Троя. Герои Троянской войны - Ирина Измайлова

— В гнезде — птенцы… — прошептал растерянно Ахилл. — И только одна из птиц. Скорее всего, это самка. Но ведь гриф — дневная птица. Ночью в гнезде должен быть и самец.

— Может, он просто молчит? — предположил Гектор.

— Нет, уже светает, и я различаю гнездо. Вон торчит голова самки. А самца не видно. Не спугнули же и его проклятые карлики!

В это время они уже почти достигли верхней кромки. Занимался рассвет, и смутные очертания скал становились все яснее. Под одним из уступов лежал труп еще одного пещерного карлика — у него была рассечена шея. В кулаке он продолжал стискивать некое примитивное подобие дротика.

— Каменный наконечник! — прошептал Гектор. — Вот дикари-то!

Уже почти рассвело, но у путников не было времени рассматривать убитого. Все трое успели только заметить, что у карлика очень короткие, кривые и волосатые ноги, длиннющие мощные руки, также покрытые волосами, что шеи у него нет совершенно, что кожа его темная, но светлее, чем у негров, скорее желтоватая, чем коричневая, а лицо как бы сплюснуто. Он был одет во что-то вроде короткого пеплоса, не сотканного, а скорее сплетенного из грубых волокон, то ли растительных, то ли шерстяных.

Самка грифа, заметив приближавшихся людей, вылезла из гнезда и громко угрожающе закричала, раскинув неимоверной ширины крылья. Птенцы вторили ей отчаянными воплями.

— Где же гриф-самец? — повторил Ахилл, сам толком не понимая, отчего эта мысль так неотступно его мучает. Он понимал, как нелепо думать о птицах, когда пропали его сын и маленькая отважная амазонка, которую он любил, как родную дочь, но странный вопрос: куда подевался хозяин гнезда? — вновь и вновь возникал в сознании героя.

— Вот он! — крикнула Пентесилея. — Вон он летит. И… О, Ахилл! Что это?!

Оба брата посмотрели туда, куда она указывала. Снизу, из долины, из-за темных кущ недавно оставленного ими леса, показался и летел к своему гнезду гриф-самец. Он взмахивал крыльями как-то беспорядочно, и в его полете ощущалась некая неуверенность.

— Смотрите! — вновь крикнула амазонка, когда птица приблизилась. — Что такое у него на лапе?!

С правой ноги грифа свешивалось, болтаясь в воздухе, нечто, издали похожее на тонкую змею. Но это была не змея…

— Ремень! — закричал Ахилл. — Клянусь двумя своими глазами, ремень!

— Надо сбить птицу, чтобы рассмотреть получше! — воскликнул Гектор. — А у нас не осталось луков…

— И без луков достанем!

С этими словами Пентесилея сдернула свой пояс, сложила вдвое и, подхватив с земли небольшой камень, вложила в сгиб ремня и стремительно завертела его над головой. В тот момент, когда гриф, тяжело взмахивая крыльями, оказался почти над самыми их головами, она резким взмахом выпрямила руку. Камень ударил птицу в шею, и оглушенный гриф свалился прямо под ноги амазонке.

Все трое нагнулись над ним. Лежа на земле, распластав громадные крылья, гриф выглядел гигантом, почти вдвое больше орла. Его мощные лапы с темными когтями выступали из густых пучков жестких перьев. Правая лапа была перетянута кожаной петлей, от которой тянулся ремень локтя в три. Конец его оказался обрезан, судя по всему, совсем недавно.

— Это пояс Авлоны! — закричала Пентесилея, чувствуя, что ее нервы не выдерживают… больше всего ей почему-то хотелось сейчас безумно расхохотаться. — Это ее пояс! И, похоже, обрезан он ее ножом… Вот как они с Патроклом спаслись от карликов, когда те загнали их на самую вершину утеса! Вот что она придумала!

— Ты думаешь, что… — Гектор в растерянности посмотрел на амазонку, потом на грифа, который в это время начал трепыхаться на камнях. — Но это невозможно, Пентесилея! Когда-то Авлона летала на орлах, но тогда ей было семь-восемь, ну, девять лет! Теперь ей скоро тринадцать, она намного выросла… И Патрокл весит куда больше, чем другие дети в два с половиной года. Неужели ты думаешь, что гриф мог поднять и унести их обоих?!.

— А ты знаешь, брат, возможно, что и мог! — вместо жены ответил Ахилл. — Ты посмотри, насколько он больше орла, и насколько мощнее его крылья. Конечно, он едва ли поднял бы их над землей, но ведь это и не было нужно… Авлона, очевидно, сумела захлестнуть его лапу петлей, и он в испуге слетел с гнезда, либо с утеса, на котором сидел, и, пытаясь подняться, просто летел на распластанных крыльях над самым склоном, все вниз и вниз. Потом, где-то над лесом, за пределами горы, Авлона обрезала ремень, потому что развязать петлю одной рукой не могла (другой она, конечно, держала ребенка…). Возможно, все это произошло незадолго до рассвета, незадолго до нашего выхода из пещеры! Освободившись, гриф, скорее всего, отдохнул где-нибудь на дереве и, едва рассвело, полетел к своему гнезду. Ну вот, сейчас он снова попробует взлететь. Надо снять ремень с его лапы — если он спас наших детей, мы должны ему помочь!

— Смотри только, чтобы в благодарность он не цапнул тебя своим клювищем! — воскликнул Гектор. — Но если ты прав, то дети сейчас где-то там, внизу. Ветер дует с той же стороны, откуда дул вечером, и если гриф спускался, держась на потоках воздуха, как обычно делают орлы, то направление было вон в ту сторону.

— Тогда вперед! — крикнула Пентесилея. — Разговаривать уже нет времени! Вперед!

Глава 11

Нападение не застало Авлону врасплох. Она слышала в темноте, за пределами круга, обрисованного костром, какое-то движение, чьи-то почти невесомые шажки и шелест глухих, скрипящих голосов. Когда взошел месяц, девочка различила среди камней уродливые, скрюченные тени. Их было много.

Мысли смешались. Подхватить на руки спящего малыша и бежать? Но враги уже окружили их, вряд ли можно прорваться. И куда бежать? Как можно отсюда уйти, если царица, перед тем, как отправиться в эту проклятую пещеру, велела маленькой амазонке во что бы то ни стало быть здесь, дождаться ее возвращения?.. Ее и Гектора с Ахиллом. Но ведь эти странные существа (она даже не могла сразу понять, люди это или животные), ведь они явно собираются напасть!

Авлона сжала в правой руке свою секиру, а левой толкнула Патрокла, безмятежно растянувшегося на шкуре антилопы.

— Патрокл, проснись! Скорее!

— Папа и мама венулись? — спросил мальчик, открывая глаза и сонно моргая.

— Иди ко мне! — прошептала девочка. — Дай руку…

В то же мгновение ее будто дернуло вниз. Не зрение и не слух, но то неведомое подсознательное ощущение, которое бывает лишь у опытного бойца, заставило Авлону резко пригнуться, одновременно закрыв своим согнутым телом малыша. Дротик с каменным наконечником мелькнул над ее головой, и тут же полетели два других, но она видела их, и, увернувшись от одного, рассекла другой в воздухе лезвием секиры.