Земля надежды - Филиппа Грегори

С тех пор как пришло известие о поражении при Бристоле, Джонни выходил к завтраку с красными глазами и весь день ходил тихий и подавленный. Когда Эстер хотела дать ему работу в саду, ей нужно было прежде отыскать его. Чаще всего он сидел в лодке посередине маленького озерца, в отчаянии сгорбившись над веслами, с которых капала вода.

— Как там наши тюльпаны? — спросила она.

Он кивнул, будто даже в тюльпанах уже не находил радости.

— Неплохо. На каждую луковицу, что мы посадили, у нас теперь три. Этот год был неплохим для тюльпанов, хотя бы для них…

Джозеф кивнул.

— Никогда еще не видел такого урожая, — сказал он. — Наконец-то хоть что-то идет на лад.

— И не только это, — сказала Эстер.

Она повязала концы шали крест-накрест на талии и подумала, что ощущение похоже на тесное любовное объятие.

— Я получила письмо из Виргинии.

Тень сошла с лица Джонни, и он вскочил с тюльпанной грядки.

— Он едет домой?

— Он возвращается домой.

Время ожидания оказалось самым трудным.

Она получила деньги от Джона Ламберта за заказ тюльпанов, еще взяла несколько старинных римских монет из коллекции и предложила на продажу лондонскому банкиру. Деньги, что он ей заплатил, были немногим больше, чем если бы он их просто украл, но Эстер понимала, что сейчас на рынок хлынули ценности от старинных семейств, которые старались пережить тяжелые военные времена. Она обратилась к Александру Норману, чтобы одолжить у него недостающую сумму, а потом отнесла все банкиру, известному тем, что он принимал и выдавал кредиты на Виргинию. Он подписал вексель на двадцать фунтов на имя Джона Традесканта, и Эстер осталось только отвезти бумагу в лондонские доки и найти корабль, отплывающий в Виргинию.

Судно было готово отчалить. «Мейкпис» шел в Виргинию по южному пути с остановкой на Карибах.

— Мне нужно поговорить с капитаном, — обратилась Эстер к одному из моряков.

Семья, проталкивающаяся к сходням вместе со своими тюками, отпихнула ее в сторону.

— Или с каким-нибудь достойным джентльменом.

— У нас тут парочка викариев, — грубо ответил моряк. — С полдюжины кавалеров. Выбирайте сами.

— Я ищу джентльмена, который мог бы помочь мне, — упрямо повторила Эстер. — Я хочу поговорить с одним из духовных лиц.

Матрос рассмеялся, повернул голову и что-то крикнул вниз. Эстер пригладила чепец и пожалела, что не взяла с собой Джонни, а лучше бы разрешила Александру Норману поехать с ней. В конце концов на палубе появился седовласый мужчина, он перегнулся через бортовой релинг и обратился к ней спокойным голосом, будто вокруг них не грохотали и не галдели:

— Я — преподобный Уолтер де Карей. Чем могу помочь, мадам?

Эстер быстро взошла по колеблющемуся трапу и протянула руку.

— Здравствуйте, я — госпожа Традескант, жена Джона Традесканта, из Ковчега в Ламбете.

Он склонился над ее рукой.

— Польщен, — сказал он.

— Мне крайне неудобно просить незнакомца о любезности, но мой муж… — Эстер мгновение помедлила. — Он собирал растения в Виргинии и оказался без денег. У меня вексель на его имя, и мне необходимо найти благонадежного джентльмена, который мог бы взять этот документ с собой и передать его там моему мужу.

Священник устало улыбнулся.

— Я так мало заслуживаю доверия, что моя собственная церковь изгнала меня, за моей кафедрой теперь стоит кузнец и рассказывает моей пастве, какие откровения он почерпнул на этой неделе из огня своего горна, — сказал он. — Я двадцать лет был викарием, в своем приходе я крестил всех мужчин и женщин, всех тех, кто теперь говорит мне, что я заодно с антихристом и молюсь вавилонской блуднице. Они бы не отважились назвать меня благонадежным человеком.

Эстер молча протянула ему запечатанный сложенный лист бумаги.

— Если вы двадцать лет были приходским священником, значит, именно вы мне и подходите, — сказала она. — Сейчас для всех нас наступили трудные времена перемен. Вы поможете мне восстановить нашу семью? Это деньги для того, чтобы мой муж мог вернуться домой.

Викарий замешкался только на мгновение.

— Простите меня, я слишком поглощен собственными горестями. Я возьму у вас документ. Но как я найду вашего мужа?

— Он найдет вас, — уверенно сказала Эстер. — Он будет ждать прихода корабля. Все, что вам нужно будет сделать, это сказать в Джеймстауне, что вы его ищете, и он придет к вам. А что вы собираетесь делать в Виргинии?

— Надеюсь поселиться там и основать школу, — ответил он. — Сейчас в нашей стране все против тех, кто верит в короля и Бога. Я верю в то, что новый мир послужит убежищем для людей твердой веры. Половина пассажиров этого корабля — люди вроде меня, те, кто не может перенести нового правления парламента, дикой ереси безумцев, проповедников-самоучек и им подобных в наших церквях.

— Мой муж уехал в самом начале войны, — сказала Эстер. — Он не мог видеть страну, разорванную напополам, из-за этого он и уехал.

— Он вернется тоже к трудным временам, — заметил священник. — Сражения, возможно, и подойдут к концу, но нелегко будет забыть горечь этих лет. А что станет с королем в руках его врагов?

С мостика послышался крик, и ответный вопль с берега.

— Я должна идти, — торопливо сказала Эстер. — Благодарю вас за то, что вы согласились взять письмо для Джона. Я знаю, он сделает все, что сможет, чтобы помочь вам, когда вы встретитесь. Он будет вам благодарен.

Викарий поклонился. Эстер повернулась к трапу и сошла вниз. Портовые грузчики еще перекрикивались с матросами на борту, но судно в конце концов отошло от причала.

— С Богом! — крикнула Эстер вслед. — Скажите ему, что я жду.

Викарий приложил руку к уху, так что Эстер осталось только улыбнуться, помахать рукой и сказать тихо, так, что он наверняка не услышал:

— Скажите, что я люблю его.

Осень 1645 года, Виргиния

Джон обнаружил, что, помимо искусства выживания в новой стране, он научился у повхатанов терпению. Когда он убедился в том, что ничто из того, что он мог бы сказать или сделать, не способно спасти Опечанканау от смерти, он вернулся к фермеру на краю леса и договорился, что четыре дня в неделю будет работать за еду, кров и жалкое жалованье. А три дня будет свободен для того, чтобы уходить в девственные леса вокруг плантации и собирать растения.

Всего лишь год тому назад он раздраженно и с громадным нетерпением ждал бы корабля, чтобы тот пришел и освободил его от жалкой службы, чтобы он мог отправиться домой. Но теперь Джон обрел умиротворение. Он чувствовал, что это была интерлюдия между его жизнью с Сакаханной и повхатанами и возвращением — что само по себе обещало быть сложным периодом — к Эстер и Ковчегу в Ламбете.