Коптский крест. Дилогия - Борис Батыршин

  Кроме лошади, Антип выбирал для маленького отряда и амуницию. Он цельный день возился с седлами, потниками, подпругами - бог знает, как еще называется все эти клубки ремней и пряжек, - и поменял в итоге половину амуниции. К тому же - Антип охотно учил и барина (так он упорно, несмотря на все возражения, величал Олега Ивановича) и барчука, как обращаться со всем этими непростым хозяйством. А заодно - давал массу практических советов по части верховой езды. Результат не замедлил сказаться - уже через два дня пути путешественники изрядно улучшили кавалерийские навыки, а так же попривыкли к манере речи нового спутника. Антип поливал лошадей замысловатой бранью; доставалось и нерадивым ученикам. Барин, конечно, барином - но раз Олегу Ивановичу не пришлось служить в кавалерии, то в речах Антипа и проскальзывали порой снисходительные нотки.

  Олег Иванович заранее обговорил, что Антип будет сопровождать их лишь до Одессы; это вполне устраивало отставного солдата, который хотел и белый свет поглядеть и домой вернуться с копеечкой.

  Но - к делу. Разговор с настоятельницей не свелся лишь к советам о маршруте. Мать Апраксия приготовила своим гостям настоящий сюрприз. Дело, разумеется, касалось манускрипта, ради которого Олег Иванович с Ваней и явились в Сирию. Настоятельница поведала, что написан он не так уж и давно - по здешним меркам, разумеется; что за срок - 250 лет? Чепуха, было бы о чем говорить...

  Манускрипт был составлен неким египетским ученым, который посетил Маалюлю в начале семнадцатого века, и провел здесь целых пятнадцать лет, обшаривая пядь за пядью, склоны ущелья - того самого, возникновение которого приписывалось силе молитвы святой Фёклы. Усилия не пропали даром - египтянин нашел засыпанную обвалом пещеру и сумел проникнуть внутрь. Пещеры в здешних горах не редкость; склоны близ Маалюли источены ими, как швейцарский сыр - дырками. Однако ж египтянину, видимо, открылось нечто особенное - с того самого дня он заперся в келье и не выходил оттуда три года кряду. А когда вышел - вручил монахиням вот этот самый манускрипт. И отбыл - в Александрию. Египтянин увез копию своего труда и загадочный ковчежец, скрывавший то, что было найдено в пещере.

  Конечно, монахини прочли манускрипт. Египтянин писал на классическом коптском, так что проблем с переводом не возникло. Но смысл текста оставался темен, и тогдашняя мать- настоятельница на всякий случай включила документ в число монастырских рукописей, хранящихся в крипте. Так творение египетского книжника попало под действие строгого устава, и не запрещающего, вроде, доступа посторонним к документу, но крайне затрудняющего попытки докопаться до его смысла. Согласно монастырским записям, за все две с половиной сотни лет к рукописи проявили интерес всего трое. Последним был приват- доцент Московского Императорского университета Евсеин; предыдущий же случай датировался аж 1783- м годом. Интерес к манускрипту проявил тогда некий итальянец, чьего имен история не сохранила - известно было лишь то, что приехал он из города Верона и, покинув монастырь, тоже поехал в Александрию.

  Так вот, о египтянине. До монахинь дошли слухи, что тот, добравшись до Александрии, пошел в хранители библиотеки какого- то халифа - и пробыл в этом качестве без малого 30 лет; немало, если учесть, что к моменту отъезда из Маалюли ученому было не меньше семидесяти. Потом библиотека халифа перешла во владение Ибрагима- паши, деда нынешнего египетского хедива, Тауфик-паши. Где и пребывала до сих пор, вместе с коллекцией диковин, собранных ученым- египтянином за годы изысканий.

  Итак, ковчег, найденный в Маалюле, до сих пор хранился в собраниях египетского хедива - на этот счет у матери Апраксии были точные сведения. Монахини святой Фёклы, как оказалось, никогда не упускали загадочный артефакт из виду, хотя и не сделали за все эти годы ни единой попытки его заполучить. Объяснить это настоятельница отказалась - как и поделиться переводом документа. Олег Иванович так и не понял, зачем ему поведали эту историю - предстояло еще разбираться и разбираться....

  А пока - под копыта маленького отряда стелилась сухая сирийская почва. Спасибо Антипу - в день удавалось проходить по полста верст, не загоняя лошадей. До Дейр-эз-Зора оставалось каких-нибудь два дня пути, и Олег Иванович с удовольствием почувствовал, что наконец- то вошел во вкус путешествия. Ваня ловко сидел в седле (что не мешало Антипу бурчать насчет собаки на заборе), а вечером, на бивАке (тоже словечко отставного кавалериста) брал у старого улана уроки обращения с саблей. Не владея высоким искусством фехтования, Антип чрезвычайно ловко крутил клинком замысловатые кубреты. Он, правда, ругал арабские сабли за "неухватистость" (за неимением шашек, Олег Иванович еще в Маалюле расщедрился на два драгоценных дамасских клинка), но это не мешало ему плести вокруг себя мерцающую паутину крутящейся стали. Ваня смотрел, завидовал - и пытался подражать; Олег Иванович всерьез опасался, как бы сын не отрубил себе ухо. А бывший улан знай, посмеивался да приговаривал: "Пущай барчук навострится, солдатская наука - она завсегда в жизни пользительная".

  Глава вторая

  В ушах звенело. Глаза были залиты чем-то теплым, липким; в щеку впился какой- то острый предмет. На ноги ощутимо давило, будто на них уселся слон. Николка вытянул из-под себя руку, уперся в пол, попытался перевернуться на бок - не вышло, мешала сидящая на ногах ушастая серая скотина. Тогда мальчик, дотянувшись до лица, попробовал протереть глаза.

  Получилось! Мальчик принялся озираться вокруг. Комната тонула в белесой пыли. Прямо перед носом валялся стул без спинки - то есть, спинка- то была, но - висела на обрывке обивочной ткани. Расколотая деревяшка топорщилась длинными, острыми щепками. Повозившись, Николка сумел- таки перекатиться на бок - и увидел, что придавивший его ноги слон был на самом деле бароном Корфом. Отставной ротмистр лежал навзничь, навалившись своим крупным телом на ступни гимназиста - да так, что Николка перестал их чувствовать.

  "Убит!" - ахнул Николка и задергался, пытаясь освободиться. После первых рывков барон зашевелился, застонал и непечатно выругался. У мальчика отлегло от сердца.

  - Барон, мон шер, здесь, в конце концов, дамы и дети! Возьмите себя в руки... -

  - Подите вы к черту, Серж! - ответствовал барон. - Мало того, что вы втравили меня в историю, ни слова не сказав, о том, ради чего, собственно, затеян весь этот декаданс - так теперь мне еще и с домовладельцем объясняться насчет побитых горшков! Да что ж это за напасть такая...

  Барон попытался встать, и мальчик взвыл от боли - Корф всем весом налёг ему на правую ступню. Ноги, впрочем, освободились; Николка сумел подняться. Его тут же подхватили сзади - и усадили на канапе. Это оказался Яша; Николка принялся ожесточенно тереть глаза, очищая их липкой гадости - и, оторвав от лица руку, испуганно вскрикнул; ладонь была вся в крови.

  - Что вы там застряли? Он же уходит, сволочь! Барон, не стойте столбом, делайте что-нибудь!

  Громкий крик Ольги, - и когда она успела выскочить из дома? - вывел мужчин из ступора. Корф метнулся к дверям; за ним, вытаскивая на бегу револьвер, кинулся Никонов. Николка хотел вскочить и бежать, но пол коварно ушел из-под ног и Яков едва успел подхватить падающего мальчика.

  - Постойте, паныч, без вас обойдутся. Вон, вы весь в юшке, держите ... - и Яша принялся совать в руку мальчику скомканный платок.

  Николка машинально взял - и принялся утираться. Кровь из ранки на лбу уже не текла; перемазав платок, Николка запихал его в карман, озирая разгромленную комнату. Корф нисколько не преувеличил. Из мебели уцелело только канапе; стулья были переломаны в щепки, а створка двери, ведущей в комнату, где недавно томились пленники, висела на одной петле. Шифоньер валялся на боку и весело скалился острыми зубьями разбитого зеркала.

  Яша, проследив взгляд гимназиста, кинулся в соседнюю комнату - и тут же выскочил назад. Глаза у него были безумные; сделав шаг, Яша схватился за покосившуюся створку, согнулся вдвое - и его вырвало прямо на устилающие пол осколки.

  - Не надо...хр.... кх... - не ходите туда, пан Никол.... Не надо вам это видеть... - увидав, что мальчик его не слушает, Яша с трудом разогнулся и заступил дорогу. Руки его дрожали.

  - Их... бомбой.. по стенам... прямо на куски! А тот, который такой, здоровый - без головы. И всё в кровище, даже потолок...

  Грохоча сапожищами, в комнату влетел Порфирьич. В его руке плясал здоровенный револьвер системы "Смит-и-Вессон". Денщик дико озирался.

  - А барон- то... как есть, уехали! В экипаж барышню закинули, сами с господином лейтенантом сели- и ка- а- ак припустят! А меня не дождалися... и весь дом разнесли, черти верёвочные* ...

  Порфирьич не стал припоминать, какими язвительными фразами обменялись Ольга с бароном - девушка категорически требовала взять ее с собой и добилась- таки своего! Обозленный до последней крайности барон кулём закинул Ольгу в карету и, вслед за лейтенантом, взлетел на козлы.