Русская фантастика 2014 - Василий Головачёв

— Привет, Серенький, — бросила я и улыбнулась. Настроение у меня было хорошее, так чего же не побаловать человека.

Маленькие глазки за толстыми стеклами круглых очков радостно вспыхнули. Губы растянулись в ответную улыбку:

— Как сдала?

— Отлично! — И вдруг решила поделиться: — Только, представляешь, я вчера полночи корректировала программу тренажера, а этот монстр, вместо того чтобы сгинуть от первого удара, еще и погонял меня хорошенько.

— Мила, у тебя же способности, а ты все время стараешься увильнуть…

Нет, так-то Серега парень неплохой. И даже где-то хороший. Но вот это его занудство!.. А я терпеть этого не могу. Ненавижу, когда мне указывают, что я должна делать, а что не должна. Неужели я сама не смогу решить, что мне нужно? Да, в перечне моих предметов есть физподготовка. Но лично я считаю ее полной ерундой. Чего ради я должна драться с пещерным медведем голыми руками, если на это есть парализатор? И тут у меня мелькнула ужасная мысль.

— Серый! Признавайся немедленно! Это ты сделал?! Ты снял с имитатора мои метки?!!

Этот поросенок потупил глазки и скромно сообщил:

— Я.

— Ну знаешь! — Я задохнулась от возмущения. — Как ты мог меня так подставить?! А если бы я не сдала?!

— Но я же в тебя верил! — гордо сообщил он.

— Ну ты и жук! Никогда тебе этого не прощу!

Развернулась и пошла прочь.

— Но у тебя же «отлично»! И совершенно честно, без подтасовки! Сейчас ты можешь гордиться собой!

Я даже не оглянулась. Друг называется!

— Милена, подожди! — безнадежно воззвал он мне вслед. — У меня новость! Хорошая!

Я удалялась все дальше.

— Я выписал тебе пропуск! Как ты просила!

И вот тут я остановилась. Это уже было серьезно. За право выхода в прошлое не то что мы, студенты Института времени, но даже преподаватели готовы цепляться зубами и ногтями. Разрешения выписываются редко и с большим скрипом.

— Палеозой, — подобострастно сообщил Серый, аккуратно подбираясь ко мне. — Тема: «Перемещения велоцерапторов в юрский период». Я сказал, что мне нужен помощник для фиксации результатов.

Здорово. Конечно, было бы еще круче попасть в человеческую эпоху, но они с самого открытия путешествий во времени под запретом. Перестраховщики! Начитались Брэдбери с его бабочкой. Хотя лично я придерживаюсь теории профессора Лебедева, что время эластично. Думаю, что любые изменения, которое мы попытаемся внести в прошлое, будут сглажены и никак не отразятся на нашем, уже сложившемся мире. Кое-какие доказательства уже имеются, но на примере древних эпох. А вот появляться во времени, где уже имеются разумные люди, все еще считается рискованным. Вроде как, повлиять на историю через человека гораздо легче, чем через динозавров-птичек-бабочек.

— Ты уже свободна? Можем пойти прямо сейчас — я тебя специально ждал.

— О-о-о, сейчас не получится… — огорченно потянула я. — У меня еще один зачет.

— Нормально. За мной сегодня лаборатория на целый день закреплена. А по какому зачет?

— История двадцатого века. У ректора.

— А, у Михеева? Тогда обязательно повтори все про Романовых. У него на царскую фамилию пунктик. Знаешь, что он ведь Председатель Монархического союза?

— Да-а-а?! — удивилась я. — Этого сборища древних кротов?

Политикой я не увлекаюсь, но кое-что об этой партии слышала.

— Совсем даже не кротов, у них довольно сильная позиция, — возразил Серега. — И большой шанс на победу на выборах. Они бы и сейчас провели референдум по возвращению монархии, но побаиваются — нет однозначного претендента на престол. Ведь прямых потомков Романовых не осталось, все какая-то седьмая вода на киселе.

— Да зачем это надо? — возмутилась я. — Для чего возвращать то, без чего мы прекрасно обходимся уже почти двести лет?

— Как символ. Типа, сплочение нации. А еще, я думаю, это сам Михеев рвется к власти. Серый кардинал за плечами подставного монарха.

— Так рвался бы в Президенты.

— Э, нет. Президент — это ответственность. А сделаешь не так — еще и по шее получишь. А монарх что бы ни натворил — все к месту.

— Бред какой! — Я покрутила головой. — Монархия! Они бы еще племенное право вернули!

— Может, и бред, но только Михееву так не скажи — он за это дело горой. Так что, если ляпнешь чего не то — сразу срежет.

— Ладно, как-нибудь… — легкомысленно махнула я рукой и отправилась на зачет.

— После революционных событий в Петрограде, перед новой властью встал вопрос что делать с отрекшимся царем. Временное правительство арестовывает Николая II и его семью. Местом их заключения становится Александровский дворец в Царском селе, — старательно излагала я факты. Михеев, постукивая карандашом по журналу, благосклонно кивал. — Первого августа тысяча девятьсот семнадцатого года царскую семью переводят в Тобольск. Позже — в Екатеринбург.

Не дополнительный вопрос, а целый билет достался мне по царской фамилии. Что ж, может, и к лучшему. Расскажу сразу все, что знаю.

— Уральский областной совет вынес постановление о казни императорской семьи. После объявления постановления император Николай II, императрица Александра Федоровна, их дети: Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия, Алексей были расстреляны.

Я завершила рассказ и вопросительно посмотрела на преподавателя. Он, задумавшись, молчал, а я, воспользовавшись моментом, исподтишка разглядывала его. Все еще густая, хоть и полностью седая шевелюра, упрямый подбородок и твердый взор — вполне подходящая внешность для политика, ничего не скажешь.

— М-да… — Михеев наконец поднял голову, вздохнул и изрек. — Да, семь человек были расстреляны. Семь лучших людей эпохи! В том числе и дети. Представляете?

Ну да. Семь человек. Но в тот период — кровавейший! — погибли не только эти семь человек. Тогда погибло множество. Детей, стариков. Так чем эти лучше остальных? Этим хотя бы было за что гибнуть. Привилегии, власть, сила. А остальные просто попали в молох времени. А ведь в отличие от большинства царская семья имела возможность избежать такой участи. Они могли бежать и из Царского Села с необременительной охраной, и из Тобольска, где к ним достаточно лояльно относились. А они сидели и ждали, как курицы, когда их пустят в суп. Церковь называет это смирением, а я — глупостью. Уехали бы за границу. Или хотя бы отправили детей. Друзьям, пытающимся им помочь, Николай II поставил условие: семья должна быть вместе и остаться в России.

Вот и дотянули до того, что оказались в Екатеринбурге, в слишком хорошо охраняемом Ипатьевском доме. Сами виноваты. Однако сказать это Михееву я посчитала нецелесообразным и потому, будто продолжая его мысль, добавила: