Перекрестки времен - Роберт Хайнлайн

Роберт Хайнлайн

Перекрестки времён

Из газеты «Ивнинг Стандарт»:

«РАЗЫСКИВАЕМЫЙ ПОЛИЦИЕЙ УЧЕНЫЙ ИСЧЕЗАЕТ ПРИ АРЕСТЕ» «В МЭРИИ НАЗРЕВАЕТ СКАНДАЛ»

Профессор Артур Фрост, который должен был быть допрошен в связи с таинственным исчезновением в его доме пяти студентов его курса, скрылся сегодня прямо из-под носа полицейского наряда, прибывшего его арестовать. Сержант полиции Изовски заявил, что Фрост исчез изнутри полицейского фургона — «Черной Марии» — при обстоятельствах, оставивших полицию в недоумении. Окружной прокурор Карис назвал доклад сержанта абсурдным и обещал провести всестороннее и тщательное расследование.

* * *

— Но, шеф, я его ни на секунду одного не оставлял!

— Не верю! — рявкнул шеф полиции. — Говоришь, посадил Фроста в фургон, поставил ногу на подножку, чтобы сделать запись в блокноте, а когда поднял глаза — Фроста не было. Думаешь, что Большое Жюри этому поверит? А может, даже думаешь, что я поверю?

— Честно, шеф, — настаивал Изовски, — я только собрался записать…

— Что записать?!

— Ну, то, что он сказал. Я ему говорю: «Послушайте проф, лучше вам сказать, где вы их спрятали. Вы же знаете, мы их все равно отыщем, дайте только время». А он этак странно, как будто сквозь меня, посмотрел и говорит: «Время… А, время… Да, пожалуй, их можно найти. Дело во времени». Это важное признание, думаю я, и, значит, достаю блокнот. Но я стоял у единственной двери фургона. Вы же видите, я не маленький, мимо меня в дверь не пройдешь.

— И это все, на что ты годен, — с горечью сообщил шеф полиции. — Ты, Изовски, или пьян был, или спятил, или тебя купили. То, что ты рассказываешь, — просто невозможно!

Изовски был честным полицейским, Ио был трезв и в своем уме.

Четырьмя днями ранее студенты курса профессора Фроста по спекулятивной метафизике собрались, как обычно, у него дома на пятничный вечерний семинар. Фрост говорил:

— А почему бы и нет? Почему бы времени не быть не только четвертым, но и пятым измерением?

Говард Дженкинс, упрямый и рассудительный студент с инженерного, ответил:

— Обсуждать это можно, конечно, но вопрос бессмысленен.

— Почему? — спросил Фрост обманчиво мягко.

— Нет бессмысленных вопросов, — перебила Элен Фишер.

— Пусть ответит, — настаивал Фрост.

— Хорошо, отвечу, — согласился Дженкинс. — Люди способны воспринимать три пространственных и одно временное измерение. Так что существуют ли другие — как те, так и эти — для нас вопрос бессмысленный, так как узнать мы это не можем. И не сможем. Поэтому обсуждать наличие других измерений — это безвредная, но бесполезная трата времени.

— Вот как? — сказал Фрост. — А вы не знакомы с теорией Дж. У. Дунна о параллельных вселенных, в каждой из которых свое время? А он инженер, как и вы. И не забудьте про Успенского. Он писал о множестве временных измерений.

— Минуту, профессор, — заговорил Роберт Монро. — Я их читал, но все же думаю, что возражения Дженкинса оправданы. Какой смысл для нас может иметь этот вопрос, если мы физически неспособны воспринимать другие измерения? Это как в математике — можно изобрести любую математическую систему, любой набор аксиом, но если их нельзя использовать для описания каких-то явлений — это лишь сотрясение воздуха, и все.

— Справедливо замечено, — уступил Фрост. — Я дам соответствующий ответ. Научные знания основаны на наблюдениях, либо самого ученого, либо компетентного наблюдателя. Я верю в двухмерность времени, так как сам реально это наблюдал.

Несколько секунд в наступившей тишине было слышно лишь тиканье часов.

Джонкинс сказал:

— Но это невозможно, профессор. Человек физически неспособен воспринимать два временных измерения.

— Спокойно, спокойно, — ответил Фрост. — Человек — а значит, и я, и вы, — способен воспринимать их не одновременно, но по отдельности. Я расскажу вам об этом, но прежде я должен объяснить вам ту теорию времени, которую я вынужден был разработать, чтобы объяснить мой личный опыт. Большинство людей представляет время как колею, по которой они движутся от рождения к смерти так же неотвратимо, как поезд по рельсам. Они инстинктивно чувствуют, что время идет по прямой, прошлое остается позади, а будущее лежит впереди. Однако у меня есть причины считать — быть уверенным, — что время аналогично скорее поверхности, чем линии, и эта поверхность, к тому же, холмиста. Представьте наш путь по этой поверхности времени как дорогу, вьющуюся среди холмов. От дороги беспрерывно отходят ответвления в другие межхолмья. На этих развилках вы принимаете ключевые жизненные решения. Вы можете повернуть направо или налево — и ваше будущее будет совершенно иным. Иногда встречаются возможности сократить путь — места, где, преодолев холм на обочине, вы разом преодолеваете тысячи или миллионы лет — конечно, если вы способны оторвать взгляд от дороги под ногами, чтобы такое место не пропустить.

Время от времени вашу дорогу пересекает другая. Ни ее прошлое, ни будущее не имеют никакой связи с известным вам миром. Повернув на нее, вы можете оказаться на другой планете, в другом пространстве-времени, а от вас и вашего мира не останется ничего, только ваше самосознание продолжит существовать.

Либо, если вы обладаете необходимой интеллектуальной силой и храбростью, вы можете покинуть дороги, или тропы высоких вероятностей, и направиться по холмам времени, пересекая встречающиеся дороги. Вы можете пройтись по ним немного, даже в обратном направлении, и тогда прошлое будет впереди, а будущее — позади. Или вы можете бродить по вершинам холмов — там, где царит предельная невероятность. Я не могу представить, на что похоже это, — может быть, немного на Зазеркалье Алисы.

Теперь о моем личном опыте. В восемнадцать лет мне пришлось принять важное решение. У отца были финансовые трудности, и я решил оставить колледж. Затем я занялся бизнесом, и, в конце концов, в девяносто восьмом меня осудили за мошенничество и посадили в тюрьму.

Марта Росс перебила:

— В девяносто восьмом? Вы хотите сказать, в восемьдесят восьмом, профессор?

— Нет, мисс Росс. Я говорю о событиях, которые на этом временном пути, в нашем с вами времени, не произошли.

— Как так? — непонимающе спросила она, а затем тихо сказала: — Господь все может.

— В тюрьме у меня было время поразмышлять над своими ошибками. Я понял, что не создан для деловой карьеры, и сильно пожалел, что когда-то бросил учебу. Тюрьма как-то по-особому влияет на мысли человека. Постепенно я все дальше и дальше отдалялся от реальности вокруг и все больше и больше уходил в свою внутреннюю жизнь. И однажды мое «Я» покинуло камеру, переместилось назад по временному пути, и я проснулся в своей комнате общежития колледжа — хотя тогда я и не знал, каким образом это произошло.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});