Больные души - Хань Сун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«ПУРПУРНЫЙ ВЕНЕЦ»,
«ВЕЛИКИЙ КИТАЙ»,
«СОВМЕСТНОЕ ПРОЦВЕТАНИЕ»,
«ГАРМОНИЯ И СОГЛАСИЕ»,
«НОВАЯ СЕМЬЯ»,
«НЕИССЯКАЕМЫЙ ИСТОЧНИК»,
«ИСЦЕЛЕНИЕ И УМИРОТВОРЕНИЕ»,
«ЗДОРОВЬЕ ПО НАСЛЕДСТВУ»
и так далее.
Дух рассказал, что все эти предприятия прежде составляли «Клинико-промышленный комплекс», который работал заодно с больницей и был напрямую связан с реанимацией и моргом. Действовала здесь когда-то зона с особым торговым режимом. Контейнеры заполнялись под завязку. Посреди всего этого великолепия вздымалось высоченное здание таможни. Сюда поставляли импортную медицинскую аппаратуру. Все указывало на единый факт: больница – лишь самая верхушка скрывающегося под водой айсберга. Надо было идти значительно дальше и глубже, чтобы наткнуться на основную махину, на которой держалась вся эпоха медицины.
Среди фармотбросов скрывались свыше десяти тысяч больных. И тело каждого из них оккупировал такой же дух, как и мой. Толстенького бородача звали староста Ай. Он руководил подготовительной работой по организации бегства людей из больницы. Все собравшиеся горячо обсуждали пути и философию спасения. Причем речи эти принимали удивительный характер. Староста Ай ходил взад и вперед через толпу и сыпал обвинениями в адрес всей эпохи медицины. С его слов, фармацевтические компании в свое время числились среди особо прибыльных «голубых фишек» на рынке и выступали локомотивом всей мировой экономики. «Клинико-промышленный комплекс» препятствовал окончательному излечению заболеваний. Ведь это бы лишило всю отрасль доходов. К нашему времени фармацевтические конгломераты подрастеряли новаторский задор. Их вот-вот должны были поглотить возросшие до неприличия НИОКР-расходы. Только исследования в области биологии злокачественных опухолей проедали каждый год столько ресурсов, что можно было с лихвой проинвестировать всю отрасль космонавтики. Это свыше ста триллионов юаней. Однако масса новых лекарств не имела вообще никакого лечебного эффекта. Медикаменты производились наобум. Авось прокатит. Даже если возбудители болезней обнаруживались и устранялись на генном уровне, все равно оставалось великое множество хворей, которые не поддавались лечению. Или же их – то ли преднамеренно, то ли случайно – не лечили, чтобы поддерживать необходимую массу больных. В любом случае ради извлечения выгоды медикаменты продолжали восхвалять до небес. Фармацевтические концерны под контролем иностранного капитала пошли на сговоры с нашими больницами, активно продвигая заведомо ложную рекламу и скрывая все скандалы с побочками. Маржа промежуточного навара, получаемая только за счет поставок лекарств с производства в больницы, по самой меньшей мере превышала 500 процентов, а на максимуме достигала 6000 процентов. Врачи получали откаты и снабжали всех подставными данными об испытаниях. Все больницы успели коммерциализироваться. Личные доходы медперсонала были напрямую связаны с прибыльностью больницы. Состояние дел на личном счете зависело от того, как часто прописывали компьютерную томографию, лабораторные анализы, обследования и рецепты на лекарства. Во время испытаний нередко случалось, что прием нового медикамента приводил к каким-то неприятным последствиям, и руководитель той или иной программы писал об этом отчет. Фармацевтические концерны тогда быстренько подкупали ученых и не допускали публикации материала. Ни в коем случае нельзя было позволить, чтобы новехонькое лекарство убрали с полок. Параллельно на все больницы транслировалась реклама этого проблемного медикамента.
– Все прогнило до мозга костей, – заключил Ай.
Староста Ай предложил мне внести деньги и вступить к ним в товарищество. Денег у меня при себе не было, поэтому пришлось писать расписку, что я их когда-нибудь изыщу. Ай также приказал мне наготовить всем еды. Это упражнение, по его словам, было призвано проверить и закалить меня; с этих пор мне надо будет глотать еду, а не таблетки. Следовало оторваться от больницы и вернуться к нормальной жизни.
Но я же чистый деятель искусства, коротающий время написанием текстов для песен, слабый телом и склонный к болезням человек. Все, что я мог, – это принимать лекарства. Стряпать я не умел. И все же пришлось собраться с мыслями, зарезать двух петушков, наколоть дров, согреть воду над костром и начать варить тушки. Только в этот момент я заметил, что зарезал не петушков, а павлинов, мутировавших до неузнаваемости. В пташках было много жира. Все животные уродились под землей не такими, как поверх нее. Я ощутил, что в очередной раз мой статус претерпел трансформацию, которую я не выбирал. И смешно, и горько. Но как есть, так и есть.
Ай оседлал один из баков для варки лекарств. Склонив голову набок и выпятив брюшко, староста молча наблюдал за тем, как я, измазавшись кровью, вожусь с птицами. Ай даже вооружился фотоаппаратом и запечатлел меня за этим занятием.
Не успел мужичок вгрызться в мясцо, как над нашими головами раздался шум. Будто взорвалось что-то металлическое. Все зверюги запрокинули головы и остервенело заголосили. В пещеру через пелену дождя влетели украшенные красными крестами БПЛА.
– Врачи! Врачи прилетели! – заорали на все голоса больные. Я поймал на себе многочисленные недоверчивые взгляды.
– Ты их к нам привел! – Староста Ай яростно отвесил мне пощечину. Я упал на землю. Кипящий павлиний бульон пролился на меня.
Дух вынудил меня объявить во всеуслышанье:
– Нет, нет, я очень осторожно выбирал дорогу, никто за мной не следовал. Похоже, это у вас система сбойнула.
Старосту Ая такое умозаключение взбесило.
– Идиот! Уходим! Валим отсюда.
Больные побежали без оглядки к горе мусора посреди пещеры.
11. Слом естественного эволюционного процесса
Дроны из отдела безопасности при больнице грифами устремлялись к нам через разлом. Все вокруг залил свет прожекторов. Дроны начали стрелять по нам пулями с анестетиком. У отдельных манипуляторов обнаружились стальные тросы, которыми они захватывали бывших пациентов. Те, кого не успели подцепить, добежали до самого пика мусорной горы. На верхушке было навалено много останков людей и животных, а еще обломки медицинского оборудования. Дроны нас нагнали и
