Ценностный подход - Юлия Келлер

Но я совсем не против, когда развлекаются другие, если они только не обращают на моё бездействие внимание. Сейчас так и происходит, ведь каждому есть, чем заняться, будь то поглощение алкоголя, так называемое пение, уничтожение еды или игра на бильярде. Вот ей-то как раз заняты Разумовский и Фарбер.

Двое видных, как бы сказала бабушка, молодых мужчин с задумчивым видом ходят вокруг стола с киями в руках, плавно наклоняются для удара, а затем медленно поднимаются. На ум невольно приходят слова, которые я подслушала тогда, в первый рабочий день Фарбера. Арине непременно понравилось бы зрелище, которое я наблюдаю.

Поскольку взгляд мой устремлен в сторону бильярдного стола, я нащупываю в вазе с фруктами виноград и принимаюсь есть его одну ягодку за другой, следя за ходом партии. И тут, во время очередного удара Разумовского, Фарбер поднимает глаза и бросает на меня такой же взгляд, каким заставил практически врасти в пол при первой встрече. Перестаю жевать, поскольку понимаю, что могу подавиться в любую секунду, но не отворачиваюсь. В том, как Фарбер смотрит, я замечаю что-то новое. Словно тогда, в первый день, он видел во мне лишь потенциальную угрозу, а теперь рассмотрел что-то более серьезное, что-то действительно способное ему навредить. Никто из нас не отводит взгляд.

Неизвестно, как долго ещё мы бы так таранили друг друга на расстоянии, потому что меня отвлекает Енисей. Он подбегает, обхватывает меня руками, естественно, застав врасплох.

«А давай споем вместе!» – предлагает он мне.

Попытки вырваться из объятий заканчиваются ничем. Отыскиваю глазами Давида, но тот слишком занят общением с той длинноногой девушкой, чтобы обратить внимание на всю эту неприятную ситуацию. А тем временем Енисей подталкивает меня все ближе и ближе к микрофону. Я интересуюсь:

«Вам, настолько плохо сидится, что вы хотите хоть немного повеселить себя моим противным писком?»

Снова все смеются, хотя я опять даже не думала шутить.

«Не скромничай!» – кричит кто-то, а я ведь и этого не делаю.

«Какая песня тебе нравится?» – спрашивает Енисей.

Он стоит рядом, в одной руке держит микрофон, а другой обнимает меня за шею. Все-таки дизайнеры не такие уж и особенные. В любой компании найдется человек, который захочет, чтобы я приняла участие во всеобщем празднике жизни.

Понимаю: нужно быстро предпринять что-то, пока не заиграла музыка, и в самом деле не пришлось петь. Иначе завтра придется выслушивать соседские упреки по поводу того, что мы с Давидом мучили котенка или щенка, если ещё сегодня не вызовут полицию или какую-нибудь службу опеки над животными. Бросаю взгляд на стол, где, помимо бутылок с пивом, стоит одна с любимым виски – такую бутылочку я всегда держу и у себя в квартире, и здесь на случай важных переговоров, заливания горя или, наоборот – обмывания радости, и в голове рождается план. Улыбаясь, я тянусь к стакану и говорю:

«Лучше я выпью пока».

Решение встречается одобрительными возгласами со стороны Шафрова и некоторых дам. Я успокаиваюсь, и действительно наливаю в чистый стакан виски и разбавляю его колой. Здесь мне сразу вспоминается Назаров с его заботой о Карине. Обо мне так некому заботиться… Хотя обычно после того, как я выпью, становлюсь разговорчивей, веселей и даже безумнее, сегодня всё происходит наоборот.

В какой-то момент, все окружающие меня люди перестают обращать на меня внимания и общаются о чем-то своем, мне непонятном. Решаю воспользоваться создавшимся положением и выхожу из гостиной. Поднимаюсь на второй этаж, мечтая лечь в горячую ванну и спрятаться ото всех на краю мира, но единственное, чем мне приходится довольствоваться – это теплый душ. Да и теплым он, откровенно говоря, остается совсем недолго. Через десять минут вода становится ледяной. Выхожу оттуда и мгновенно замерзаю, поэтому бегу скорее в комнату, где на кровати валяется теплый плед. Тут же «Гордость и предубеждение», которую я привезла с собой из города, потому что мне вдруг очень захотелось перечитать эту историю.

Стоит ли говорить, что мистер Дарси – один из моих самых любимых книжных героев. Ну, я имею в виду того мистера Дарси, с которым читатель знакомится в начале романа, а не того, в кого превращается главный герой ближе к концу. На первых порах он горд, высокомерно-снисходителен, требователен к окружающим и к себе и, благодаря всему вышеперечисленному, – неописуемо привлекателен. После того как Элизабет дала ему от ворот поворот, Дарси стал ординарным, предсказуемым и абсолютно неинтересным. Но до этого я пока не дочитала, поэтому беру в руки книгу и наслаждаюсь описанием природы Хемпшира и его окрестностей. Представляя себе героев, отмечаю, что для меня Дарси – всегда Мэтью МакФейден и никогда – Колин Ферт.

Довольно скоро вместо строчек начинаю видеть пыльную дорогу, по которой идет Владлен. Он удаляется от меня, а я рыдаю, как настоящая истеричка, и не могу успокоиться. Потом бегу вслед за ним, но, как бы ни старалась бежать быстрее, расстояние, разделяющее нас, не уменьшается. Он сворачивает за угол, через мгновение я тоже забегаю туда, и тут картина меняется. Это уже совсем другое место, напоминающее парк. Продолжаю бежать, хотя уже не уверена, что знаю, куда бегу и зачем. И тут передо мной появляется девушка Фарбера, и я уверена на сто процентов, что зовут её Вероника.

«Привет», – говорит она мне, улыбаясь своей прекрасной улыбкой.

Сбавляю темп, и мы идем с ней по парку, говорим о живописи. Наш разговор настолько абстрактен, что я не улавливаю значения произносимых слов, но, несмотря на это, отвечаю, причем тоже полнейшую галиматью. Наконец, парк заканчивается, и мы выходим к проезжей части. Из машины, что стоит на обочине выходит Фарбер. Он одет в темно-серый костюм, но без галстука. Такой наряд не очень ему идет. Вероника бросается к своему парню, обвивает руками его шею, но быстро отпускает. И я медленно приближаюсь к нему, и когда оказываюсь на стандартном для ведения разговора расстоянии, вдруг говорю:

«С днём рождения, Роберт».

Резко просыпаюсь от звука собственного голоса, и не сразу понимаю, что видела сон. Но это точно был сон, хотя какой-то нескладный. Неужели я теперь разговариваю во сне? С каких, интересно, пор? Надеюсь, что моё поздравление никто не слышал. На всякий случай я осматриваю комнату на предмет наличия в ней хоть одной живой души. Никого. Прислушиваюсь к происходящему в гостиной – веселье продолжается, ничего особенного, успокоятся, наверное, только ближе к утру.

Одно меня смущает: засыпала я завернутой в плед, а теперь лежу под толстенным одеялом Давида. Неужели он принес его мне, опасаясь, что я замерзну. На него это не очень похоже, но я рада. Все-таки один человек, который может обо мне позаботиться, есть. Обхватываю край одеяла руками и закрываю глаза.

Глава восемь

Ещё раз прочитываю распоряжение о выпуске какой-то особенной партии подшипников, но без толку. В таком состоянии не могу нормально воспринимать и усваивать информацию. В какой-то книге по психиатрии я читала, что если человек становится неспособен выполнять свою работу, то это призрак серьезного невротического или даже психического заболевания.

Снимаю очки, и всё вокруг начинает расплываться. Потираю глаза и замечаю, что пальцы становятся влажными. Уже не могу определить точно, слезятся ли они или я снова плачу. У меня уже вся верхняя часть лица зудит, как при раздражении. Наверное, соль от слез начала разъедать тонкую кожу вокруг глаз.

Звонит телефон, и я, словно машина, которая действует только на основании заданный ей установок, поднимаю трубку. Отвечаю и слушаю голос босса:

«Здравствуй! Ты о комиссии уже слышала?»

«О чем? – я не вполне понимаю, что он говорит. – А, нет, не слышала. Что за комиссия?»

«Из Кореи. Южной, разумеется. Рассматривают вариант заключения договора с нами о поставках сразу двадцати типов подшипников. Вчера Карасев обговорил с их представителем цену, а уже завтра они собираются прилететь и все посмотреть».

«А что Штаты перестали подшипники изготавливать? Вступать с нами в торговые отношения сейчас вроде как стрёмно».

«Ой, не рассуждай особенно на эту тему, Ксения. Порадовалась бы лучше за родное производство!»

«Обязательно».

«Что-то голос у тебя не особенно счастливый, – босс внезапно обращает внимание на то, что я близка к тому, чтобы заплакать, – случилось что-то?»

Даже не знаю, с чего начать. Не могу же я накануне важной комиссии во главе с представителем компании, которая может стать нашим потребителем, грузить заместителя директора по качеству историей о том, как я провела воскресный вечер. Думаю, мне не стоит рассказывать, как я отправила сообщение человеку, который, как я полагала, испытывает ко мне чувства, а он ответил, что мы расстаемся, так как со мной скучно и невозможно. Не нужно упоминать и о том, что, позвонив и проговорив с этим человеком полчаса, я ничего не добилась, кроме объявления, главный смысл которого: меня не любят и я ужасна во всем, что бы ни делала. И уж, конечно, не стану добавлять к общей картине тот факт, что после разговора я проплакала всю ночь, так как оказалась той, с кем можно после более чем года отношений расстаться, послав лишь одно смс.