Воины Новороссии. Подвиги народных героев - Михаил Иванович Федоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как это пережили?
— Наняли адвоката, было расследование, все это очень долго тянулось, мучительно. Но, слава богу, его не оставили виновным.
— Другой бы плюнул в такой ситуации и ушел из авиации.
— Вот, а у него железный характер. И он сел. Потом поехал переучился с СУ-24 на Су-24М…
— А во время следствия летал?
Максим Криштоп в самолете
— Нет, конечно. Четыре месяца. Мне сказали: «Он сто процентов летчик!» Сел же и спокойно полетел. И потом мне ничего не говорил. «Я на завод поехал». — «А что там?» — «Да надо самолет облетать». Там капитаны, майоры, а он более подготовленный из полка и в темноте, и в сложных погодных условиях летает. Отобрали двоих из полка. Ему предложили на завод, и он поехал. А я-то не знала. А там все официально: начальник завода приходил. Ему допуск давали на этот самолет. И потом рассказывал: да там так серьезно. Испытывал самолет. А оказывается, они самолет облетали, у них подвесная система была сломана. Если бы что, они не выжили.
— А что такое подвесная?
— Ну, это катапультное кресло, что-то с ним… И когда я это узнала, я…
— Вот Максим! Самолет выкатился, а он не сдался. Самолет испытывать — он летит…
Наталия Криштоп:
— Несколько раз ездил, не один раз… В течение года или двух… В Сирии два раза был.
— Выходит, он для полка был бесценным…
— Да, ведь в академию хотели уехать, а его оттуда не отпускали. Кое-как там…
— Понятно, такой летчик…
— Да, и потом за ним смотрели, чтобы его обратно забрать. А он: «Нет. Я даже на должность командира эскадрильи не пойду». А когда мы «выпустились», он пошел обыкновенным командиром звена. И он очень долго переживал: «Как это так, я с красным дипломом, с медалью закончил, а пошел командиром звена в полк, а который двоечником был, пошел выше меня на должность». Он этого не понимал. Такой стресс был. А потом пошло, пошло, и прямо через должность прыгнул. Он заместителем командира эскадрильи не был, освободилось место командира эскадрильи — они же в Бутурлиновке летали — и стал в ней командиром.
— Вот — железный характер.
Наталия Александровна:
— А спрашиваю: «Нам переезжать (в Бутурлиновку. — Примеч. авт.)?» А мне: «Скоро закончится строительство (аэродрома в Воронеже. — Примеч. авт.), и они сами приедут». Нам дали в Воронеже квартиру, и они к нам раз в неделю ездили: в субботу приезжали, а в воскресенье уезжали. А в Бутурлиновке они снимали на троих квартиру. И вот раз в неделю мы с ним виделись.
Так текла служба подполковника Криштопа.
6. «Я все равно стану генералом»
Жена Максима:
— Настойчивый. Его жизнь закалила. Он рано повзрослел. Отец от них ушел, когда ему было два года, а мама тогда работала. И его воспитанием занимались ее отец и мать — бабушка и дедушка Максима. И вот привили. И это на всю жизнь. И ведь руки не опустил, ни когда ЧП с самолетом, ни когда после академии назначили на должность командира звена… Вы знаете, как он говорил: «Я все равно буду генералом!» Говорил: «Я буду командиром полка. Я закончу Академию Генерального штаба…»
Какой молодец! Он чувствовал в себе потенциал, который мог применить на благо Отечества. Именно такими должны заполняться командные должности в частях и места в академиях.
Наталия Криштоп:
— Ну, не получилось у нас из-за этого плена. Ему два месяца не хватило. Мы уже подали документы в Хурбу на командира полка. На полковничью должность. Уже в Москве лежали документы. Там тот человек, на чье место Максим должен был прийти, не мог уйти. И вот тут такое совершается…
— Говорите, был в Сирии…
— Два раза. Уходили документы на орден Мужества, что-то там совершил. Но мне не говорит. Дошли до Москвы, и там что-то. Другому, говорит… И так несколько раз… Он командовал, когда летчики садились на полосу в Грибановке. Там несколько дней были учения. Командиру полка благодарность, а ему…
Когда я писал книгу «Герои Сирии. Символы российского мужества», мне летчик Сысуев рассказывал, как на него и его штурмана Линника (они персонажи книги) уходили документы на орден Мужества за то, что их бомбардировщик поразил цель в десятку: ракета пущена так точно, что угодила прямо в пещеру с боевиками. Но награда не пришла. И такие случаи, как я понимал, были не единичны. Но хотелось отметить, что Криштоп и тут руки не опустил: он служил Отечеству не за награды, а за совесть.
— На ваших глазах лейтенант становится подполковником…
Наталия Криштоп:
— Он стал замом командира полка… Это второй человек в полку… Если командир в командировке, он за командира полка. Его уважали, но и побаивались. Он очень серьезный. Раз сказал — значит должно быть. Вот как написано в уставе, так и должно. Кто-то как бы подстроится, а он нет. С нарядов снимал, если что. Мог и за стрижки, и за грязную обувь. И ему вдогонку говорили… Мол, службист.
Но такая мысль даже не посетила меня. Подполковник Криштоп добивался, чтобы полк стал отличным во всех отношениях. Да и что за летчик, если он зарос, если ботинки год не чистил. И в подтверждение тому Наталия Александровна сказала:
— А когда все это случилось и его не стало (он в плену), его вспоминали добрым словом. Я ему даже говорила: «Ты один систему не поломаешь», а он добивался, чтобы в помещениях не курили, курили только в курилках…
— Канамат Боташев тоже особой лаской не отличался, — вспомнил генерала, который когда-то командовал полком на Балтиморе и вывел его в передовые.
— Требовательный…
— Еще бы! Личный состав, самолеты — все должно быть в готовности номер один.
— Он не мог, чтобы прийти домой и все связанное с работой там оставить. Он приходил и пытался командовать дома, но я это сразу пресекала… Я сначала не понимала, как ему… Даже ночами порой не спал, когда к ним приезжали, чего-то хотели, а я от него слышала: «Нам не дают работать. У нас проверяют эти бумажные дела. Совершенно ненужные».
У
