Седой Кавказ - Канта Ибрагимов

– Так как? – вновь взгляд искоса.

– Поехали, – еле вымолвил Самбиев.

Местный мулла-адыгеец долго не мог понять, чего хотят ран-ние посетители, а когда увидел крупную купюру в руках Самбиева – быстро сообразил, нашел двух свидетелей и торжественно скрепил брачными узами молодых, пожелал им долгих лет счастливой любви.

Из мечети до знакомой квартиры бабули – дежурной в старом общежитии – ехали в такси. Сидели рядом на заднем сидении. Нако-нец-то Арзо, вполне осознавший реальность происходящего, не сдержался, вспрыснул смехом, затем резко прикрыл лицо рукой, ис-коса, виновато глянул на реакцию «законной супруги». До этого гор-деливо держащаяся Полла склонила лицо, ее профиль сник, безро-потно плакал, на тонкой, длинной шее от напряжения вздулись вены, и по отчаянным прыжкам мембраны, было видно, как часто бьется пульс.

– Зачем ты это сделала? – теперь строг был Самбиев.

Она не сдержала рыданий, отвернулась от Арзо.

– Успокойся, – как можно мягче сказал он, нежно обнял, пома-нил к себе.

Полла, как послушная жена, положила голову на его плечо, вя-лым движением влажной, холодной кисти отвечала на его жаркое ру-копожатие.

Ровно в полдень они остались один на один в знакомой, тесно-ватой квартире.

– Ты пока будешь купаться, я приготовлю поесть, – заботливым голосом беспокоилась Полла, и по ее суетливости, нервности движе-ний и пунцовости лица было видно, как она волнуется, не находит себе места.

Как в прошлый раз, поели, попили чай, смотрели кино по теле-визору, но не беседовали, только изредка перебрасывались фразами, чувствовалась неловкость ситуации, неординарность бытия. И только в ранних сумерках, когда чуточку померк свет, Арзо вплотную подо-шел к Полле. Она молчаливо встала перед ним, смотрела в потолок. Он осторожно отстегнул одну пуговку, потом вторую; легко, только пальчиками стал медленно раздвигать лацканы пиджака, и увидев, что под верхней одеждой оголенное тело, он в нетерпении рванул за-навес, до сих пор скрывавший весь соблазн: перед ним обнажились упругие, устремленные ввысь груди цвета спелого, сочного яблока «белый налив»! Она глубоко, учащенно дышала, и от этого, и еще от напряженного сердечного боя, ее груди животрепеща колыхались, до невозможности истязая мужскую плоть, вызывая яростный неизъе-даемый порыв страсти…

Давно обозначился светом оконный проем, уже и птицы запели за окном, а они еще и глаз не смыкали.

От прошлого напряжения и следа не осталось. Они не могли насладиться друг другом, не могли нарадоваться, были как никогда счастливы. Каждое слово, каждая реплика вызывали смех, улыбку, умиление…

Полла положила голову на его грудь, Арзо вдыхал аромат ее шелковистых, мягких волос, гладил их.

– Как у тебя сердце бьется! – прошептала она.

– Ты встревожила… Спасибо тебе, Полла, я чуть не совершил роковой ошибки… Я никому тебя больше не отдам, и никто мне не нужен… Только ты – Полла… Как я тебя люблю! – он стал гладить ее лицо, она целовала его руку.

– Тебе надо отдохнуть, – ласково прошептала Полла, – давай я сделаю успокоительный массаж, и ты спокойно заснешь.

– А ты и успокоительный делать умеешь? – усмехнулся Арзо.

– Умею, – в такт ему засмеялась Полла, приподняла голову, глянула в его лицо. – Вот теперь вижу, что ты меня любишь! – ее ли-цо вмиг стало серьезным. – Арзо?! – вскрикнула она, прижалась к нему, задрожала всем телом, всхлипнула.

– Полла!… Полла! – он ее нежно обнял. – Моя Полла! – стал целовать, гладить. – Не плачь, дорогая! Не плачь! Мы ведь вместе! Теперь навсегда!… Да, Полла? – зажигаясь, шептал он на ухо.

– Да. Да… всегда! – отвечала взаимностью она.

– Пол-ла! – простонал он, в страсти подминая.

… От резкого звонка Арзо вскочил, не мог понять что-где зве-нит, и вообще – где он. С трудом угомонил старый будильник, что стоял на стуле, прямо у подушки. На том же стуле его вещи; вычи-щены, отутюжены, аккуратно повешены.

– Полла! – крикнул он в страхе. – Полла! – еще громче.

Самбиев резко вскочил, несмотря на полную наготу, о что-то спотыкаясь, бросился в кухню, потом в ванную… Никого. Он вернул-ся, и только теперь заметил, что споткнулся о свои же до блеска на-дранные туфли, возле которых лежал ровно свернутый листок. С ще-мящей тревогой он поднял его.

«Дорогой Арзо!

Впервые пишу тебе «дорогой», потому что действительно до-рог, и в данный момент как бы являюсь законной избранницей.

Ты спрашивал меня, зачем я это делаю? Я и сама себя об этом спрашиваю… Просто я не думала, что ты наберешься наглости и приедешь, после того, как помолвлен с другой девушкой, и не только помолвлен, но и по твоим словам, у вас «далеко все зашло». Но раз ты приехал, то я от своих слов не отрекаюсь, в отличие от некоторых мужчин.

Я всегда знала, что ты на мне не женишься. Что бы ты не гово-рил, в самый последний момент, ты бы от меня отрекся – как от же-ро, тем более – Докуевской жеро. Однако ты меня любил, страстно желал, и мне бывало всегда стыдно и обидно, что ты каждый раз при встрече, мельком смотрел в лицо, а потом нахально впивался ниже, и мог говорить что угодно, глядя только туда. Мне стыдно, но спрошу – не разочаровался? Судя по реакции – нет. Но больше этого не бу-дет. Я удовлетворила твое любопытство, твою страсть, исполнилось то, о чем ты мечтал. А мечтал ты только об этом, о втором варианте, чтобы я была твоя любовница, а жена должна быть из богатой семьи, и чтоб отец у нее был достойный, уважаемый, высокочинный!

А кто такая студентка Полла из нищей семьи?

Не будь я таковой – тронул бы меня хоть пальцем подонок До-куев? Нет! Не посмел бы! А он знал, что я беззащитна, обломал судь-бу. И ты мной брезгуешь. Любишь, но по-своему, это вожделение, неудовлетворенная страсть, просто похоть. Я думаю после этой встречи тебе станет значительно легче, и все по отношению ко мне пройдет.

Тем не менее я тебе, дорогой Арзо, искренне благодарна! Ты меня не раз выручал, буквально спасал, даже от голода. Скажу чест-но, если бы не твоя помощь, я, быть не может, и не смогла бы здесь учиться. Так что считай, что этой ночью я в какой-то степени с тобой рассчиталась. Позорно? Не думаю. Прежде чем вешать ярлык на дру-гого или другую, надо посмотреть «в зеркало», поискать «бревно» в своем глазу. Некоторые мысли грешнее действий. А если до конца быть честной, то я тоже желала… Разумеется, не в такой форме, но раз нет других…

Арзо! Говорят, от любви до ненависти – один шаг. Неправда. От настоящей любви к ненависти не переходят. Мне скрывать теперь нечего: я тебя любила, люблю, а впредь постараюсь разлюбить. Но ненависти нет и быть не может.

Я прошу, прости меня за все, не суди! А я тебя ни в чем не ви-ню! Абсолютно уверена, что ты свою будущую жену не любишь, и не будешь любить, да и никого ты не любишь, любишь только себя. У тебя другие помыслы в жизни, ты много достигнешь, птицу по поле-ту видно, а женщины – это так.

Спасибо тебе за все и за эту упоительно-сказочную ночь!

А теперь конец. Как условились – напиши два слова о йитар и оставь на столе, бабуля мне передаст, чеченского не поймет.

Арзо! Запомни! Впредь, любой контакт со мной для тебя за-прещен. Если ты преступишь это – я посчитаю тебя не мужчиной, и скажу это тебе в лицо.

Давай простим друг друга за все!

Бабуля явится в 10.00. Дверь захлопни.

Прощай! Будь счастлив! Береги себя!

18.04.87 г. Байтемирова Полла».

Прочитав послание, Арзо быстро оделся, ринулся на автобус-ную остановку, мечтая поймать Поллу, потом помчался на такси к общежитию, он думал, что если поймает ее до входа в общежитие, то может сослаться, что еще не читал письмо. Однако он не успел. Еще час простоял он у входа, желая войти и страшась «стать не мужчи-ной». Потом устал, просто ноги подкашивались от бессилия. Ему все надоело, опротивело. Он познал возлюбленную, и теперь в нем воз-никло отвращение, презрение, отторжение ко всем женщинам мира. Он хотел только домой, в Ники-Хита, к маме! А там спать, спать, спать…

В Минеральных Водах, пересаживаясь из одного автобуса в другой, он вспомнил, что не написал о йитар, от этого расстроился, даже подумал вернуться, но сон и леность одолевали его, и он, ре-шив, что пошлет письмом, спокойно стал погружаться в желанный сон, и тут последние мысли:

«А может, Полла увлекается этим делом? Уж больно хороша!… Даже прибарахлилась: новые костюм, туфли напялила! А разукраси-лась как! А как искусна: просто опыт. А что ей терять? На то и же-ро… Да-а-а. Все они твари!»

От этих выводов чуть не пропал сон, но он отогнал их, теперь это его не интересовало, и под убаюкивающее покачивание мягкого автобуса он беззаботно предался сну.

Свадьба, по велению Мархи, состоялась в начале мая. В отли-чие от Ясуевых, Букаев потребовал соблюдения всех чеченских тра-диций. Однако было и новшество, придуманное чеченской элитой. Обычно в доме невесты не происходит никакого церемониала, все должно быть тихо, даже скрыто; дочь уходит в чужой дом, она долж-на принять все правила и обычаи нового очага, должна отказаться от норм и традиций родного дома и вить новое гнездо в строгом соот-ветствии с заведенным под мужниной крышей законом.