Империя дракона - Наталья Якобсон

Избушка, расположившаяся в лесной глуши, мне сразу понравилась. Здесь было все необходимое для уединения чародея с его книгами. Маленькие окошки почти не пропускали свет, вместо стекол в раму была вставлена прозрачная слюда. Очевидно, стекло оказалось слишком дорогим для местных жильцов. Небольшая печь в углу могла стать полезной с наступлением холодов. Половицы сильно скрипели, но это можно было исправить, к тому же Перси неизвестно откуда умудрился притащить мягкий ковер, хорошо заглушавший шаги. В помещение даже осталось немного мебели, а во дворе были сложены поленья для растопки. Видимо, после того, как избушка опустела, никто не посмел наведаться сюда, чтобы что-то забрать.

Благодаря стараниям все того же вездесущего Перси, ко мне вернулись кубок и книга, оставленные в темнице. Как ему удалось выкрасть их оттуда, я не смог бы догадаться при всем желании. К вечеру в избушке появилось еще множество редких и изящных вещиц, а сам эльф устроился спать в прилегавшем к единственной комнате чуланчике, предварительно обставив его по последнему слову моды. Он никогда не сетовал на то, что приходится выполнять причуды хозяина, но тем не менее как мог пытался сделать лучше далеко не беспечную жизнь. Если б в следующий раз, мы решили зимовать в сарае, то и там бы не обошлись без ковра и гобелена - по понятию Перси двух самых необходимых удобств.

Смотря на сафьяновый переплет книги, я почти не чувствовал зловещего притяжения к перстню, напротив, забытое ощущение свободы пришло снова. Смотря на книгу и кубок, я невольно удивлялся тому, что эти необычные подарки сыпались на меня, как раннее поздравление с еще не обретенной властью. Многие знали о том, кого видят перед собой и заранее старались откупиться, чтобы в будущем не испытать каков гнев дракона.

Зато звери из чащи леса не стеснялись наведываться ко мне на правах любимых домашних животных. Не успел я обжить избушку, как в окно влетел крупный черный ворон и устроился на спинке резного кресла, как на насесте. Вслед за ним прилетало много другие воронов, но тот кто прибыл первым, не собирался никому уступать своего места. Взглянув в блестящие бусинки их глаз, я понял, что они готовы выполнять обязанности хоть почтовых голубей.

Волки меня по-прежнему боялись, только один крупный серый самец долго скулил и царапался в дверь, пока Перси не сжалился и не разрешил хищнику сторожить наше имущество. Вслед за ним приползла гибкая саламандра и свернулась клубком у меня на столе, рядом с магической книгой. Ее сверкающее кошачье туловище источало тусклый приятный свет, на подобие того мерцания, которое исходит из раскрытого сундука с сокровищами.

Стеклянные реторты и тигли для плавления металлов сильно изменили обстановку. Теперь это скорее была лаборатория алхимика, чем дом лесника. Черный провал печи напоминал разинутую пасть. Летом растапливать ее было не к чему, поэтому по моему приказу в золе очага быстро начала прорастать пахучая лаванда и оплела потрескавшуюся белую стену печи.

Не дожидаясь позволения саламандра заползла в тигли, лишь только ее чешуйчатое туловище потерлось о медь, как та начала плавиться и шипеть. Через считанные минуты это уже был сплав золота. Я погладил гордо вздернутую головку моей подруги. Успев много прочесть о способности саламандр, я впервые имел возможность убедиться, что книги не лгут.

Неожиданно под дверную шелку прошмыгнула мышь. Черные зрачки обежали всю комнату и противное серое тельце полезло обратно, прочь от порога избы. Мышь как будто спешила куда-то с донесением, я посмеялся над своей догадкой. Вороны еще могут спешить с донесениями к колдуну, но эти гадкие, наглые зверки никогда. Только спустя минуту я услышал, что кто-то топчется у забора. Башмаки на каблучках приминали траву и землю. Незваный гость обходил вокруг частокола, ища неприметную лазейку и прятался за заборными досками при каждом шорохе. Поскольку перегородка была низкой, ему приходилось сильно сгибаться, чтобы остаться незамеченным. Ну, что ж, раз не решается подойти, значит пусть уходит. Я снова принялся за свои занятия, оставив без внимание тихий шорох и усталое, учащенное дыхание, которое для обостренного слуха было хорошо различимо среди прочих звуков леса.

Кто-то постучал в окно. Длинные худые пальцы сжались в кулак и несколько раз ударили по слюде. Потом шаги обошли угол дома, а в следующий миг острые коготки заскреблись в дверь. Я не чувствовал поблизости присутствия зверя или человека. Тогда кто же со звериным отчаянием скребется в дверные доски, не решаясь переступить порога или хотя бы подать голос.

Шум начал надоедать, будто когти пытались поцарапать не деревянную дверь, а что-то внутри меня, в левой стороне груди, то, что у людей называется сердцем. У меня его больше не было, а в избушке не находилось ни одного человека, только эльф и дракон, и отчаявшийся гость за порогом. Я поднялся из-за стола и рывком открыл дверь. Затем наступил миг удивления, растерянности, страха, вроде бы целая гамма чувств и в то же время полное равнодушие, только губы приоткрылись от изумления, чтобы холодно вымолвить:

-- Сильвия!

Какой бесцветный, однотонный голос. Уставшая сильфида содрогнулась услышав, как я назвал ее имя. Ее темная с пышными рюшами накидка промокла под проливным дождем, а ведь только сейчас я заметил, что за окнами накрапывает дождик, наверное был слишком увлечен своими открытиями, чтобы обращать внимание на непогоду. Главное у нас с Перси была крыша над головой. А в огненных локонах Сильвии, как бриллианты блестели дождинки. Белое, гладкое, как у фарфоровой куклы лицо похудело и немного осунулось. Глаза горели лихорадочным огнем, а с ее ногтей капала кровь.

-- Почему ты не позвала меня?

-- Я звала, ты не слышал, - она вытерла окровавленные пальцы о подол платья. - Мне нужно было поговорить с тобой. Любой ценой добиться встречи.

Ее тихий, нечеловеческий шепот был едва различим в ночи. Другой принял бы ее речь за шелест крыльев мотылька.

-- Проходи! - я равнодушно пожал плечами и чуть отодвинулся освобождая ей проход.

Дверь за ней захлопнулась сама. Шурша атласными юбками, Сильвия прошлась мимо стола и опустилась на скамью. Огонь в тиглях и багряная жидкость, струившаяся по ретортам тут же привлекли ее внимания. Она опустила капюшон. Буйные рыжие локоны, сверкавшие обилием изумрудных заколок тут же заструились у нее по плечам. Вышивка и кружева на корсете напоминали об элегантности. Сильвия любила носить алые или пурпурные платья. Яркие, красные тона делали мерцание ее кожи еще более призрачным и таинственным. Только вот сама обладательница идеальной внешности слишком сильно устала.