Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции - Лев Кривицкий

В космизме Циолковского обнаруживается принципиально новый подход к познанию и философскому осмыслению Вселенной. От умозрительного теоретизирования о космосе к проекту его практического освоения материально-техническими средствами, от представлений о неизбежности «земного плена», в котором должно прозябать человечество до рокового момента своей гибели вместе с закономерным разрушением Земли, к представлению о космическом будущем человечества, – таков мировоззренческий скачок, совершённый «чудаком из Калуги». Обосновав неизбежность проникновения людей в непохожие на земной космические миры, Циолковский впервые показал практическую применимость негеоцентрического познания.

Наряду с Циолковским идею космизма разрабатывали такие непохожие друг на друг теоретики, как основоположник теории биосферы В.И. Вернадский, естествоиспытатель Н.Г. Холодный, религиозный мыслитель Н.Ф. Фёдоров, соратник Циолковского, создатель теории космического влияния па здоровье человека Чижевский, Николай, Святослав и Елена Рерихи. Согласно В.И. Вернадскому, «жизнь и живое… есть общее проявление Космоса» (Вернадский В.И. Избр. соч. Т. У. М, 1962. С. 120). Рассматривая земную биосферу как своеобразное космическое явление, Вернадский приходил к выводу, что в иных изначальных физико-химических условиях, на других планетах и иных материальных образованиях, должны возникать качественно иные биосферы и качественно иные носители психики и сознания. Вслед за Циолковским, таким образом, Вернадский заложил основы современных негеоцентрических представлений о жизни и разуме во Вселенной.

С точки зрения Н.Г. Холодного, человек должен осваивать космос для того, чтобы сделать гуманной среду своего собственного существования (См: Холодный Н.Г. Мысли дарвиниста о природе и человеке. Ереван, 1944. С. 35, 38 и т. д.) Он называет свое мировоззрение антропокосмизмом. Важной заслугой антропокосмизма Холодного явилось то, что он рассматривает и изучает не только возможности «окосмичивания» человечества, но и очеловечивания космоса, превращения его в геоцентрическую среду обитания человека. Для Н.Ф. Фёдорова слияние с космосом есть распространение на вечность общего дела человечества, средство для достижения людьми реального бессмертия.

Космические искания русских учёных и философов, при всех их методологических и мировоззренческих различиях, имели большое значение для дальнейшего развития взглядов на человечество и его космическое будущее. Они проторили дорогу, с одной стороны, практической космонавтике, с другой – более широкому и глубокому взгляду на космос как негеоцентрическую среду обитания человечества. Геоцентризовать окружающий космос и проторить себе дорогу в таинственные, манящие, загадочные негеоцентрические слои космоса, становится отныне исторической задачей человечества. Космическая устремлённость проникает в обыденном сознание людей, будит их фантазию, пробуждает смелые обобщения фантастов и почти фантастические, кажущиеся безумными теоретические обобщения учёных.

На базе целого ряда научных дисциплин, в особенности астрономии и астрофизики, возникает современная космология, конкретно-научное учение о космосе, его строении и развитии. Наряду с ней, – и в тесной связи с ней, – возникает и развивается современная космогония, тоже конкретно-научная дисциплина, стремящаяся ответить на вопрос о возникновении и происхождении той космической среды, которая окружает нашу Землю и доступна вооруженному приборами отображению землян. Уже само по себе существование конкретно-научной космологии и космогонии означает колоссальное достижение науки XX века, результат интенсивного преодоления геоцентрической ограниченности человеческого познания. Возникновение релятивистской космологии, доказательной стандартной космологической модели, глубочайшая взаимосвязь микрофизических, астрономических, астрофизических знаний о микромире, наконец, возникновение «отонных» космологических моделей, дающих конкретные изображения множества негеоцентрических миров, – все это создало прочную естественнонаучную базу для дальнейших философских обобщений.

Все вышеуказанные достижения естественнонаучного познания XX века, колоссальный рост возможностей и результатов этого познания послужили основой для принципиально нового этапа развития философского негеоцентризма. Заслуга выдвижения и разработки новой коцепции негеоцентризма, соответствующей уровню и возможностям науки XX века, всецело принадлежит российской философии. Характерно, что современная западная философия, также находясь под влиянием тех же самых выдающихся естественнонаучных открытий и скрупулезно анализируя их с самых различных точек зрения, не выработала достаточно развитых негеоцентрических концепций, оставаясь в этой области на уровне немногочисленных догадок, полученных в готовом виде от естествоиспытателей и не связанных в сколько-нибудь развитую систему.

В конце 50-х – начале 60-х годов в Советском Союзе вокруг новой постановки ряда философских проблем, связанных именно с негеоцентрической направленностью современного научного познания, сформировалась школа философов, получившая название ленинградской (ныне – петербургской). Впрочем, оговоримся, что хотя в философской литературе это название встречается не так уж редко, наличие такой особой школы никогда официально не признавалось и ни в какие учебники и энциклопедии не попало. Ленинградская (петербургская) школа философов была концептуально-центрической, она занималась разработкой философского негеоцентризма. Появление этой концепции совпало с «потеплением» в общественной жизни, связанным с разоблачением «культа личности» Сталина. И это не случайное совпадение. Возникшая на короткое время в стране социальная атмосфера дала жизнь ряду прогрессивных философских идей, выдвижение которых в иных условиях было бы воспринято как крамола и ересь, как нарушение канонов официальной идеологии, что повлекло бы для авторов этих идей опалу и преследования со стороны последней.

Философы из Ленинграда (Петербурга) – В.П. Бранский, А.С. Кармин, В.В. Ильин и ряд других, – дерзнули отстаивать принципиально новую концепцию, и не где-нибудь, а в сфере философии, где после появления сталинских «Вопросов ленинизма» все спорные вопросы считались решёнными, дискуссии допускались лишь по вопросу о том, как понимать те или иные высказывания классиков, включая самого «великого друга учёных». Лишь то обстоятельство, что вместе с авторитетом «вождя народов» с исторического пьедестала оказалась свергнутой и освящённая его авторитетом «абсолютная» истина, дало возможность начать и в философии делать кое-что такое, что не совпадало с официальной доктриной и противоречило административно насаждаемому единству взглядов. Эта деятельность группы философов, наших современников, несомненно, была предвосхищением грядущих демократических перемен. И, конечно же, выдающийся вклад этих философов в науку оценён вовсе не так высоко, как он того стоит. Возможно, мы ещё не осознали вполне этого вклада. Первоначальный вариант концепции онтологического негеоцентризма был изложен профессором В.П. Бранским в статье «О философском значении «проблемы наглядность» в современной физике», опубликованной в 1957 г. в «Вестнике Ленинградского университета». Бранский начинает с того, что формулирует в современном виде проблему наглядность знания, остающуюся и поныне предметом острых философских дискуссий. Почему в XX веке знание утратило свою наглядность, зрительную представимость своих описаний и объяснений? На этот вопрос, который мучил всех без исключения крупнейших естествоиспытателей и многих философв нашей бурной эпохи именно Бранский даёт наиболее обоснованный, доказательный, аргументированный ответ. Это не потому, что наука слаба, что она не вполне охватывает свои объекты, как думали очень многие учёные, терзая свою научную совесть и пытаясь преодолеть ненаглядность как якобы несовершенство науки. Просто объекты, вовлечённые в сферу научного познания, совершенно другие, нежели те, что представали перед познанием раньше. Если до конца XIX века познание имеет дело с объектами геоцентрически-макроскопического мира, допускающими отображение в наглядных, геоцентрически-макроскопических образах, то с начала XX века познание имеет дело с объектами, принципиально неотобразимыми при помощи таких, психически наиболее близких человеку познавательные структур.

Подобная постановка вопроса, считает Бранский, требует принципиально нового взгляда на атрибуты материи. Т. е. она, в сущности, требует нового переворота в человеческих взглядах на мир и то, что существует в нём. Характерно, замечает Бранский, что «ни Аристотель, ни Декарт, ни Кант, ни Гегель и никто из философов, много занимавшихся анализом всеобщего содержания атрибутов материи», не ставил вопроса о том, насколько всеобщее содержание атрибутов материи укладывается в ту геоцентрическую картину этого содержания, которая господствовала в современных им представления о мире. (См.: Бранский В.П. О философском значении «проблемы наглядности» в современной физике – В кн.: Вестник Ленингр. ун-та, серия экономики, философии и права, 1957. вып.1, № 5, с. 88.). Атрибуты материи, её всеобщие свойства (пространство, время, качество, количество, причинность и т. д.) не сводятся к геоцентрическому представлению о них. «На самом деле, на основании обобщения результатов, полученных теорией относительности и квантовой механикой, можно заключить, что формы пространства, времени, движения, качества и качественного изменения, количества и количественного изменения, закона, возможности, случайности, необходимости, причинности и т. д. в онтологическом смысле так же неисчерпаемы, как неисчерпаемы в естественнонаучном смысле атом и электрон» (Там же. С. 90).