Андропов - Рой Медведев

У Суслова всегда были проблемы со здоровьем. Еще в молодости он перенес туберкулез, всю жизнь страдал от диабета, в 1970-е годы у него быстро развивался склероз сосудов мозга и сердца, он с трудом оправился от последствий обширного инфаркта. Часто из Кремля он возвращался не домой, а в специальную больницу на улице Грановского. В начале 1980-х годов Суслов работал в своем кабинете не больше 3–4 часов в день, А между тем проблем, которые должен был решать именно Суслов, становилось все больше. Началась острая дискуссия с итальянской коммунистической партией; в коммунистическом движении Запада набирал силу «еврокоммунизм». Наибольшее беспокойство у Суслова вызывали бурные политические события и волнения в Польше, связанные с деятельностью «Солидарности». Весной 1981 года Суслов побывал в Варшаве, пытаясь уговорить польских коммунистов придерживаться максимально жесткой линии по отношению к оппозиции. Но к рекомендациям Суслова здесь уже не особенно прислушивались. Сложные конфликты по проблемам идеологии появлялись и в Советском Союзе. Возникло несколько крупных, хотя и решавшихся втайне от общественности, дел о коррупции и злоупотреблениях в очень высоких эшелонах власти. К таким перегрузкам Суслов был не готов. Как раз после трудного разговора с Семеном Цвигуном, предмет и характер которого мы уже никогда не узнаем, у Суслова неожиданно резко повысилось давление, он потерял сознание. Врачи оказались бессильны, и через несколько дней, 25 января 1982 года, Суслов скончался. Похороны проводились с такими почестями, каких после марта 1953 года не удостаивался ни один из руководителей партии. Однако мало кто из тех, кто участвовал в официальных процедурах или наблюдал за траурными церемониями по телевизору, испытывал чувство горя или сожаления. На небольшом кладбище у Кремлевской стены имелось не так уж много свободных участков. Но для Суслова нашли место рядом с могилой И. Сталина.

Смерть С. Цвигуна не привлекла большого внимания за пределами узкого круга наиболее осведомленных людей. Об этом событии стали говорить позже, когда издательство «Посев» опубликовало лихо закрученный детективный роман-версию «Красная площадь», переведенный вскоре на многие языки. Авторы этого романа Ф. Незнанский и Э. Тополь строили сюжет своей книги вокруг смерти «свояка Брежнева и заместителя Андропова Сергея Мигуна». Но смерть Суслова, напротив, вызвала многочисленные комментарии почти во всей международной прессе. Американский журналист А. Нагорски писал позднее: «Тело Суслова еще лежало в гробу в Колонном зале Дома союзов… когда я посетил историка Роя Медведева на его квартире на окраине Москвы. Медведев, марксист и осмотрительный диссидент, который ухитрился пережить бесчисленные напасти, был возбужден. Он теперь почувствовал, что после нескольких лет ответов на обязывающие вопросы о России после Брежнева, которые он давал с академической бесстрастностью, началось финальное действие. Суслов был фигурой номер два в брежневской иерархии. И Медведев пояснял, что признание Сусловым, что сам он лично не мог стремиться к высшему посту, заставляло его работать напряженно и эффективно над тем, чтобы пресечь любое открытое политическое действие в борьбе за престол. С его смертью такое стабилизирующее влияние исчезло, и поэтому, по-видимому, вскоре должны объявиться соперники. Большинство западных размышлений до этого времени фокусировалось на двух лицах — Андрее Кириленко, который очень часто председательствовал на совещаниях в Политбюро, когда там отсутствовал Брежнев, и Константине Черненко, который действовал как личный секретарь Брежнева и в последние годы всегда был при нем. Медведев отстранил Кириленко как возможного сильного соперника, во-первых, по причине его возраста (ему 75 лет) и, во-вторых, из-за его предположительных проблем со здоровьем. Что касается Черненко, то Медведев позволил себе выразить сомнение насчет того, чтобы аппаратчик, столь всецело зависимый от Брежнева, не имеющий к тому же собственной базы власти, смог бы организовать эффективную кампанию, когда хватка Брежнева за власть стала ослабевать. Медведев предсказал, что Андропов сделает попытку занять пост Суслова, что позднее сможет катапультировать его на положение вероятного кандидата. "Это будет полезным шагом для него, чтобы выйти из КГБ, — сказал Медведев. — …Андропов может теперь напомнить людям, что он по профессии является прежде всего политиком, а не работником тайной полиции"»[229].

Бывший работник аппарата ЦК КПСС Андрей Грачев писал в воспоминаниях: «Смерть Суслова отозвалась угрожающим подземным толчком в сокровенных недрах всей однопартийной системы. Суслов не просто олицетворял ее незыблемость и стабильность, но и ревностно следил за тем, чтобы партийный корабль не дал течи и не кренился ни вправо, ни влево. Именно Суслов сопротивлялся любым попыткам аппаратных "пуристов" и руководства КГБ даже коснуться вопроса о коррупции и моральном разложении в партийных верхах. Понимая, что под дальний прицел таких обвинений берется не кто иной, как сам генсек и его окружение, Суслов считал, что даже простое упоминание об этих фактах (широко известных к тому времени уже всей стране), означающее их признание, нанесет непоправимый урон безупречному облику партии. В этом проявлялась и плохо скрываемая неприязнь Суслова к Андропову, вызванная неизбежным соперничеством этих двух столь разных по характеру и, безусловно, наиболее влиятельных фигур в брежневском окружении»[230].

Сотрудник Совета по национальной безопасности при президенте США Уильям Г. Хейланд писал в одном из главных аналитических журналов, издаваемых правительственным Агентством международных связей: «Кончины двух крупных советских лидеров — Алексея Косыгина в декабре 1980 года и Михаила Суслова в январе 1982-го — явились более чем своевременным напоминанием не только о том, что отдельные личности являются важными элементами советской политики, но и о том, что существующая расстановка политических сил становится все более и более непрочной. И в самом деле, трудно представить себе советское руководство без Суслова, который, казалось, был бессменной фигурой и связующим звеном между сталинским и современным периодами. Своим присутствием он в определенной степени подтвердил законность наследования власти и Никитой Хрущевым, и Леонидом Брежневым. Без участия Косыгина и Суслова процесс борьбы за наследство Брежнева неизбежно примет совсем иной характер. Кто заменит Суслова — не только номинально, но в качестве хранителя ортодоксии, кто станет верховным арбитром в спорах на высшем уровне? Как это повлияет на внутреннюю политику? Стала ли позиция Брежнева неожиданно более уязвимой?»[231].Лишь после смерти Суслова почти во всех западных прогнозах относительно возможных преемников Брежнева появилась и фигура Андропова, о котором западные советологи почти ничего не знали.