Улан Далай - Наталья Юрьевна Илишкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гул исчез – самолеты отбомбились и улетели. Чагдар выглянул из укрытия. От главного оплота обороны – рыжей церкви – остались две боковые стены, правый придел и огрызок алтаря. Безмятежные лики апостолов взирали на завалы обожженного кирпича, бывшие сводом и колокольней всего лишь полчаса назад. Чагдар поискал того святого, что с ключами. Вон он, Петр, на месте. Там же, где и в его сне. Примет ли он в рай наблюдателя с колокольни, чьи сапоги торчат из кирпичного крошева? Знатные сапоги, трофейные, наградные. Неделю всего лишь поносил.
Окрестные домишки перекосило, стекла повылетали вместе с рамами, блестят осколками в палисадниках среди поломанных мальв. У школы, где находился штаб, обрушился угол крыши. Как раз там, где стояли сейфы со знаменами и секретными документами. От гари, дыма и пыли Чагдар задохнулся, забился в кашле. Согнувшись пополам, хрипя и отплевываясь, побрел к завалу.
Из-за угла навстречу ему выскочил Жухрай. За ним бежал техник-интендант из тылового отдела, один из тех штабных, кого Чагдар откровенно презирал за крысятничество и лизоблюдство. Он и внешностью напоминал крысу: маленький, юркий, остроносый, с торчащими жесткими усами. Интендант пытался поймать Жухрая за поводья, но безуспешно.
– Эй, это мой конь! – прохрипел Чагдар.
– Чего это твой? Не было у тебя такого! – огрызнулся снабженец.
Он схватился рукой за стремя, потянул на себя. Жухрай тут же лягнул его задним копытом. Интендант ойкнул, отпустил стремя. Чагдар потрепал жеребца по холке, успокаивая.
– Черт, на чем же теперь выбираться? – застонал интендант. – Последний грузовик уже всклинь забит.
Люди в кузове и в самом деле стояли плечом к плечу. Вокруг суетились те, кому места не досталось, призывали:
– Братцы-товарищи, потеснитесь!
– Да некуда уже, – уверяли счастливчики. – Ребра в борта упираются, едва дышим!
Чагдар подъехал к кабине водителя. За рулем сидел шофер Хомутникова Сетя Сармуткин.
– Сетя! Знамена в машине?
– Пока нет, но будут, – он кивком указал вперед.
Прямо на грузовик мчался, стреляя в воздух, майор Раабь. Бурка на нем дымилась, на закопченном лице яростно сверкали белки глаз.
– Шулмус, да и только! – восхищенно произнес Сармуткин. – В огне не горит…
– Всем слезть! – кричал Раабь, размахивая пистолетом. – Разобрать завал, сейфы погрузить!
В кузове ни один не двинулся с места.
– Я вас всех, сволочей, сейчас уложу!
Сетя заглушил мотор, вылез из кабины и побежал к завалу. Поняв, что без шофера машина никуда не двинется, люди торопливо попрыгали из кузова, нырнули в завал – оттуда полетели куски шифера, кирпичи, стропильные бревна. И вот уже сейфы несли на руках, облепив со всех сторон, кряхтя и матерясь.
– Товарищ начштаба, может, знамена из сейфа достать? Меньше места займут, – предложил Чагдар Раабю.
– Ключ у политкома, – объяснил Раабь. – Пусть грузят с сейфом!
С сейфами места в кузове стало еще меньше, грузовик брали штурмом. Чагдар увидел давешнего снабженца – тот был уже наверху, подпирал плечом сейф.
Мужскую брань и крики вдруг прорезал пронзительный женский голос:
– Драпаете, родимые! Ну уж и меня с собой забирайте! Я вам еще пригожусь!
Перед капотом полуторки стояла красивая молодая казачка: брови вразлет, скулы алеют, грудь так и норовит прорвать цветастую ситцевую кофточку. На руках у нее был ребенок, с виду годовалый, к спине приторочен узел тряпья, увязанного в большой посадский платок.
– Не положено! – осадил ее начштаба.
– Не положено? – взвилась молодуха. – Значит, мужа отправлять на бойню положено, конягу с возом отбирать положено, пользоваться мной всему вашему кагалу – положено, а от фашистского зверья спасти не положено?!
– Кто такая? – рявкнул Раабь.
– Кто такая? Я советская женщина, которую вы взялись защищать! Только у вас, похоже, кишка тонка. Драпаете, а меня на поругание фрицам оставляете! – Она встала перед радиатором, уперев свободную руку в бок. – Давите! Давайте! Как фашисты наших танками давят, так и вы меня с дитем давите! Храбрецы, герои… Нам все равно не жить! Хата погорела, хлеб погорел…
Чагдар остолбенел. Женщина позволила себе оскорблять мужчин!.. Что бы в этом случае сделала его Цаган? Молча осталась бы, понимая, что мужчины просто не в силах ее защитить, не унижала бы их достоинство. Так же молча и его мать пошла в отступ без мужа в Гражданскую…
– Прекратить истерику! – гаркнул Раабь. – Сармуткин, – обернулся к водителю, – посади ее в кабину.
– Вот спасибочки, товарищ начальник, не знаю как вас по имени-отчеству! – обрадовалась молодуха, лихо закинула узел в кабину и, задрав выше колена юбку, легко шагнула на подножку грузовика. – Век вашей доброты не забуду!
– Хватит уже цирк здесь устраивать! – отмахнулся Раабь.
Грузовик затарахтел и рванул с места, подпрыгивая на ухабах.
– Та-анки!
Сквозь канонаду стал слышен рокот моторов. Со стороны Карповки в хутор вползали немецкие панцеры, за ними бежали автоматчики. Раабь выхватил из подсумка гранату, рванул чеку и понесся навстречу своей гибели. Неужели и впрямь немцы воздадут ему почести? Чагдар развернул коня на юг. Из огородов на восточной окраине все еще стреляло наше орудие. Военком Заярный лично прикрывал отход штабной машины с документами и знаменами…
Часть третья
Иосиф-Александр
Глава 21
Декабрь 1943 – март 1944 года
Труф-труф-труф! Колонна черных грузовиков медленно втягивалась на хутор по замерзшим колеям и колдобинам словно жирная черная гусеница. Фары прокалывали сгущавшуюся темноту пучками острых желтых иголок. Багровое декабрьское солнце почти спряталось за ергеня, суля на завтра мороз и ветер. Отчего-то разом завыли все собаки.
Йоська замер у окна, считая машины. Двадцать! Рокот никогда еще не виданных им крытых грузовиков сотрясал стылую тишину. Машины военные, зачем они теперь тут? Немцев давно отогнали, бандитов – фашистских пособников – всех переловили, энкавэдэшники приезжали в ноябре, всех жителей переписали, никого не забрали.
– Плохой знак, плохой знак, – запричитала тетя Булгун, прислушиваясь к вою за окном.
– Не волнуйтесь, тетя, – стал утешать ее Йоська, – в прошлый раз, когда много машин пришло, тоже выли, а ничего не случилось.
Он подскочил к порогу, сдернул с гвоздя стеганку, сунул ноги в чуни.
– Ты куда? Солнце уже заходит, – всполошилась тетя.
– Я? Книжку у Балуда забрать…
– У отца отпросись!
– Тетя, зачем тревожить отца? Его всю ночь кашель мучил. Может, он сейчас спит. Давайте я у вас отпрошусь. Разрешите мне сходить к Балуду?
Тетя замерла над миской с пшеницей, которую перебирала.
– Как я могу что-то разрешать, когда в семье пятеро мужчин, включая твоего старшего брата.
– Кроме отца все на работе, – напомнил Йоська.
– Да, и правда, – сокрушенно вздохнула Булгун. – Ладно,
