Драконовы сны - Дмитрий Скирюк

– Послушай, Жуга, – Гертруда подалась вперёд. – Почему ты всё время говоришь «яд и пламя», когда другие, скажем, чёрта поминают?

– Да тебе-то какая разница? Мальчишкой был, змея покусала. Дед выдавил яд, а остатки выжег. Гвоздь раскалил и выжег. И приговаривал: «Запомни, парень, яд и пламя завсегда друг дружку ломят».

– Ну и что?

– Да ничего. Запомнилось. Я орал, а он всё говорил, говорил… – он помолчал и после паузы закончил: – Вот так всю жизнь потом и выбираешь – или смерть, или боль. Яд или пламя.

Отряхиваясь, в комнату вошёл Золтан и наклонился над столом.

– А вот и я. Ну, как, разобрались? О, да у вас тут весь мир на столе разложен! Чего надумали?

– Ничего нового, – вздохнул Жуга. – Одно понятно – надо плыть. И чем скорей, тем лучше. Рик засыпает, а игра ещё не кончена. Да и Тил в последние дни чудит… Поговорить бы с ним, да некогда.

– Плыть надо, это факт, – поддакнула Герта и задумалась, – хотя я не представляю, где мы найдём такого идиота, который бы рискнул поплыть зимой на запад.

Золтан и Жуга переглянулись.

– Я думаю, искать не придётся, – сказал травник. – Есть у меня на примете один… И знаешь, Герта, он совсем не идиот.

– Один и Фрея! Ты с ума сошёл! Я что, по-твоему похож на идиота? Если это шутка, то дурацкая. Нет? Тогда сама затея дурацкая. Да и вообще, Жуга, что с тобой творится в последнее время? Я тебя не узнаю. Раньше ты ступить на палубу боялся, а теперь вдруг собрался плыть невесть куда. Притом, когда? Зимой! Нет, ты определённо спятил. Да не знаю я земель западнее, я тебе не Эрик Рыжий, я туда не плавал. Что ты мне тычешь эту доску? Да будь их хоть штук десять, этих досок, я бы всё равно не поплыл. Если тебе так хочется, садись на эту свою доску и плыви! Размахивает тут своей доской… Исландию ему подавай. А что если мы не дойдём? Если в пути пропадём? Что… Да плевать мне на деньги, мертвецу деньги не помогут. Ну и что, что зимой цены дороже? Да. Нет. Не знаю. Отстань ты со своим драконом! Хватит с меня ваших волшебных штучек, Хёг вас задери… Ха! Карта… Карта – это ещё не земля, это лист бумаги. Ты только посмотри, какие морды там нарисованы. Что? Ветры? Ну, если ветры, тогда пусть. Да был я, был в Исландии. Что возил? Доски возил, лес. Дерево. Да не растёт там ни черта, вот и возил! Был викинг, да весь вышел, я теперь честный торговец. Британия? При чём тут… А, понятно. Ну, это если здесь железом загрузиться и стеклом, и после – на Стил Ярд[16], в Британию, там железяки обменять на дерево, потом в Исландии стекло и дерево – на шерсть, а шерсть потом везти в Норвегию… Не-ет, вы с ума сошли. И ты, и Золтан. Корабль просто так не снарядить, где я вам столько денег возьму? Товар – деньги – товар, без этого никак. Дело должно крути… Сколько?! Гм! Однако… И что я всё время с тобой так вожусь, сам не пойму. И ведь не угомонитесь, я же вас знаю – другой корабль наймёте и потонете там на хрен… Ну, что примолкли? Так мы плывём или не плывём? Я – не хотел?! Когда?

Все возражения и аргументы травника тонули в громогласных рассуждениях Яльмара: варяг если кого и слушал, то, в основном, самого себя. Спор, как и ожидал Жуга, оказался бурным, но на удивленье плодотворным. Казавшаяся сперва столь безнадёжной, затея травника всё больше обретала плоть и кровь. Уже через час загоревшийся новой идеей Яльмар промочил горло двумя-тремя кружками пива и отправился в порт проверить, как там его кнорр.

Едва лишь дверь за викингом закрылась, Золтан в изнеможении откинулся к стене.

– Уф, надо же! – он вытер пот. – Уговорили! Сам себе не верю.

– Да, с Яльмаром спорить – себя не уважать, – признал Жуга. Тронул пальцем шесть параллельных царапин, оставленных в столешнице шипастым браслетом викинга и вздохнул. – Знаешь, Золтан, я вот думаю порой: если двух таких свести, что будет?

– Что будет, что будет… – хмыкнул тот. – Драка будет. Потом – попойка. Или наоборот – сперва попойка, а потом драка.

– А потом?

– А потом ничего не будет. Что сразу не сломают, на потом оставят. Надеюсь, ты не собираешься устроить подобное в моей харчевне?

– Боже упаси! И в мыслях не было. Пока ты не сказал…

– Слушай, Жуга, я когда-нибудь тебя убью с твоими шутками! Так, ладно. Полдела сделано, теперь очередь за деньгами. Ну, положим, сотни две я с должников стрясу… Чёрт, всё равно маловато будет. Да, всякое мне приходилось делать, но корабли снаряжать!.. Ещё с полсотни, правда, можно наскрести – есть тут у меня один купчишка на примете, Йозеф Рабль. Попался мне однажды. Торговал поддельным шафраном. Если бы о том узнали, то сожгли бы на костре вместе с негодным товаром или в землю живьём закопали. Я его тогда отмазал, но пообещал, что как-нибудь ещё приду… А ты что делать думаешь?

– У меня вот, – он протянул Золтану мешочек.

– Аллах милосердный! – охнул тот, заглядывая внутрь. – Цехины Соломона! Я их раньше видел только на рисунках… Это же целое состояние! Где ты их раздобыл?

– В пустыне. Помнишь, я про собак рассказывал? Здесь пятьдесят монет. Но тратить их нельзя – стоит их разменять, и появятся собаки.

– В самом деле? – Золтан поднял бровь. – Тогда зачем же ты их взял?

– На всякий случай. Врагам подкинуть или ещё зачем. Я мог бы взять тарелку, золотую цепь или кувшин, но тогда решили бы, что я кого-то обокрал. А так – это просто деньги. Потом, они и места меньше занимают.

– Так вот, значит, куда тебя занесло… Да, это нам без пользы. Хотя постой. Есть, придумал! Мы сможем их использовать, не тратя.

Травник опешил.

– Как это?

– Увидишь.

Травник нахмурился, хотел было ещё о чём-то Золтана спросить, но тут дверь комнаты вдруг распахнулась и на пороге показался Тил. Выглядел он несколько растерянным. За спиной его маячил Вильям.

– Жуга, – позвал Тил, завидев травника, – иди сюда. Тебе надо это увидеть.

Утробный голос викинга гудел и грохотал как ветер в штормовую ночь, отбрасывал назад, едва лишь открывалась дверь. Его собеседников не было слышно. Тил вздохнул и отступил вглубь комнаты, решив дождаться более удобного момента для разговора с травником.

Комната была пуста. Три гнома, посовещавшись меж собой, заявили утром, что «гостевание слегка подзатянулось», после чего собрались и ушли, к вящей радости хозяйки; дракон спал и только Вильям с задумчивым видом сидел у окна, неслышно перебирая струны лютни. С тех пор, как травник вернул ему наконечник от стрелы, а после долго говорил о чём-то с бардом за закрытой дверью, Вильям сделался задумчив и молчалив.

Ждать было холодно. Тил придвинул свечу, накрыл её руками. В ладонях отразился жар, растёкся, побежал к плечам. Тил бросил взгляд на доску, мерцавшую в полутьме полированной костью фигурок. Дверь хлопнула, подуло сквозняком. Пламя заплясало. Тил закрыл глаза. Не помогло. Три язычка, кружась, зелёным эхом пламени светились в темноте закрытых век. В груди образовалась пустота. Жар передвинулся к вискам. На краткое мгновенье Телли овладел испуг, затем откуда-то из прошлого пришло умение гасить фальшивый страх; он двинулся вперёд и вскоре вновь увидел свет. В клубящемся дыму искрились тени, язычки свечей размножились, распались на куски, окрасились в три цвета. Мир раскатался в плоскость, сотни линий уходили в никуда. Свет. Темнота. Огонь. Он вдруг почувствовал себя другим – упругим, лёгким, гибким, с головы до кончика хвоста закованным в броню, растянутую струнами звенящих сухожилий. Миг слияния прошёл неслышно, незаметно, и Тил с замирающим сердцем ощутил вдруг странную привычность этого момента.