Ценностный подход - Юлия Келлер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Да? В таком случае стоит спросить: нам нужно пренебречь всеми законами или только теми, которые мешают Вам в Ваших планах?»
Слышу, как слева от меня Фарбер прыскает от смеха, а Тышлер, замечая это, зло сверкает глазами в мою сторону. Я бы могла ещё что-нибудь прибавить, но мне уже совсем не хочется, да и Прайс решает вмешаться сам. Он говорит очень сдержанно, так, как будто и не собирался расхохотаться всего несколько секунд назад:
«Советую Вам, Эдмунд, пересмотреть некоторые пункты своего плана, в частности, тот из них, в котором вы утверждаете, что абразив в новом станке сможет обрабатывать поверхность более тысячи квадратных метров. Ни один алмаз, к сожалению, столько не продержится, а ведь, насколько мне известно, тверже вещества не существует, если Вы его, конечно, не открыли».
«Но мы сделали подсчеты, и оказалось, что за счет уменьшения трения можно продлить срок службы одного абразива почти втрое!»
Теперь понимаю, почему Тышлера, несмотря на наличие опыта, не поставили во главе сектора А, когда Пюрешку уволили. Остается надеяться, что Фарбер не такой дебил.
Иногда я обращаюсь к Тышлеру по имени, и это звучит более оскорбительно, чем если бы я напрямую назвала его, скажем, мудаком. Я произношу «Эдмунд», особенно выделяя «мунд» среди всех остальных звуков, так что сомнений в моем намерении съязвить в его адрес не остается. Но теперь его вместо меня так называет наш новый начальник сектора.
«Боюсь, Эдмунд, что если уменьшить силу трения между абразивом и обрабатываемой поверхностью, то полученную после обработки деталь забракует любая наша заводская лаборатория. Большинство изделий должны иметь десятый или одиннадцатый класс качества поверхности на дорожке качения, а по спецзаказам и вовсе двенадцатый. Как же вы собираетесь гарантировать наименьшую шероховатость при обработке, если даже при имеющемся проценте трения в одном случае из десяти мы не достигаем нужного результата, и приходится отправлять изделие на доработку?»
Какого черта? Такой вопрос я задаю сама себе, пока слушаю эту речь. Фарбер не только не немногословен, как могло показаться ранее, но ещё и обладает способностью предугадывать то, что собираюсь произнести я сама. По крайней мере, сейчас произошло именно так.
Звучит ужасно, но на самом интересном месте такого спора на грани фантастики, у меня начинает вибрировать телефон. Звонит Владлен. Как всегда, «вовремя». Хорошо ещё, что я отключила звук. Одними губами я прошу у Прайса разрешения выйти, и он кивает.
«Привет», – голос моего парня в трубке звучит довольно весело.
На заднем фоне слышно несколько голосов и женский смех.
«Ты где? – спрашиваю я. – И почему ты на работу не вышел, не расскажешь?»
Владлен работает в нашем секторе наладчиком на станках. Здесь, на заводе, мы и познакомились. Общались чуть больше года, а потом мне, видимо, надоела спокойная жизнь, поэтому я решила погрязнуть по уши в отношениях. Теперь разгребаю все возникшие камешки преткновения большой лопатой, но безуспешно.
«Я же говорил тебе, что возьму отгул, Ксюш. У Петька день рождения, и мы уехали за Волгу».
«Что?» – не верю я своим ушам.
В трубке молчание. Наверное, Владлен размышляет над тем, стоит ли ему повторять ранее сказанное или, если жизнь дорога, лучше не стоит.
«Сегодня последний день месяца, – напоминаю я, – и я заканчиваю поздно ночью. Ты не думаешь, что мог бы меня встретить?»
Я уже не могу стоять спокойно, поэтому начинаю расхаживать по коридору вперед-назад. Стараюсь разговаривать тихо, но внутри меня все кипит от злости, чувствую, что вот-вот сорвусь на крик.
«Ты просто обнаглел до предела! Не говорю уже о том, что вообще не должен был соглашаться идти куда-то без меня…»
«Но это день рождения Петька, Ксюш».
«Да хоть самого Папы Римского! И не смей называть меня Ксюшей – это отвратительно! Хотя тебе всё нравится именно такое – мерзкое и отвратительное. Взять хотя бы этих потаскушек, которые ржут во весь голос…»
«Это мои подруги, ты ведь знаешь. Мы дружим уже почти десять лет, так что ты не должна их так называть».
«Что? Ты мне ещё будешь указывать, как кого называть? Ничего я не знаю, кроме того, что ты пренебрег обществом своей девушки и обязанностями перед нею ради того, чтобы провести время с людьми подобного рода».
«Они мои друзья, Ксюш…»
От очередного произнесения моего имени в самой ужасной из его форм, у меня что-то переклинивает в голове. Я начинаю кричать, не заботясь о том, что нас могут услышать:
«Ещё раз назовешь меня так, я тебе голову в станок засуну! Пусть отшлифует тебе мозг, может, соображать начнешь. Короче, если ты сегодня меня не встретишь, можешь считать, что мы расстались».
Нажимаю на красную кнопку с надписью «завершить», и Владлен замолкает на полуслове. Ощущение того, что все наши некогда прекрасные взаимоотношения трещат по швам, разрывает мне сердце. Для меня действительно тяжело сойтись с кем-то достаточно близко, начать доверять. С Владленом вроде все складывалось неплохо, если не считать его непонятного желания проводить время со всеми этими неиспорченными интеллектом, лицемерными и противными женщинами. При одной мысли о них у меня мороз по коже.
Намереваясь вернуться на директорку, я несколько раз глубоко вдыхаю и выдыхаю в надежде успокоиться, а затем направляюсь в сторону двери. В это самое время она открывается с такой силой, что я получаю приличный удар в лоб. Все происходит так быстро, что я даже не соображаю, какое из ругательств мне обрушить на кого-то столь неаккуратного.
Открыв глаза, обнаруживаю, что нахожусь на полу. Голова раскалывается не только в том месте, куда пришелся удар, боль разносится по всей лобной доле, перетекая в затылочную часть.
«Господи, вы же так девчонку сделаете похожей на вас! – слышу я знакомый голос и резко оборачиваюсь на его звук, отчего боль отдается с удвоенной силой. – Станет такой же… на голову… не в себе, короче!»
Руководитель группы представителя заказчика, то есть Министерства обороны, Назаров явно хотел выразиться гораздо более жестко, но, заметив Прайса, который тоже вышел в коридор, чтобы посмотреть, что случилось, осекся и заменил выражение на более подходящее для сложившейся ситуации.
«Ты в порядке, Ксения?» – спрашивает Назаров, помогая мне подняться на ноги.
«Голова болит», – отвечаю я коротко.
«Кто-то очень торопился покинуть мой кабинет, – объясняет директор, смотря при этом на одного из присутствующих, – правда, Кирилл Витальевич?»
Кириллом Витальевичем он называет начальника сектора С, по виду которого сложно предположить, что он может толкнуть дверь с такой силой. Но, развеивая все сомнения, Онорин произносит:
«Прости, я не знал, что ты стоишь здесь. Идем со мной в сектор, я тебе холодненького приложу ко лбу».
«Ну, уж нет, я вам больше Ксению не доверю!» – Назаров тянет меня за предплечье и уводит в сторону своего кабинета, расположенного в другой части здания.
Пройдя несколько шагов вперед, я поворачиваю голову и показываю Онорину язык. Он смеется, а вот стоящий рядом с ним Фарбер поджимает губы. Интересно, это признак чего? Неодобрения? Злости? Жалости?
Строго говоря, кабинет, в который меня ведет Назаров, ему не принадлежит. Обычно там сидит его босс. Но сейчас тот в отпуске, который у них, у военных, длится немногим больше, чем у нас, и Назаров остался исполнять обязанности вышестоящего лица.
Мы проходим в огромный полупустой кабинет. Рабочий день закончился в пять часов, но Назаров в последний день остается с нами всегда до победного конца. Дверь в отдаленное помещение, где, собственно, и находится рабочее место полковника Тимонова, закрыта, и Назаров, приложив палец ко рту, поясняет:
«Спит».
Не сразу понимаю, о ком речь. Только когда мы проходим в дальнюю дверь, я вижу, как на двух сдвинутых креслах лежит Карина, укрытая легкой ветровкой. Её длинные русые волосы спадают с импровизированного ложа и почти касаются пола. Она кажется особенно прекрасной, когда спит, если забыть, что сегодня последний день месяца, и забивать реестры на отгрузку продукции в отдел сбыта кому-то будет необходимо, причем в ближайшее время. Словно заметив непонимание на моем лице, Назаров поясняет:
«Я разбужу её минут через двадцать, максимум – полчаса. Всю ночь нехорошо себя чувствовала, да и родители приехали поздно, так что ночка выдалась неспокойная».
Понимающе киваю. Тут Карина шевелится, и я начинаю опасаться, не разбудили ли мы её своим перешептыванием раньше времени. Но она, не просыпаясь, пытается плотнее закутаться в ветровку.
«Замерзла», – заключает Назаров и тут же достает из шкафа свою форменную одежду.
Кажется, это называется китель или как-то так. Я плохо разбираюсь в подобных вещах, и вообще всё, связанное с военным делом, мне чуждо. Но Назаров мне нравится, и когда я смотрю, как он возится со спящей Кариной, я окончательно убеждаюсь, что забота – это то единственное преимущество, которое можно извлечь из отношений. Если встречаться и выходить замуж имеет смысл, то только из-за таких вот моментов. Помнится, раньше и мы с Владленом заботились друг о друге, теперь же его интересуют только друзья и гулянки с ними. Мне же не осталось ничего другого, кроме как полностью погрузиться в работу.
