Собаки моей жизни - Игорь Головко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы со встречавшей меня с работы женой переглянулись: берём! Всё же три года контракта он поживёт в хороших условиях. Советские, работая за рубежами Союза, жили очень экономно, так как в те времена рубль не был конвертируемым. Он поддерживался всей мощью советского государства и имел лишь внутреннее хождение. А за границей платили валютой, но не напрямую, а через наше государство. Лишь часть от оговоренной с нашей страной, но не сообщённой самому работнику суммы. Поговаривали, что четвёртую. Зато перевод валюты в рубли или чеки имел выгодный курс, чтобы мы, работающие, не тратили и местную валюту, переводя в неё эти обусловленные для выплаты нам доллары, а экономили, оставляя их тоже, как можно больше, государству. Именно поэтому лишний собачий рот был действительно лишним. Но не для нас. Не хотелось из-за денег жертвовать этим милым животным. Понимали, что никто другой его не возьмёт.
Щенок оказался сукой. Чёрной с белым. Точно такой же окраски, как наш кот Хабир, с которым мы связали свою жизнь, и тоже случайно – но это уже, как говорится, другая история, – на четыре года в Алжире. Назвали его, точнее её, Нюся.
По узким улочкам Карарима часто проезжали машины. Когда появлялась машина, даже люди вынуждены были сходить с проезжей части «на газон». Выпускать щенка из дома – всё равно, что ранее его утопить. Поэтому Нюся жила в нашей квартире домика, длинным сараем вытянувшегося вдоль узкого тротуара, как для людей, так и для машин. Сначала мы её поили молоком из соски, но довольно скоро она смогла сама есть предлагаемую ей еду. Она не была прожорливой, отказывалась от с её точки зрения лишнего куска, любила дом, быстро сообразив, что в нём комфортнее. В нём постоянно работали кондиционеры, позволявшие защитить людей и, в данном случае, собаку от летней непереносимой жары. Летом температура около +50 градусов – для Ливии норма, и ниже опускалась днём она редко. Это в так называемой тени. А вечером жара спадала до +25. Перепад значительный, и организму казалось, что даже прохладно.
Нюся. Ливия, посёлок Карарим, 1991 год
Именно в это время мы с Нюсей вываливались из дома «на круги», вернее на «круг» – широкую километровую асфальтовую дорогу, огибающую посёлок. Вечером всё население разноязычного «городка» прогуливалось по этому «кругу», то есть по периметру. За «кругом» – высокая, метра в три, сетка, чтобы никто не смог перелезть снаружи, а у единственного въезда на территорию посёлка – охрана. В Ливии в те времена охрана не являлась обязательным атрибутом. В стране поддерживался идеальный порядок во всём. О жителях заботилось государство столь качественно, что бедность, как понятие, отсутствовала. По доходам на душу населения эта страна занимала первое место на Африканском континенте. Сетка защищала не только от двуногих существ и ограничивала понятие «пустыня» от другого – «оазис».
По «кругу» водили и Нюсю, как взрослую, на купленном специально для неё поводке. Она к этому атрибуту собачьей жизни мгновенно привыкла, вела себя спокойно и всячески показывала, как будто понимала, нам свою благодарность за спасение. К другим, чужим, сидя на поводке, как на цепи, у дома, проявляла здоровую агрессию, зря не тратя голосовых связок, но и бдительно следя, чтобы «противник» не пересёк невидимую линию метра в два от входа. Тогда «звоночек» срабатывал, и мы знали: кто-то проходит мимо или идёт к нам.
Однажды во время нашей совместной вечерней прогулки Нюся встала на дыбы и зарычала в темноту. В хилом освящении уличных фонарей мы сначала рассмотрели какую-то круглую тень на асфальте. Из тени торчало что-то наподобие палки. Собака залаяла. Тень качнулась, и стало абсолютно ясно, что это змея, эфа, закрутившаяся в клубок, выдвинув «перископ» своей головы, и рассматривающая появившийся объект, то есть нас. Если бы не было Нюси, велика вероятность, что мы бы змею не разглядели, со всеми вытекающими последствиями. У эфы укус смертелен.
Прожила Нюся с нами два года вместо предполагаемых трёх. Мы выполнили своё задание и должны были уезжать на Родину. Способа забрать собаку с собой не было, да и спросить, как это сделать, не у кого. Ливийцы, как и все арабы, на этот счёт никогда не заморачивались и дома собак не держали. Тогда я начал расспрашивать знакомых местных офицеров на предмет желания завести собаку для охраны собственных садов и огородов и довольно быстро нашёл такого человека. Мы передали ему наше чудо, плача и стеная, но всё же в душе спокойные, что она обрела новый дом в знакомой обстановке.
Берта. Ротвейлер. Продолжение
Вернувшись из Ливии, сразу устремились к поджидавшей нас Берточке[17], которая за эти два года выросла в совершенно заматеревшего, огромного по размерам зверя. Как маленький бегемотик. Она сразу показала ребятам, у которых оставалась на передержку, что не только помнит, но и понимает, кто настоящий Хозяин, чем их – и это проявилось очевидно – сильно обидела. Они надеялись оставить её у себя и даже предпринимали не совсем дипломатические действия, пытаясь подкараулить жену во время прогулки, подзывая собаку. Но мы и Берта в едином порыве оказались непреклонны.
Раскормили они её скорее всего в целях экономии – блинами. Ротвейлеры существа прожорливые и никогда не откажутся от «лишнего» кусочка. Мне не ведомы пределы их аппетита. Пришлось временно сажать нашего вновь испечённого «гиппопотамчика» на диету, что к видимым результатам не привело. Да и моральных сил отказать сопящему у ваших ног существу, пожирающему вас своими огромными, почти круглыми карими глазищами, не было. Решили: будь что будет – пусть ест полноценно – и совершили, полагаю, ошибку.
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
На это стихотворение замечательным композитором, лауреатом многочисленных международных и всесоюзных премий, Геннадием Шариным написана песня «Пёсик», которую исполнил задорный и трепетный четырнадцатилетний Сергей Волков-Пьянов. Эту песню любопытный читатель может легко найти в Интернете или на сайте автора книги.
2
Если говорить точно, тётя Лера мне двоюродная тётя. Родных по линии отца не было. Но тётя Лера одна из самых близких не только «по крови», но и потому, что воспитывалась в доме моей бабушки, Зинаиды Михайловны Горбуновой, вместе с папой. Её мама, родная сестра бабушки, Апполинария, – сестра милосердия, сначала в Первую Мировую, а потом и в Гражданскую, в Белой армии, эмигрировала со всеми, кто смог, из Севастополя. Жила до конца жизни в Париже. Запрашивала Леру через Красный крест, но та отказалась, так как, несмотря на то, что проживала в СССР «лишенкой прав», очень любила Родину. Об этом подробнее я напишу в следующей книге.
3
Павел Давидович Донков – доктор физико-математических наук, профессор. Умер в 1952 г.
4
«Уличная» собака надо понимать как собака, которая живёт во дворе дома, огороженного забором, и именно на улицу её и не выпускают. Точнее надо было сказать «дворовая» (прим. авт.).
5
Заводчик – термин, употреблявшийся в паспорте на собаку (прим. авт.).
6
Курцхаар – немецкая короткошёрстая легавая (прим. авт.).
7
Этим термином, как и многими другими, люди пытаются отделить себя от собак.
8
Антонов Алексей Семёнович – секретарь парткома НКВД-МВД с 1942 по 1953 г. С 1964 по 1976 г. – секретарь парткома АПН (Агентства Печати Новости).
9
Теперь это «Красные ворота» (прим. авт.).
10
Читатель, кончено, понял, что если бы Любочкиному отцу приказали угрохать этого самого «фона», он бы это сделал безукоризненно, и ушёл бы от грязных лап турецкой контрразведки, взорвав по дороге пару вражеских эшелонов с личным составом и боеприпасами.
11
По паспорту все клубные собаки имели длинные громкие имена. Джим (Кузя) назывался Бикор Коллафом.
12
«Хрущеба» – в моих устах не упрёк, а констатация. Появление таких домов во времена Н. С. Хрущёва было абсолютное благо для сотен тысяч семей. Но время гонит безостановочно, и поспевать за его всё возрастающими требованиями любой власти не просто.
13
Автора так кидала жизнь, что на настоящий момент, он проживает в двадцать пятом месте Москвы и Московской области.
14
