Дураки умирают - Марио Пьюзо

— А как насчет мужчин? Неужели вы выходите сухими из воды?

— Ну, у нас опухают лимфатические узлы в паху, поэтому про некоторых парней можно сказать, что у них две пары яиц. Бывает, что выпадают волосы. И в не такие уж далекие от нас времена сифилис называли «стрижкой». Но все не так уж плохо. Пенициллин излечивает эту болезнь. Могу лишь повториться, мужчины чуть ли не сразу узнают, что они больны, а женщины — нет, вот почему физиологически организм женщин не приспособлен для беспорядочных половых связей.

Какое-то время Джанель молчала.

— И тебя это завораживает? Сукин ты сын! — Она, похоже, начала понимать, к чему я клоню.

— Впадать в панику не надо. Даже если ты не знаешь, что у тебя сифилис, или, как случается с большинством женщин, у тебя нет никаких симптомов, пока кто-нибудь из мужчин по доброте душевной не предупредит тебя, в течение года ты не будешь заразной. Никому не будешь передавать болезнь. — Я улыбнулся. — Если только ты не беременна. Тогда твой ребенок родится с сифилисом.

Я видел, что мои слова ужаснули ее.

— А через год у двух третей зараженных болезнь исчезает бесследно. Им нечего опасаться. Они в порядке.

Я улыбнулся.

— А что с оставшейся третью? — подозрительно спросила Джанель.

— Им не позавидуешь. Сифилис бьет по сердцу, бьет по кровеносным сосудам. Он может затаиться на десять-двадцать лет, а потом вызвать безумие, превратить тебя в паралитика. Он действует на глаза, легкие, печень. Сама видишь, дорогая, случай тяжелый.

— Ты мне все это рассказываешь для того, чтобы я не встречалась с другими мужчинами. Ты пытаешься испугать меня точно так же, как в пятнадцать лет моя мать пугала меня возможной беременностью.

— Конечно, — кивнул я. — Но меня поддерживает наука. Я не касаюсь моральных аспектов. Ты можешь трахаться с кем хочешь. У меня нет на тебя никаких прав.

— Ну и умник же ты, — фыркнула Джанель. — Может, эта самая наука придумает какую-нибудь таблетку, вроде противозачаточной.

Я постарался добавить голосу искренности:

— Разумеется. Уже придумала. Если за час до полового контакта принять таблетку с пятьюстами миллиграммами пенициллина, о сифилисе можно не беспокоиться. Но иногда пенициллин не убивает сифилис, а лишь приглушает болезнь, и она в полной мере дает о себе знать только лет через десять, а то и двадцать. Если принять таблетку слишком рано или слишком поздно, спирохеты будут размножаться. Ты знаешь, какие они, спирохеты? Совсем как тараканы, расползаются по крови, проникают в ткани, в тканях нет достаточного количества крови для борьбы с ними. А со временем спирохеты становятся устойчивыми к пенициллину. Более того, пенициллин способствует их росту. Но есть и еще одно защитное средство, которым ты можешь воспользоваться. Вагинальный гель прогеназин. Он используется как противозачаточное средство, но ученые выяснили, что он уничтожает возбудителей венерических заболеваний, то есть у тебя есть возможность одним выстрелом убить двух зайцев. Кстати, мой друг Озано всегда принимает таблетки пенициллина, если чувствует, что девушка согласна.

Джанель пренебрежительно рассмеялась.

— Таблетки хороши для мужчин. Вы готовы трахать кого угодно. Но женщины никогда не знают заранее, тем более за час или два, будут они трахаться или нет.

— Что ж, — весело воскликнул я, — тогда позволь дать тебе дельный совет. Не трахайся с молодыми — от пятнадцати до двадцати пяти лет. В этой возрастной категории венерические болезни у мужчин встречаются в десять раз чаще, чем в любой другой. А еще, прежде чем подпускать к себе парня, погоняй ему шкурку.

— Это еще зачем?

— Если на кончике пениса появится желтоватая жидкость, значит, он заражен. У проституток это правило. — Произнося эти слова, я знал, что зашел слишком далеко. Она злобно глянула на меня, но я как ни в чем не бывало продолжил: — Еще одна опасность — герпес. В принципе это не венерическая болезнь и обычно передается необрезанными мужчинами. Но герпес может привести к раку шейки матки. Сама видишь, как все оборачивается. При половом акте ты можешь подцепить герпес, подцепить сифилис и долгое время ничего об этом не знать. Вот почему женщины не могут трахаться так же свободно, как и мужчины.

Джанель захлопала в ладоши.

— Браво, профессор! Думаю, что теперь я буду трахать только женщин.

— Не самая плохая идея, — ответил я.

Эти слова дались мне легко. К любовницам я ее не ревновал.

Глава 41

Месяц спустя, вновь прилетев в Лос-Анджелес, я позвонил Джанель, и мы решили вместе пообедать и пойти в кино. В ее голосе чувствовался легкий холодок, и я сразу насторожился и тем самым подготовился к сюрпризу, который она мне приготовила.

Элис открыла дверь, я поцеловал ее, спросил, как Джанель, и она закатила глаза, всем своим видом показывая, что у Джанель определенно поехала крыша. Крыша, конечно, у нее не поехала, но, выйдя из спальни, она меня сильно удивила. В таком наряде я ее никогда не видел.

Белая мягкая шляпа с красной лентой, сдвинутая на карие, с золотыми блестками глаза, идеально сшитый мужской костюм из белого шелка, белая шелковая рубашка, великолепный галстук в красно-синюю полоску и даже изящная нежно-кремовая тросточка от Гуччи, набалдашником которой она не преминула ткнуть меня в живот. Это был прямой вызов. Я знал, что она делает: выходит из тени и объявляет всему миру о своей бисексуальности.

— Как тебе это нравится? — полюбопытствовала она.

— Великолепно! — Такой роскошной лесбиянки видеть мне не доводилось. — Куда поедем обедать?

Она оперлась на трость, окинула меня холодным взглядом.

— Я думаю, пообедаем в «Скандии», а потом, впервые за время нашего знакомства, ты пригласишь меня в ночной клуб.

Никогда раньше мы не ходили в модные рестораны. И уж тем более в ночные клубы. Но я согласно кивнул. Мне представлялось, что я раскусил ее замысел. Она хотела, чтобы я публично признал, что люблю ее, несмотря на бисексуальность, она хотела проверить, выдержу ли я насмешки и шуточки насчет лесбиянок. Но я с этим давно примирился, а мнение остальных меня не интересовало.

Мы отлично провели вечер. В ресторане все только на нас и смотрели, и, должен признать, выглядела Джанель потрясающе. Чем-то она напоминала Марлен Дитрих, только в белокуром варианте и с поправкой на красавицу с Юга. Потому что, несмотря на мужской наряд, она так и лучилась женственностью. Но я знал, скажи я ей об этом, она бы меня возненавидела. Ибо этим выходом в свет пыталась наказать меня.

У меня же роль лесбиянки, которую она играла, вызывала восхищение, поскольку я знал, какая она женственная в постели. Наслаждался я происходящим и потому, что Джанель рассчитывала пробудить во мне злость и наблюдала за каждым моим движением. Я же определенно ничего не имел против. Моя реакция сначала разочаровала ее, а потом порадовала.

На поход в ночной клуб я наложил вето, но мы заглянули в «Поло лаундж», где, к полному удовольствию Джанель, нас смогли лицезреть многие и ее, и мои знакомые. За одним столиком я увидел Дорана, за другим Джеффа Уэгона. Оба мне подмигнули. Джанель радостно помахала им рукой, потом повернулась ко мне, чтобы сказать:

— Хорошее здесь место. И выпить можно, и повидаться с друзьями.

Я широко ей улыбнулся.

— Полностью с тобой согласен.

Домой я привез ее около полуночи. Тросточкой она похлопала меня по плечу.

— Ты держался отменно.

— Благодарю.

— Ты мне позвонишь?

— Обязательно.

Вечер действительно удался. Мне нравилось, что и метрдотель, и швейцар, и даже дежурный на стоянке получали двойные чаевые. И Джанель наконец-то показала всем свое истинное лицо.

А вскоре наступил тот период времени, когда я любил Джанель как личность. То есть я не просто хотел ее трахать. Или смотреть в карие глаза. Или целовать в алый рот. Я хотел все и сразу. В том числе не спать ночами и слушать ее истории, рассказывать ей о своей жизни, узнавать мельчайшие подробности ее жизни. Короче, пришло время, когда я понял, что главная и единственная ее цель — сделать меня счастливым. А моя задача — добавить немного счастья в ее жизнь и не злиться на нее, когда ей не удавалось осчастливить меня.

Я не говорю, что стал одним из тех парней, которые влюбляются в девушку и любовь эта лишает их счастья. Я никогда не понимал, как такое может быть. Я всегда верил, что в любой сделке должен иметь свою долю, будь то жизнь, литература, семья, любовь, даже отцовство.

Я не хочу сказать, что научился измерять количество счастья подарками, хотя мне и нравилось дарить их Джанель. Или подбадривать ее, когда она пребывала в миноре, то есть убирать препятствия с ее пути, чтобы она могла заниматься главным делом: дарить мне счастье.