Ценностный подход - Юлия Келлер

«Замерзла», – заключает Назаров и тут же достает из шкафа свою форменную одежду.

Кажется, это называется китель или как-то так. Я плохо разбираюсь в подобных вещах, и вообще всё, связанное с военным делом, мне чуждо. Но Назаров мне нравится, и когда я смотрю, как он возится со спящей Кариной, я окончательно убеждаюсь, что забота – это то единственное преимущество, которое можно извлечь из отношений. Если встречаться и выходить замуж имеет смысл, то только из-за таких вот моментов. Помнится, раньше и мы с Владленом заботились друг о друге, теперь же его интересуют только друзья и гулянки с ними. Мне же не осталось ничего другого, кроме как полностью погрузиться в работу.

«Сейчас я дам тебе что-нибудь», – убедившись, что теперь Карина защищена от холода и сквозняков, Назаров открывает, наконец, холодильник и достает оттуда банку колы.

«Приложи к голове, иначе может появиться синяк, – предостерегает он, – ну, Витальич дает, конечно!»

Витальич – так ласково он называет Онорина. Я беру холоднющую алюминиевую банку и прикладываю к месту удара. В это время Назаров открывает небольшой шкафчик, и достает оттуда бутылку «Bacardi» и пару одноразовых стаканов, которые тут же наполняет ромом почти наполовину. Добавив к рому колу, Назаров протягивает один стакан мне. Заметив мой недоуменный взгляд, он поясняет:

«Для расширения сосудов».

Я не возражаю, и делаю несколько небольших глотков. Кола действует смягчающе, а ром только слегка обжигает горло, что мне даже нравится. Чувствую, что внутри становится теплее и как будто бы немного светлее и радостнее. Назаров улыбается, глядя на меня. Свой коктейль он давно уже выпил.

«Нужно идти, – напоминаю я не слишком охотно, – последний день ведь».

«Допей сначала. И приходи ещё. И это… когда пойдешь, документы на изделие „П“ прихвати с собой».

«Изделие „П“?» – переспрашиваю я, хотя отлично слышала. Просто не могу поверить, что Назаров согласен принимать эти подшипники.

«Ну да, – руководитель военных кивает, – надеюсь, там все готово?»

Мне повезло, что, по неизвестной причине, я решила послушать Фарбера, несмотря на собственное мнение, и к настоящему моменту комплекты документов на обе партии действительно готовы.

«В лучшем виде», – отвечаю я и опрокидываю стакан.

Мои ноги чуть подкашиваются, когда я поднимаюсь из кресла. Либо алкоголь ударил мне в голову, либо у меня сотрясение. Но мне уже почти все равно и на то, и на другое.

«Это завод, детка, – говорю я себе по дороге в сектор, – здесь „выпить“ и „выжить“ – это одно и то же».

Глава четыре

После десяти часов вечера, когда приемка продукции военным представительством подходит к концу, все значительные события происходят на упаковке. Главный вопрос, который крутится в голове у каждого, начиная от простой упаковщицы и заканчивая заместителем директора по производству Литвака: успеем или не успеем мы упаковать все подшипники и вывезти их в сбыт до двенадцати часов ночи? Дело в том, что в полночь все склады закрываются. Таков приказ Управляющей Компании, которая диктует нам свою волю из столицы. Обмануть систему не удастся, поскольку вся она компьютеризирована, и на каждой накладной проставляется дата и время вплоть до минуты.

Неудивительно, что мы все торопимся. Кажется, все руководство сектора сбежалось сюда упаковывать подшипники. Я не смогла спокойно смотреть, как все суетятся, и вот теперь стою рядом с Фарбером и запихиваю плоды нашей трудоемкой работы, предварительно завернутые в полиэтиленовые пакеты, в картонные коробочки. Упаковывать подшипники необходимо плотно, чтобы они не двигались из стороны в сторону.

Удивительно, что Фарбер тоже решил поучаствовать. Прежние начальники сектора всегда находили себе занятие важнее. Мы стоим близко друг к другу, и я могу посмотреть ему в лицо и попытать понять, доволен ли он собой или нет. Поведение его не изменилось. Он размеренно, ни медленно, ни особенно быстро, занимается тем же, чем и я, не произнося ни слова.

«Сдача сегодня пятнадцать триста!», – сообщает Карина.

Она уже давно проснулась, подготовила реестры и посчитала стоимость всех принятых сегодня подшипников. Пятнадцать триста – это пятнадцать миллионов триста тысяч на всякий случай. Разумовский, упаковывающий другую партию за соседним столом, присвистывает от удивления.

«Ничего себе!»

Он обменивается шуточками о том, какое лицо будет у Онорина, когда они встретятся в сбыте. Он ведь так гордился тем, что взял задание на одиннадцать миллионов, тогда как у нас было только восемь с половиной. Но тут Фарбер произносит довольно громко, явно обращаясь к Карине:

«Подожди! Включим ещё изделие «П».

«Изделие «П»? – переспрашивают по очереди Разумовский, Шафров и мастер упаковки Валерия, зелено-карие глаза которой расширяются от ужаса.

Мне понятна её растерянность – номерные подшипники, к коим относятся обе партии изделия «П», упаковывать особенно трудно и долго, поскольку их придется ещё раскладывать по номерам и сверять по приложениям.

«Почему у нас всё делается в последний момент? – ворчит Валерия себе под нос, но все её, конечно, слышат. – И когда они поступят, интересно? Время уже почти половина одиннадцатого!»

Тут, как будто уловив всеобщее недовольство, на упаковке появляется Инга. У неё в руках, судя по размерам приложений, столь долгожданные документы. Пока она раскладывает их по пакетам, а я размышляю о том, когда и как Фарбер смог договориться о том, что изделие «П» будет сегодня принято.

«Остальное уже все развешано?» – спрашиваю я.

«Да», – отвечает Инга.

«Тогда можете идти».

Она расцветает на глазах, и, переодевшись за считаные минуты, покидает упаковку пулей. Смотрю ей вслед и думаю над тем, что не хотелось бы и мне так относиться к работе – думать только о том, когда можно будет с неё свалить.

Все профессиональные упаковщицы набрасываются на изделие «П», и мы с Фарбером остаемся за столом одни. Мы давно уже совершаем одинаковые действия в одном и том же темпе, но теперь это становится ещё более заметным. Неизвестно почему, но вдруг я вспоминаю сегодняшний подслушанный разговор. Надо же, он оказал на меня большее действие, чем я могла предположить.

«Так, с двести восьмыми покончено, – объявляю я Валерии, когда закрываю последнюю коробочку, – что дальше?»

«Ну, посмотри, что там на сетке. Ты все знаешь сама! Не отвлекай меня».

Закатываю глаза, подхожу к сетке, на которую смазчицы кладут подшипники, после того, как окунают их на несколько секунд в ванную с ингибитором. Там лежит какая-то мелочь, по виду похожая на семь миллионов сто третьи или семь миллионов сто вторые. Их море. То же видит и Фарбер. Он уже открывает рот, чтобы что-то сказать или спросить, но я спешу его успокоить:

«Они упаковываются на автомате. Помогите мне перенести сетку туда ближе».

Фарбер кивает, и, хоть без некоторого недовольства – что неудивительно, ведь сетка вся промаслена, и не запачкаться, прикоснувшись к ней, невозможно – помогает мне передвинуть партию, чтобы мы могли заняться теми подшипниками, что находятся снизу. Это пятьдесят шесть семьсот пятые – ручные, и, к большой нашей с Фарбером общей радости, их совсем немного.

«С изделием „П“ вышло шестнадцать миллионов семьсот тысяч», – объявляет Карина теперь уже конечный результат.

И снова всеобщее ликование. Шафров обнимает меня за плечи, и я вижу, что Фарбер доволен. Он улыбается этакой задорной мальчишеской улыбкой, которую, когда он серьезен, сложно даже вообразить на его лице.

«Осталось только успеть выехать, – замечает он крайне деловым тоном, – так что не расслабляйтесь».

И все действительно возвращаются к работе. Можно только удивляться, откуда у нас у всех столько энергии? Мы пришли на завод к семи утра, а сейчас время уже почти одиннадцать вечера, и я, например, не ощущаю усталости, только какое-то необъяснимое воодушевление от мысли, что мы сегодня постарались на славу.

Последние сомнения в успехе отпадают, когда я вешаю на уже готовые, собранные ящики паспорта, и Толик, который работает здесь, на упаковке, с нашим инженером Саровым, пришедшим с остальными на помощь, забивают их. Они делают это в мгновение ока, так что можно уже не бояться, что мы не успеем. Пока Валерия разбирается с охраной, проверяя реестры на отправку, я выхожу в коридор. В ворота не так давно въезжал автобус, который увозит продукцию, поэтому они не заперты. Вечерний воздух манит, будто уговаривает меня выйти, и я с удовольствием отмечаю, что совсем скоро я смогу это сделать.

Удостоверившись в том, что моя помощь и подпись более никому не нужна, я ухожу в свой кабинет, чтобы переодеться. Телефон молчит, и молчал всё это время, но слабая надежда на то, что Владлен соизволит меня встретить, остается. Я даже не буду портить сегодняшний вечер, пронизанный насквозь ароматом успеха, какими-либо разборками, ведь то, что мой благоверный покинет своих любимейших друзей и придет встреть меня само по себе большой шаг. Значит, наши отношения для него хоть что-то да значат. С такими мыслями я меняю свою рабочую одежду на серую водолазку и джинсовый сарафан.