Сочинения - Владимир Высоцкий

x x x

Общаюсь с тишиной я,Боюсь глаза поднять,Про самое смешноеСтараюсь вспоминать,

Врачи чуть-чуть поахали:«Как? Залпом? Восемьсот?»От смеха ли, от страха лиВсего меня трясет.

Теперь я — капля в море,Я — кадр в немом кино,И двери — на запоре,А все-таки смешно.

Воспоминанья кружатсяКак комариный рой,А мне смешно до ужаса,Но ужас мой — смешной.

Виденья все теснее,Страшат величиной:То — с нею я, то — с нею…Смешно! Иначе — ной.

Не сплю — здоровье бычее,Витаю там и тут,Смеюсь до неприличияИ жду — сейчас войдут.

Халат закончил описьИ взвился — бел, крылат…«Да что же вы смеетесь?» —Спросил меня халат.

Но ухмыляюсь грязно яИ — с маху на кровать:"Природа смеха — разная,Мою — вам не понять.

Жизнь — алфавит, я где-тоУже в «це», «че», «ша», «ще».Уйду я в это летоВ малиновом плаще.

Попридержусь рукою яЧуть-чуть за букву "я",В конце побеспокою я, —Сжимаю руку я.

Со мной смеются складкиВ малиновом плаще.«С покойных взятки гладки», —Смеялся я вообще.

Смешно мне в голом виде литьНа голого ушат,А если вы обиделись,То я не виноват.

Палата — не помеха,Похмелье — ерунда!И было мне до смеха —Везде, на все, всегда.

Часы тихонько тикали,Сюсюкали: сю-сю…Вы — втихаря хихикали,А я — давно вовсю.

x x x

Жан, Жак, Гийом, Густав —Нормальные французы, —Немного подлатавРасползшиеся узы,

Бесцветные, как моль,Разинув рты без кляпа,Орут: "Виват, Жан Поль,Наш драгоценный папа!"

Настороже, как лось,Наш папа, уши — чутки.Откуда что взялось —Флажки, плакаты, дудки?

Страшась гореть в аду,Поют на верхней ноте."А ну-ка, ниспадуЯ к вам на вертолете!"

"Есть риск — предупредилПилот там, на экране, —Ведь шлепнулся одинНе вовремя в Иране".

"Смелее! В облака,Брат мой, ведь я в сутане,А смерть — она покаЕще в Афганистане!" —

И он разгладил шелкТам, где помялась лента,И вскоре снизошелДо нас, до президента.

Есть папа, но былаКогда-то божья мама.Впервые веселаХимера Нотр-Дама.

Людским химер не мерь —Висит язык, как жало.Внутри ж ее теперьЧего-то дребезжало.

Ей был смешон и видТолпы — плащи да блузки…Ан, папа говоритПрекрасно по-французски.

Поедет в Лувр, «Куполь»И, может быть, в Сорбонну,Ведь папа наш, Жан Поль,Сегодня рад любому.

Но начеку был завОтделом протокола:Химере не сказавНи слова никакого,

Он вышел. Я не дамГроша теперь за папу.Химеры Нотр-Дам,Опять сосите лапу!

Две просьбы

М. Шемякину — другу и брату — посвящен сей полуэкспромт.

Мне снятся крысы, хоботы и черти. ЯГоню их прочь, стеная и браня,Но вместо них я вижу виночерпия,Он шепчет: "Выход есть — к исходу дняВина! И прекратится толкотня,Виденья схлынут, сердце и предсердияОтпустят, и расплавится броня!"Я — снова — я, и вы теперь мне верьте, яНемного попрошу взамен бессмертия, —Широкий тракт, холст, друга, да коня,Прошу покорно, голову склоня:Побойтесь Бога, если не меня,Не плачьте вслед, во имя Милосердия!

Чту Фауста ли, Дориана Грея ли,Но чтобы душу дьяволу — ни-ни!Зачем цыганки мне гадать затеяли?День смерти уточнили мне они…Ты эту дату, Боже, сохрани, —Не отмечай в своем календаре илиВ последний миг возьми и измени,Чтоб я не ждал, чтоб вороны не реялиИ чтобы агнцы жалобно не блеяли,Чтоб люди не хихикали в тени.От них от всех, о, Боже, охрани,Скорее, ибо душу мне ониСомненьями и страхами засеяли!

x x x

Неужто здесь сошелся клином свет,Верней, клинком ошибочных возмездий…И было мне неполных двадцать лет,Когда меня зарезали в подъезде.

Он скалился открыто — не хитро,Он делал вид, что не намерен драться,И вдруг — ножом под нижнее ребро,И вон — не вынув, чтоб не замараться.

Да будет выть-то! Ты не виновата —Обманут я улыбкой и добром.Метнулся в подворотню луч закатаИ спрятался за мусорным ведром…

Еще спасибо, что стою не в луже,И лезвие продвинулось чуть глубже,И стукнула о кафель рукоять,Но падаю — уже не устоять.

x x x

По речке жизни плавал честный ГрекаИ утонул, иль рак его настиг.При Греке заложили человек,А Грека — «заложил за воротник».

В нем добрая заложена основа,Он оттого и начал поддавать.«Закладывать» — совсем простое словоА в то же время значит: «предавать».

Или еще пример такого рода:Из-за происхождения взлетел,Он вышел из глубинки, из народа,И возвращаться очень не хотел.

Глотал упреки и зевал от скуки,Что оторвался от народа — знал,Но «оторвался» — это по науке,На самом деле — просто убежал.

x x x

Михаилу Шемякину — чьим другом посчастливилось быть мне!

Как зайдешь в бистро-столовку,По пивку ударишь, —Вспоминай всегда про Вовку —Где, мол, друг-товарищ?!

И в лицо трехстопным матом —Можешь хоть до драки!Про себя же помни — братомВовчик был Шемяке.

Баба, как наседка квохчет(Не было печали!)Вспоминай!!! Быть может, Вовчик —«Поминай как звали!»

M.Chemiakin — всегда, везде Шемякин.А по сему французский не учи!..Как хороши, как свежи были маки,Из коих смерть схимичили врачи!

Мишка! Милый! Брат мой Мишка!Разрази нас гром!Поживем еще, братишка,По-жи-вь-ем!Po-gi-viom.

x x x

И снизу лед, и сверху — маюсь между:Пробить ли верх иль пробуравить низ?Конечно, всплыть и не терять надежду!А там — за дело в ожиданьи виз.

Лед надо мною — надломись и тресни!Я весь в поту, хоть я не от сохи.Вернусь к тебе, как корабли из песни,Все помня, даже старые стихи.

Мне меньше полувека — сорок с лишним, —Я жив, тобой и Господом храним.Мне есть что спеть, представ перед Всевышним,Мне будет чем ответить перед Ним.

Грусть моя, тоска моя (Вариации на цыганские темы)

Шел я, брел я, наступал то с пятки, то с носка, —Чувствую — дышу и хорошею…Вдруг тоска змеиная, зеленая тоска,Изловчась, мне прыгнула на шею.

Я ее и знать не знал, меняя города, —А она мне шепчет: «Как ждала я!..»Как теперь? Куда теперь? Зачем да и когда?Сам связался с нею, не желая.

Одному идти — куда ни шло, еще могу, —Сам себе судья, хозяин-барин.Впрягся сам я вместо коренного под дугу, —С виду прост, а изнутри — коварен.

Я не клевещу, подобно вредному клещу,Впился сам в себя, трясу за плечи,Сам себя бичую я и сам себя хлещу, —Так что — никаких противоречий.

Одари судьба, или за деньги отоварь! —Буду дань платить тебе до гроба.Грусть моя, тоска моя — чахоточная тварь, —До чего ж живучая хвороба!

Поутру не пикнет — как бичами не бичуй,Ночью — бац! — со мной на боковую:С кем-нибудь другим хоть ночь переночуй, —Гадом буду, я не приревную!

x x x

Я не спел вам в кино, хоть хотел,Даже братья меня поддержали:Там, по книге, мой Глеб где-то пел,И весь МУР все пять дней протерпел,Но в Одессе Жеглова зажали.

А теперь запылает моя щека,А душа — дак замлеет.Я спою, как из черного ящика,Что всегда уцелеет.

Генеалоги Вайнеров бьются в тщете —Древо рода никто не обхватит.Кто из них приписал на Царьградском щите:"Юбилеями правят пока еще те,Чей он есть, юбилей, и кто платит"?

Первой встрече я был очень рад,Но держался не за панибрата.Младший брат был небрит и не брат —Выражался как древний пират,Да и старший похож на пирата.

Я пил кофе — еще на цикории,Не вставляя ни слова,Ну а вайнеры-братики спорилиПро характер Жеглова.

В Лувре я — будь я проклят! — попробуй, налей!А у вас — перепало б и мне там.Возле этой безрукой — не хошь, а лелей,Жрать охота, братья, а у вас — юбилейИ наверно… конечно, с банкетом.

Братья! Кто же вас сможет сломить?Пусть вы даже не ели от пуза…Здоровы, а плетете тончайшую нить.Все читали вас, все, — хорошо б опроситьЧленов… нет, — экипажи «Союза».

Я сегодня по «ихнему» радиоНе расслышал за воемЧто-то… "в честь юбилея АркадияПривезли под конвоем…"

Все так буднично, ровно они, бытово.Мы же все у приемников млеем.Я ж скажу вам, что ежели это того…Пусть меня под конвоем везут в ВТО —С юбилеем, так уж с юбилеем.

Так о чем же я, бишь, или вишь?Извини — я иду по Аркаде:МУР и «зря ты душою кривишь» —Кончен ты! В этом месте, малыш,В сорок пятом работал Аркадий.

Пусть среди экспонатов окажутсяЭти кресла, подобные стулу.Если наши музеи откажутся —Увезу в Гонолулу.

Не сочтите за лесть предложенье мое,Не сочтите его и капризом,Что скупиться, ведь тут юбилей, е-мое! —Все, братьями моими содеянноеПредлагаю назвать «вайнеризмом»!

x x x