От кочевья к оседлости - Лодонгийн Тудэв

снежные вихри. Затем вихри стали скатываться вниз, словно пряди белоснежных волос, срезанных рукой неумолимого парикмахера. По тому, куда неслись они по склону, Цэвэл определила направление ветра. «Не лучше ли вернуться?» — мелькнуло в голове у молодой женщины. Да как это сделать? Закружился снег, небо потемнело, впереди не видно ни зги. В памяти Цэвэл зазвучал голос отца: «Смотри, девочка, уж коли попадешь в пургу, а до дома далеко, не вздумай гнать отару в горы или против ветра, животные разбегутся, потом не соберешь. Лучше всего гони отару по ветру, пока не набредешь на чей-нибудь зимник, где можно переждать непогоду». Какой же здесь неподалеку есть зимник? Пожалуй, ни одного.

Цэвэл брела за отарой, время от времени подавая голос, чтобы успокоить встревоженных животных. Наконец она разглядела сквозь снегопад какое-то строение, очевидно, это был зимник Мараан.

Короток зимний день. Почувствовав близость зимника, овцы немного успокоились и послушно шли вперед. Вот наконец они у цели. Но, увы, Цэвэл ждало разочарование — зимник оказался пуст, никто не остановился здесь в этом году. Она с трудом загнала баранов в полуразвалившийся хашан, стены которого были сложены из камня, а крыша совсем обвалилась. Полукруглое низкое строение едва вместило отару. С большим трудом удалось Цэвэл отыскать старую лопату и немного расчистить снег. Ворот в хашане не было, и чтобы овцы не разбежались, она загородила выход просто натянутой в два ряда веревкой.

К вечеру резко похолодало, животных начала бить дрожь. Постепенно стала замерзать и Цэвэл. Чтобы немного согреться, она шагала и шагала вокруг хашана, время от времени подавая голос. Ей казалось, не овец, а самое себя пытается она немного приободрить. Какой-то баран чуть было не перепрыгнул через стену в том месте, где вывалилось несколько камней. Цэвэл попыталась было прикрикнуть на него, но у нее вдруг пропал голос. Дрожащими руками нащупала за пазухой электрический фонарик. И снова бесконечное хождение. Временами Цэвэл казалось, что она видит в темноте жадно горящие волчьи глаза. А вдруг здесь целая стая? Цэвэл погасила фонарь — ночь предстояла долгая, не хватало еще, чтобы сели батарейки. Как ни крепилась молодая женщина, ею стал овладевать леденящий душу страх.

Но всему приходит конец. Миновала и эта страшная ночь, настало утро. Метель немного улеглась, и Цэвэл погнала отару дальше. Направление ветра не изменилось, поэтому она решила добраться до зимника Цацат, о котором как-то раз упоминал ее отец. Может, ей повезет, и она наткнется в степи на стожок-другой сена. Она на ходу достала из сумки немного еды, подкрепилась. Бараны бежали резво, прыгали словно козы, и ей приходилось все время усмирять их бег, дабы животные не выбивались из сил. Пурга то затихала, то с новой силой обрушивалась на землю. В период затишья становилось теплее, и отара быстрей продвигалась вперед. «Это не я, — подумалось Цэвэл, — а мой отец принимает сегодня решения». Она пожалела, что иногда наставления Дамбия казались ей нудными и она прислушивалась к ним рассеянно либо не слушала вовсе.

Вспомнился муж. Надолго оставил ее одну Чойнроз. Зима стоит суровая, трудно ей одной управляться с отарой. А когда у человека трудности, негоже ему быть одному. Ну, какой у нее опыт? В действительности же она ошибалась. Она много лет занималась скотоводством и многому научилась у отца. Постигла, пожалуй, самое главное — умение самостоятельно принимать решение и не теряться в трудные минуты. Под вечер она пригнала отару на зимник Цацат, но и он оказался безлюдным. Однако хашан здесь был крытый, и ворота были целы. Цэвэл перевела дух — вот и надежное убежище. Почуяв запах настоящего хлева, овцы ринулись в загон. Одни, несмотря на усталость, затеяли возню, другие тотчас же повалились на теплую подстилку. В углу загона устроилась на ночлег и Цэвэл. Прежде чем улечься, она развела маленький костерок, согрела руки. При слабо горящем пламени доела остатки пищи. Потом нашла немного соломы и скормила ее двум ослабшим баранчикам.

За ночь метель не стихла. На рассвете Цэвэл заставила себя встать, хотя у нее ныло все тело. Надо попытаться достичь зимника Бааюун. Если уж и там никого не будет, придется остаться и ждать помощи. Вторые сутки пошли, как овцы почти ничего не ели. «Еще сутки без кормления — и начнется падеж», — с ужасом думала молодая женщина.

Дождавшись, когда метель немного утихнет, Цэвэл погнала отару дальше. Ее путь пролегал вдоль русла замерзшей речушки, она и животные то и дело увязали в сугробах. И снег, и скалы, вплотную подступавшие к другому берегу, дыбились вокруг Цэвэл занесенными кинжалами. Она зажмурилась, отгоняя страх. Надо торопиться, но отара обессилела и продвигалась медленно. Прошло несколько мучительно долгих часов, пока вдали не замаячили очертания зимника. Цэвэл давненько не приходилось сюда наведываться, и не знала она, что это место уже два года как оставлено аратами. Никакого сена! Окончательно обветшавший хашан, со всех сторон продуваемый злыми ветрами. С трудом ей удалось загнать овец в это неприглядное убежище, в котором казалось еще страшнее, чем в открытой степи. Цэвэл постаралась собраться с мыслями. Пусть животные сгрудятся в загоне, так им будет теплее. С десяток баранчиков окончательно выбились из сил. Надо во что бы то ни стало отыскать хоть немного корма. Цэвэл вышла из загона. Опять начала мести поземка, однако она разглядела, что с гор к зимнику спускаются три лошади, очевидно, отбившиеся от табуна. Когда они приблизились, Цэвэл выпустила слабых животных, и они тут же побрели к лошадям. Конские копыта проваливались до земли, и бараны, идя за ними след в след, могли добраться до травы. Цэвэл пыталась задержать лошадей на зимнике подольше, пусть выбьют копытами снег, но, потоптавшись немного, они убежали вдоль реки.

Как ни мала была добыча, но этого все-таки хватило наиболее ослабевшим животным, и Цэвэл снова пустила их в загон. Она вовремя успела сделать это — закурились вершины гор, и через несколько минут все вокруг окуталось пляшущими языками белого пламени. Темнело. Цэвэл поняла: предстоит еще одна ночь под открытым небом. Руки не слушались ее, но она заставила себя проделать углубление в сугробе и даже попыталась развести костерок, но тщетно — те несколько щепок, которые ей удалось отыскать, промерзли и не хотели разгораться. Батарейки в фонаре сели. «Всегда надо брать с собой запасные», — подумала Цэвэл. Внезапно до ее слуха донесся протяжный вой. Что это — метель или волки? Она поднялась, но обессилевшее тело отказалось служить ей. Цэвэл упала навзничь, и мертвая тишина обступила ее.

…Она пришла в сознание от приглушенных людских