Жемчужина, сломавшая свою раковину - Надя Хашими
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Возможно, так и должно быть. Возможно, именно так я встречусь с моей семьей. И придет конец моему проклятому существованию в этом мире. Возможно, здесь для меня просто не осталось места».
Шекиба разрывалась между гневом, паникой и чувством покорности судьбе. Бинафша время от времени шептала слова извинения, но большей частью молилась. Обхватив голову руками, она раскачивалась из стороны в сторону, каялась в своих грехах и повторяла, что нет Бога, кроме Аллаха.
— Аллах акбар… Аллах акбар… Аллах акбар… — ритмично повторяла она.
За дверью послышались голоса. Шекиба не могла разобрать, о чем говорили люди, но несколько слов все же уловила:
— Сами виноваты… Шлюхи… Заслужили…
Шлюхи? Шекиба поняла, что о ней снова говорят как о женщине. И она виновата так же, как наложница эмира, лежащая на полу в нескольких шагах от нее.
«Я была и девочкой, и мальчиком. Я буду наказана, как наказывают женщин. Женщина, которая не справилась с ролью мужчины».
— Сегодня… Отменено…
«Отменено? Что отменено?»
Шекиба напрягла слух.
— Эмир… Простил… Дар…
Услышав слово «шекиба» — «дар», девушка поняла, что речь идет о ней.
Дверь распахнулась. Тот же офицер, что приходил накануне объявить им о казни, появился на пороге. Судя по выражению лица, он был чем-то страшно разгневан.
— Бинафша-ханум, приготовься! А ты, — он с отвращением взглянул на Шекибу, — ты будешь присутствовать на месте казни. Затем за твое преступление тебя накажут. А после выдадут замуж. Благодари Аллаха за проявленное к тебе милосердие, которого ты не заслуживаешь.
Офицер вышел, дверь снова с грохотом захлопнулась. Сердце Шекибы едва не выпрыгнуло из груди.
«Они не станут забивать меня камнями! Меня выдадут замуж! Как такое возможно?»
Бинафша смотрела на Шекибу, уголки ее рта поползли вверх, на измученном лице появилось слабое подобие улыбки.
— Аллах акбар, — прошептала она. Молитва приговоренной была услышана.
У Шекибы дрожали руки. Это, должно быть, Аманулла. Узнав, что случилось, он вмешался. Но почему именно сейчас, когда ее обвинили в преступлении против его отца? Все говорили о доброте и благородстве Амануллы. Возможно, он понял, что за обвинениями, которые обрушились на Шекибу, стоят злоба и мстительность других людей. Возможно, за несколько коротких встреч он сумел увидеть в ней то, что не замечали другие, — нечто большее, чем женщину, переодетую в мужскую одежду.
Слезы текли по щекам Шекибы. Теперь все, что ей оставалось, — ждать. Часы тянулись мучительно долго. И еще мучительнее становилось пребывание в одной комнате с Бинафшей. Совершенно сломленная, она смотрела в пространство остекленевшим взглядом. Сердце Шекибы разрывалась. Она подползла к Бинафше и села рядом, прижавшись плечом к ее плечу.
— Бинафша-ханум, — осипшим голосом сказала Шекиба, — я молюсь о тебе.
Бинафша чуть повернула голову и посмотрела на Шекибу, ее взгляд был полон муки, но в нем промелькнуло нечто, похожее на благодарность.
— Я не могу понять, почему ты так поступила… но я буду…
— Я пошла навстречу своей судьбе, — тихо и спокойно произнесла Бинафша. — Вот и все, что я сделала.
Когда дверь в каморку распахнулась и двое солдат вошли внутрь, они увидели, что женщины сидят, тесно прижавшись друг к другу, Шекиба сжимала в своих ладонях холодные как лед пальцы Бинафши. Один солдат схватил Бинафшу за плечи и рывком поднял на ноги, другой оттащил Шекибу в сторону. Их руки разомкнулись. Запястья приговоренной крепко стянули веревкой, затем Бинафшу покрыли голубой паранджой.
Бинафша начала выть. Длинный протяжный вой. Пока они шли по дворцовым коридорам, вой делался все громче и громче.
— Заткнись, шлюха! — гаркнул солдат и с размаху ударил Бинафшу кулаком между лопаток, предварительно убедившись, что их никто не видит. Хоть эта женщина и была приговорена к смерти, но она все еще оставалась наложницей эмира.
Бинафша вздрогнула, втянула голову в плечи и начала громко молиться:
— Аллах акбар… Аллах акбар… Аллах акбар…
Солдат снова с силой толкнул ее и приказал замолчать. Но тщетно. Молитва Бинафши звучала в дворцовых коридорах, по которым они шли, направляясь к двери, ведущей на задний двор, где полуденное солнце едва не ослепило двух женщин, трое суток проведших в полумраке старой кладовой.
Весь гарем собрался во дворе. Шекиба окинула взглядом женщин, которые выстроились в одну длинную шеренгу. Лица их были закрыты, но силуэты — знакомы. Шекибе не составило труда узнать большинство из них. Вон Халима, плечи ее заметно вздрагивают — плачет. Вот Сакина, рядом — Фатима, эти держатся за руки.
«Вы… вы сделали это», — с горечью подумала Шекиба.
Гафур, Кабир, Казим и Тариг стояли перед шеренгой и хмуро смотрели на свою бывшую подопечную, ныне приговоренную к смерти. Даже на расстоянии было видно, что Тариг бьет мелкая дрожь. Шекиба усмехнулась про себя. Гафур что-то деловито шепнула Казим, при этом старательно косила в сторону, чтобы не встретиться взглядом с Шекибой.
«Подлая лгунья! Боишься даже посмотреть в мою сторону».
— Аллах акбар… Аллах акбар… Аллах акбар… — тянула Бинафша.
Повсюду стояли солдаты. Просторный двор был полон солдат. Тем более пугающей казалась висевшая в воздухе тишина. И в этой тишине особенно отчетливо были слышны шаги Бинафши, которая, волоча ноги по земле, приближалась к месту казни. Ее молитва, точно горное эхо, плыла над дворцовыми садами.
Стоящие в отдалении обитательницы гарема начали испуганно жаться друг к другу. Кто-то заплакал. Другие стали было шикать на нее, пытаясь заставить замолчать, но всхлипывания становились все громче и громче. Шекибе показалось, что она узнала голос Набилы.
— Прекратите рыдать из-за этой шлюхи! — раздался громовой окрик.
Шекиба обернулась на голос. Приказ прекратить рыдания прозвучал из уст офицера. На таком расстоянии Шекибе не удалось рассмотреть лицо, но он был похож на того, кто приходил к узницам объявить сначала о казни, а затем о помиловании одной из них.
Тысячу раз Шекиба пересекала этот двор, но никогда прежде он не казался ей таким огромным.
— Аллах акбар… Аллах акбар… Аллах акбар…
Шекиба поймала себя на том, что начала вслед за Бинафшей одними губами повторять слова молитвы. Пересохшее горло жгло, словно огнем, так что даже шепот причинял боль.
Они приближались к солдатам, расположившимся полукругом в дальнем конце двора. Когда до них оставалось несколько десятков шагов, Шекиба увидела, что перед каждым из солдат лежит куча камней, каждый — примерно размером с кулак. Высота кучи доходила солдатам до колен. Сердце Шекибы оборвалось. Ее молитва стала звучать все громче и громче, сливаясь с
