Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эти события поддерживали напряжение. Очевидно, они были истолкованы местными властями и представителями армян с диаметрально противоположных сторон. В марте Врамян послал министру внутренних дел меморандум о массовых убийствах, совершенных в районах Башкале и Махмудие, и, вообще о небезопасной обстановке, царившей в регионе. Этот документ представляет особый интерес, поскольку в нем выражено мнение армянских представителей о событиях зимы 1914-15 г. и рассмотрен вопрос об обоснованности обвинений, выдвинутых военными и гражданскими властями. Врамян начал с замечания о том, что 150 гамидие из курдского племени мазрик, возглавляемые Сарифом-беем, принимали участие в атаке на армянские деревни Башкале. Турецкие военные источники, продолжал он, указывали на сопротивление армян успешной попытке турок отвоевать небольшой город, чтобы оправдать это вмешательство, в то же время критикуя армян за очевидное следование за отступающими русскими войсками. Врамян указывает на это противоречие, спрашивая, как это возможно, чтобы армяне оставили свои семьи и пошли за русскими. Он добавляет, что «местные власти в Башкале сообщили только о том, что они приказали арестовать одиннадцать человек имена которых упоминаются в их докладе. Этим людям было приказано поехать в Ван и они были убиты в пути. По этой причине я отправил несколько жалоб в адрес Махмеда Шефика-бея, временного вали, прося его дать разрешение навести справки для составления списка убитых и пропавших без вести и предоставления помощи их нуждающимся семьям».
Врамян отмечает, что его жалобы не нашли какого-либо отклика, как и его предложение перевезти в Ван нескольких «этих несчастных, которые могли бы дать нам информацию о ситуации». Он отмечает, что постепенно получал подтверждение того факта, что сотни женщин и детей остались «в руинах и пепле деревень», одетыми в лохмотья и умирающими от голода[1302].
Переходя к обсуждению бойни в деревнях казы Сарай: Ахориге, Гасан Тармане, Харабсореке и Дашоглу, совершенной 1 конце декабря, армянский делегат напомнил предлог, под которым жандармы Сарая, возглавляемые Абдулом Гадиром и Явером Расимом, появились в Ахориге. По приказу каймакама всех мужчин Ахорига жандармы повели в небольшой город Сарай для восстановления там разрушенных бараков. За день до этого им было приказано не покидать Ахориг до получения дальнейших указаний. Врамян пишет, что «это было доказательством заранее продуманного умысла». Эти люди не попали в Сарай, продолжал он: они были убиты двумя группами курдов в Авзариге. В тот же день сотни армян убили в Гасан Тамране. Затем каймакам приказал изгнать триста уцелевших в Персию. Не имея возможности перейти занесенные снегом горы, они повернули обратно и искали прибежища в Ингизе и Тархане. Жандармы однако, не допустили их к этим двум деревням. Около 70 или 80 человек смогли достигнуть Салмаста. Врамян описывает все эти детали для того, чтобы известить министра внутренних дел о жестокости, совершенной в отношении армян. Наконец, он описывает смерть священника по имени Вардан, которому отрезали нос и уши и выкололи глаза перед тем, как его застрелили, а его жену заставили выйти замуж за привратника[1303].
Далее армянский делегат описывает бойни и грабежи, прошедшие в Хазарене 15 декабря: «5610 голов скота (овец, быков, коров, телят, буйволов и лошадей), зерно и все сельскохозяйственное орудие было вывезено из деревни», в которой затем была разрушена церковь. То же самое произошло в Сетибеге, где, как отмечает Врамян, «был поставлен вопрос о наличии жандармов среди курдов». «Те же сцены, — пишет он, — повторялись везде; хорошо организованные бойни и грабежи, разрушенные деревни». После перечисления злодеяний, совершенных в ноябре и декабре, повторившихся 9 января 1915 г. в Кангаре и еще позже в Нордузе, Эрсише, Ардзге и на северных берегах озера Ван, Врамян спрашивает, почему «местные власти» поддержали такого рода действия. Он отмечает, что его требования объяснений получили следующие ответы: 1) армяне Башкале шпионили в пользу врага; 2) некоторые армяне, предположительно, ограбили склад турецкого войска, когда русские вторглись в страну; 3) некоторые мужчины присоединились к русской армии; 4) другие оказали вооруженное сопротивление после отступления русских; 5) если сотни женщин уехали, то они поступили так добровольно, из страстного желания поехать в Салмаст к своим мужьям; и 6) курды были настроены против армян[1304]. Уверив Талаата в том, что все эти обвинения были необоснованными, Врамян писал: «Антихристианская стратегия не поможет спасти страну… Правительство должно прекратить воспринимать армян в империи как врагов… Если правительство сейчас не способно гарантировать армянскому народу соблюдение их неприкосновенных прав на жизнь, уважение, религию и собственность, то оно должно разрешить ему самому защищать эти права. Предполагается, что нижестоящие чиновники неверно поняли приказы центрального правительства и ничего не поняли из его стратегии. Затем, должно быть, эти чиновники были наказаны и принудительно направлены на верный путь».
Подчеркнув, что прекращение насилия в интересах страны, депутат парламента предложил: 1) направить в район следственную комиссию и собрать «женщин и детей, покинутых без источника поддержки в разрушенных деревнях; женщин, насильно обращенных в ислам…»; 2) возместить крестьянам в разрушенных деревнях их стада и их имущество; 3) собрать «винтовки, выданные оседлым курдам по инициативе государства»; 4) вооружить отряды милиции только после их вступления в вооруженные силы; и 5) вернуть армянам «оружие, изъятое у них силой»[1305].
Вышеприведенное краткое изложение полного меморандума Аршака Врамяна пролило свет на проведенную местными властями кампанию террора; оно также дает нам некоторое представление о его странном диалоге с национальным правительством. У армянских лидеров, по-видимому, не было другого выбора, кроме как поверить в то, что они были свидетелями отклонения местных властей от договора. Здесь может наблюдаться другое интересное явление: рассуждения коллективно обвиняли армян приграничных областей и одновременно оправдывали жестокость по отношению к ним, описывая ее как возмездие. Мы должны, однако, отметить, что эти местные рассуждения еще не были опубликованы в столичной прессе. Таким
