Непосредственный человек - Ричард Руссо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты же не думаешь, что я увожу тебя из города, потому что невзлюбил тебя, — поспешил я объяснить. — Это не навсегда. Все уладится, если ты на какое-то время уедешь. Уж мне точно станет намного легче.
— Надеюсь, вы понимаете, что денег на рейс до Атланты у меня нет.
Я глянул на него, приподняв бровь, — дескать, не считает же он меня совсем уж наивным человеком.
— И денег на жизнь там тоже нет, — смущенно добавил он.
— Не пытайся отговорить меня, Рассел, — предупредил я.
Мы домчались до аэропорта за рекордное время. Рассел больше не сопротивлялся. Единственное, в чем выразилось его недовольство тестем, — он не позволил мне понести одну из двух сумок.
— Ненавижу местные рейсы, — сказал он, после того как я забронировал местный рейс до Питтсбурга, где ему предстояло пересесть на большой самолет до Атланты.
Обратный билет взяли с открытой датой. Я выписал Расселу чек на личные расходы. Мой зять подозрительно изучил чек.
— Найди место подешевле, — посоветовал я. — Когда устроишься, позвони Джули.
— Позвонить ей?
— И вот еще что, — добавил я. — Скажи ей, что сам так решил. Она тебя зауважает.
— А что скажете ей вы?
— Пока не знаю, — ответил я, хотя уже знал.
Рассел увидел, что его рейс высветился на табло, и глубоко вздохнул.
— Я правда боюсь этих маленьких самолетиков, — признался он. Видно было — не притворяется.
— Ты не погибнешь в этом перелете, Рассел. Ты был куда ближе к смерти сегодня утром, еще до пробуждения.
— Знаете, как я этого боюсь, и все равно заставляете?
— Вот именно.
Он пожал плечами, как бы говоря, что его это не удивляет.
— Ну, до свидания тогда.
Руки мы пожали друг другу так, словно могли никогда больше не встретиться.
— Мег сказала мне, что давно с вами флиртовала.
— Это правда.
— Сказала, вы хотели ее трахнуть. Она, мол, видела.
— Вот как.
— Сказала, вам до смерти этого хотелось.
— Не до смерти.
Он кивнул.
— И это вроде как задевало ее чувства. Я рассказал ей про вашего отца, чтобы она лучше поняла вас.
— Чтобы не принимала мое упрямство за добродетель?
— О! В таком смысле я никогда об этом не думал.
— Удачи в Атланте, — пожелал я ему совершенно искренне. Я желал ему удачи — упорно, отчаянно, по-детски. Почти что молился.
Когда Рассел скрылся в самолете и стюардесса подняла трап и задраила дверь, я тут же пожалел о принятом решении. Рассел — хорошая компания, а мне бы понадобился такой товарищ на обратном пути.
Глава 33
В полдень я припарковался перед домом моей матери. Она и мистер Перти сидели в выезжавшем задом грузовике мистера Перти. То есть я упустил момент, ко-гда мать забиралась в грузовик, — зрелище, которое, я уверен, могло бы меня подбодрить.
— Привет, мистер Перти! — сказал я, обращаясь к тому из них, кто находился ближе ко мне и, на мой взгляд, больше обрадовался мне, да и в любом случае был склонен к вежливости.
Закаменевшее мамино лицо красноречиво и весьма экономно сообщило сразу несколько известий: что я ее подвел, что она разочарована, она пыталась дозвониться мне и по домашнему, и по рабочему номеру, но всюду нарывалась на ненавистный автоответчик.
— Генри! — невыразительно произнес мистер Перти. Я понимал его положение. Он не вправе обнаружить свою радость в связи с появлением мужчины, который отвлечет на себя мать.
— Генри! — Мама перегнулась со своего места. — Было бы желательно перемолвиться с тобой парой слов.
— Вот же я! — ответил я, поскольку так оно и было.
Но я понимал, что она имеет в виду: не хочет говорить, перегибаясь через мистера Перти, — что и понятно, учитывая, о чем она собирается поговорить. Ждет, пока я подойду с ее стороны кабины.
«Я безумна, — известила нас Пэтси Клайн, — безумна от любви к тебе».
Я обошел грузовик и приблизился к маме.
— Ты имеешь представление, сколько раз я звонила тебе вчера вечером?
— Извини, — сказал я. — И в мыслях не было причинить беспокойство тебе.
Она хмуро уставилась на меня.
— Я вовсе не беспокоилась. Мне требовалась помощь.
А мне бы хотелось спросить ее, помнит ли она спустя столько лет то, что мы оба клялись забыть. Если я сейчас вдруг отрою старые воспоминания, будет вдвойне странно, если окажется, что моя мать не готова или не способна участвовать в этом. Это знание я должен бы разглядеть в ее глазах, но ничего не видел. Зато ее досада и недовольство проступали вполне отчетливо.
— Коробки, не поместившиеся в трейлер, прибыли сегодня на почту. Мы едем за ними.
— Он в доме? — спросил я.
— Кто? — переспросила она. — Ты наконец вспомнил, что у тебя есть отец? Собираешься нанести ему визит?
— Я не думал наносить визит. Заехал на минуту. Может, когда семестр закончится, наступит время и для визитов.
Эти мои слова мама тоже проигнорировала.
— Он еще вчера спрашивал, где ты, — сообщила она. (И это могло даже быть правдой. Или нет.)
— Вот он я, готов удовлетворить его любознательность. Мы-то десять лет задавались вопросом, где он. Или ты забыла?
Наконец мы посмотрели друг другу в глаза — впервые за много лет, — и да, в ее глазах что-то брезжило.
— Я не забыла, — ответила мама. — Я всего лишь простила. Пора это сделать и тебе.
— В который раз мы это обсуждаем, мам? Я тебе говорил: я не держу на него зла.
— Но это не то же самое, что простить, так? — Она одарила меня одним из своих «значительных» взглядов, указывая, что мне следует поразмыслить хорошенько над такой классификацией.
Я вздохнул:
— Чего ты конкретно хочешь от меня?
— В данный момент хочу сложить коробки у тебя в гараже, — сообщила она. — Если не возражаешь.
— Да, конечно, — сказал я, отступая на шаг от грузовика. — Но на твоем месте я бы пока туда не ездил. Дом взяли в осаду журналисты.
Мама медленно прикрыла глаза и так же медленно подняла веки.
— Интересно, как он тебя оценит, — произнесла она.
Я помахал на прощанье мистеру Перти, который включил двигатель.
— Чарлз знает отличное место, где поесть, — крикнул я маме, прежде чем она до отказа подняла
