Императрица и ветер - Мария Чурсина

Маша замерла на месте, глядя в окно, за которым серой жилой вился проспект Рождественского, и солнце сверкало в окнах соседнего здания. Потом она обернулась к Нику.

- Почему ты так сказал?

- Да форменно... Я вчера недалеко от этой парочки по телефону поговорить пытался. Кайл всё бубнил и бубнил над ухом. Что, видите ли, беспредел нужно прекращать и искоренять всеми силами, а отказываться от этого могут только несознательные граждане. Она ему отвечала что-то про трудный подростковый возраст и про то, что никто не виноват. Ну чего ты встала? Пойдём, скажу ему пару нежных слов. Пусть ещё одну жалобу ваяет.

Маша беспомощно уставилась на него, утопая во внезапно нахлынувшем со всех сторон прозрении.

- Так может, он и первую жалобу подговорил их написать? Он же оставался наедине с детьми. И... - она схватилась за голову. - Вселенский разум, я никак не могла понять, как детям вообще придёт в голову такое писать. Тут не каждый взрослый догадается.

Маша вынула из рук Ника папку, подумала и тут же вручила её обратно.

- Слушай, - ноги сами норовили бежать, она нетерпеливо переступала на месте. - Кинь это где-нибудь. Нет, подожди. Я скоро вернусь.

Она побежала к лифту, но тут вспомнила, что все вещи оставила в кабинете: и ключи от машины, и деньги, даже телефон. Маша бросилась к кабинету.

- Может... если я не вернусь через три часа, пусть кто-нибудь поедет за мной, - крикнула она Нику на бегу. Это было даже к лучшему, потому что после таких слов вряд ли он не попытался бы её остановить.

В лифте вспомнилось, что она не сказала, куда за ней ехать. Но мысль тут же была отброшена. В конце концов, Раулю отследить её по вживлённому датчику - минутное дело.

На забитой до умопомрачения вечерней электричке Маша ехала не больше двадцати минут. Впрочем, отправление задержали ещё на двадцать, и пассажиры принялись дружно проклинать работников вокзала, товарные составы и правительство. Так что надышаться букетом из людского пота, пережаренных пирожков и раскалённых рельсов успели все.

Маша устроилась, прислонившись к стене в углу вагона, поскольку все посадочные места были заняты уже давно и основательно, но во всём было своё преимущество - к ней, по крайней мере, не пытался прилипнуть какой-нибудь приятный собеседник, по случаю жары решивший путешествовать без футболки.

Другим пассажирам повезло меньше: женщину, сидящую на самой первой скамье, с обеих сторон зажали два рослых парня топлес, один из которых думал, что музыка, которую он включил на телефоне, безумно нравится всему вагону, а второй просто спал, привалившись к своей соседке. Когда в тамбур набилось ещё четыре бабушки с котомками на колёсах, электричка, наконец, закрыла двери и тронулась.

Маша не смогла сдержать вздох облегчения. Медленно за окном проплыло здание вокзала, электричка набрала скорость, и потянулись лесополосы. В окно нещадно било солнце. За двадцать минут езды волосы раскалились до такой степени, что она опасалась к ним притрагиваться.

На следующей после Нью-Питера станции её буквально выдавило из вагона. Маша проводила взглядом прогудевшую электричку и осмотрелась. Станция, не далёкая от города, мало чем от него отличалась: такие же автоматические турникеты. Тот же пропускной режим - без билета ни на выход и ни на вход. Те же крепкого вида охранники, без устали патрулирующие платформу. Высокий, с пиками на вершине каждого металлического прута, забор должен был окончательно лишить шансов всех тех, кто решил прокатиться бесплатно.

Маша невозмутимо вытерпела взгляд охранника и зашагала к краю платформы. Станция Ладово была товарной. Здесь не только собирали составы, здесь ставили в тупики давно списанные в утиль поезда, а сколько путей здесь сходились, Маша даже не рисковала предполагать.

Край платформы нависал над землёй на высоте полутора метров. Она спрыгнула вниз на шуршащие под ногами камни и на мгновение замерла. Но никто не собирался её догонять и отчитывать за нарушение общественного порядка.

Слева возвышался остроконечный забор, а справа до самого покрасневшего солнца тянулись пары рельс. Маша пошла вдоль первого пути. Пока было безопасно - и, оглянувшись назад, можно было увидеть платформу - она не выключала плеер. В ушах звучала любимая песня про то, как кто-то убил императора.

Потом она сняла наушники и аккуратно намотала их на плеер, сунула в карман. Тяжёлые товарные составы давно скрыли от неё здание вокзала. Она машинально считала пути, перешагивая через лужи вязкой чёрной субстанции. Десять... одиннадцать...

Она успела оказаться между пятнадцатым и шестнадцатым, когда по обоим путям потянули товарные составы, сначала за спиной Маши, потом перед ней. Несколько секунд она наблюдала за проносящимися мимо цистернами. Мелькали белые цифры на боках вагонов. Второй поезд протяжно загудел ей. Подождала, пока поезда пройдут, и двинулась дальше.

Маша сбилась со счёта. Примерно на сорок пятом пути стоял старый пассажирский состав с наглухо заваренными дверями и окнами. Путь был настолько древним, что казалось, будто колёса состава вросли в землю. На шпалах давно заколосилась трава. Она провела пальцем по надписи "Петербург-69", и на пальце осталось чёрное пятно.

Послышался лай собак, откуда он шёл - Маша оглянулась - не определить. Слишком много поездов-призраков вокруг, они заснули, потухли фары-глаза. Ещё один состав - Полянск-экспресс, на металлическом боку багровые брызги, как запёкшаяся кровь.

Маша остановилась. Ей почудилось, как за её спиной зашуршали камни. Ветер прошёлся по высокой траве. Не оглядываясь, она пошла дальше. Она добралась до конца "Полянска", перебралась через пути. Привалившись боком к составу, она достала пистолет.

Долгих три секунды стояла тишина. Ветер щекотал высоким колоском ей коленку, Маша сдерживала дыхание. Потом по щебню снова зашуршали шаги.

- Сразу стрелять, - мысленно приказала она себе.

Когда шаги зазвучали совсем близко, она выскочила из своего укрытия - палец на спусковом крючке.

- Стоять, я...

Перед ней, уцепившись пальцами за полуотломанный поручень, стояла Кристина. Каштановые волосы чуть шевелил ветер. Джинсовая куртка растопыривалась на груди, открывая мультяшного медведя. На лице застыло горькое и решительное выражение.

Кристина подняла руки и шепнула заклинание.

Маша очнулась от тупой боли в затылке. Она лежала на боку, попыталась повернуться и застонала. Боль в руках и ногах, оказывается, была ничуть не меньше. Хороший конец рабочего дня, её, похоже, связали.

- Ты очнулась, - голос донёсся сверху. Откуда-то совсем сверху, - странно. Обычно это заклинание действует дольше.