Оборонная инициатива - Михаил Токмаков

– Вон как.

– Это только фамилия у него благозвучная, а на самом деле он пальцем о палец не ударит, если с этого не будет навара.

– Раз так, значит, сам он не мог спроектировать такую штуку?..

Воротников кивнул утвердительно.

– …А кого мог подрядить для такого дела? – спросил Петровский.

– С нашего курса – Ермолаева из своей группы или Томашевича из моей. – Опер повертел ладонью – продолжай, мол, и Воротников продолжил: – Ботаники, «наша гордость». Выступают на конференциях, участвуют в межвузовских научпроектах. О них только и слышно: ребята поехали туда, ребята поехали сюда. На парах почти не появляются.

– И что, у кого-то из них есть проблемы с деньгами?

– Не знаю. Но у них хватило бы мозгов сделать такую штуку, чтобы она работала. Этих можно было бы уговорить и за интерес, в смысле научный.

– Ясно. А ещё варианты есть?

– Может, кто-нибудь с пятого курса, но там я никого не знаю. Может, кто-нибудь из преподов.

Петровский скривился.

– Не густо, – констатировал он, барабаня пальцами по торпедо. Воротников пожал плечами.

– Зайдём с другой стороны. Кто имеет доступ к оборудованию? – спросил Волков.

– В опытном цехе?

– Да.

– Студенты от третьего курса и выше. Нужно иметь на руках допущенный до сборки натурного образца курсач, или диплом, или проект с экономическим обоснованием. Чтобы было, подо что списывать расход материалов, инструмента и так далее. Просто так в цех не пускают.

– То есть, в теории, любой факт работы в цехе фиксируется.

– В теории.

– Можешь выяснить на этот счёт?

– Попробую.

– Попробуй, – согласился Петровский. – Попробуй выяснить это, попробуй выяснить в конкретике, что там наваял этот Трудягин и с чьей помощью. Естественно, без особого шума. Сам понимаешь, беспилотник и его создатель – пока что, во всяком случае – меня интересуют только как ниточка к дилеру. Мало ли, как у них могли выстроиться отношения. Если сейчас лажанёмся – и ниточку потеряем, и человечка подставим.

– Понимаю.

– И особо не тяни. Связь держим через твоего шефа.

– Это тебе, – Волков протянул своему агенту накопитель. – Вытяжка с первой птички и ещё немного любопытностей. Больше для общего развития, но, может, и в дело пойдёт.

– Я разберусь.

Волков покивал с видом уверенности, потом вопросительно посмотрел на Петровского.

– У меня всё, – сказал тот.

* * *

Воротников копался в файлах прошивки, что передал ему Волков, и читал его закомментированные строчки. Беспилотник дилера, как и всякий его собрат, летал по жёстко заданной программе типа «взад-назад», но нетипичной.

«Точка входа не прописана, значит, туда его доставляет носитель. Цель задаётся азимутом, углом места и дистанцией от точки входа, никаких координат, даже пройденное расстояние измеряется по спидометру, а не по ГЛОНАССу. Точка выхода выбирается псевдослучайным образом из списка. Карта от ГИСа9, кастрированная». Опорными точками служили самые высокие и приметные в городе здания, такие как «Эверест», координаты и трёхмерные модели которых хранились в памяти машины.

«Алгоритмы взлёта и посадки удалены. Добавлен, но заблокирован и не используется алгоритм следования рельефу».

– Значит, не смогли сопрячь его с алгоритмом поиска цели и забыли удалить, – сам вывел Воротников. – Да он и не дописан, похоже…

«…Вместо него к исходному алгоритму ухода от столкновений прикручено вычисление длины дуги и внесение поправок по дальности. Запускают с большой высоты, чтобы основную часть пути пролетать по прямой. Поправки на ветер вычисляются через потери мощности на удержание курса. Перенаправление после запуска невозможно, ввод данных блокируется до завершения программы полёта. Проверка контрольных сумм на выходе из всех подпрограмм, при несовпадении – полная очистка памяти».

– Против софтверных маячков…

«…Против софтверных маячков. Но от физического взлома защиты нет, иначе не писал бы здесь.;) Очистка памяти при сбоях тоже не предусмотрена».

– Недоработки. И про старуху бывает порнуха.

«Физических средств стыковки нет, алгоритма тоже», – гласила надпись под фотографиями «птички». – «Носитель просто подхватывает челнок на пролёте».

– Вот это – фишка. А не крылья двояковыпуклой геометрии. То есть… – Воротников помотал головой. – Двоякоизменяемой. Пора спать…

Часы показывали час и сорок восемь минут ночи.

* * *

В трёхэтажную коробку опытного цеха из главной башни института вела поднятая над асфальтом застеклённая галерея, по ней туда-сюда сновали небольшие группки студентов; некоторые были в белых халатах, некоторые – в замасленных робах и сами вымазанные маслом, как автомеханики.

– Здрасте, – поприветствовал он Ахметова, зайдя в его кабинет.

– Здрасте-здрасте, – ответил главный лаборант. Хотя его должность называлась скромно, на самом деле Ахметов был ни кем иным как начальником опытного цеха, и всяк желающий сделать в мастерских хоть один удар молотком должен был пройти через него. – Воплощаться пришёл?

– Да.

– Бумажки к осмотру. – Ахметов взял у студента папку и не глядя отложил её в сторону. – Вчера заходил Морозов с разговором по твою душу. Просил-требовал не допускать тебя в цех, ни под каким предлогом.

– То есть не давать мне собрать образец?

– Тоньше: чтобы я собрал его сам, но с допусками типа послаблений в нагруженных узлах. Короче, чтобы качество сборки гарантировало облом, в прямом и переносном смыслах. Дальше от отчисления тебя отделяла бы пара бумажек, шлёпать которые Морозов мастер.

Воротников кисло скривился.

– И что Вы ему ответили?

– Указал адрес, по которому ему уже давно надо бы сходить. Кроме как в дешёвых интригах участвовать, делать мне нечего.

– Спасибо.

– Было бы, за что. А чего это он на тебя зуб точит?

– Я его не удовлетворяю.

Ахметов фыркнул.

– Его никто не удовлетворяет, но с такой гнилой просьбой он приходит впервые.

– Я вывел ему, – Воротников кивнул на курсач, – почему коэффициент привнесённых решений, который он требует, нафиг не нужен, а он меня отфутболил. Тогда я сказал, что пойду к завкафедры, чтобы он нас рассудил.

– Во-о ка-ак! М-да, смело. Ну-ка, что ты там ему написал… – Ахметов пододвинул курсовую к себе, шаркнул ногтями по титульному листу и строго посмотрел на студента. – Что-то я не нахожу здесь ни одной визы.

– Я ещё не дошёл до Кошкина.

– Тогда чего ты сюда-то пришёл? – Главный лаборант, перебирая листы, отрицательно покачал головой. – Есть порядок, – добавил он, опустившись глазами в текст, – сперва утверждаешь у научрука или у завкафедры, а потом уже несёшь воплощаться, и влево-вправо шагнуть не моги.

– Я знаю.

Ахметов, беззвучно шевеля губами, читал вывод Воротникова и чем дальше, тем шире открывал рот и раскачивал головой, а закончив – резко захлопнул брошюру.

– Знаю, что знаешь. Поэтому и спрашиваю. Одобрения что ли хотел? Забирай. – Ахметов оттолкнул курсач, Воротников стянул его со стола. – По научной части одобряю, а войнушке твоей – грош цена. Все знают, что за субстанция Морозов. Кому и что доказать хочешь, мне непонятно.

– Не будет тыкать мне в рожу Трудягиным.

– Ну а кем же ещё? Он даже сам забрал у меня воплощение трудягинской мысли, когда я его изготовил.

– Морозов?

– Ну да. Трудягин пришёл со своим курсачом недели… три назад, отдал – и укатил в Новосиб с какой-то очередной самодеятельностью. Да он и не смог бы сам собрать этот ужас технолога, если бы остался. Ну, и совсем уж по-чесноку, сконструировать тоже не мог. Короче, не знаю, у кого он это купил, собирали это я и Карцев, а забирал Морозов, при этом нахваливал Трудягина за «инновационный подход». Где он там инновации увидел, не пойму: делает кто-то, Стасик сдаёт – банальщина! – Ахметов расхохотался.

– Может, Морозов сам же и сконструировал.

– Для самого себя любимого он не стал бы – ему же надо, чтобы перед ним кочевряжились. Трудягин подключил третью чью-то толковую голову, а она уже родила нечто, приводящее Морозова в экстаз.

* * *

– Слишком просто. – Волков отрицательно помотал головой.

– Морозов не стал бы беспокоиться о трудягинском курсаче просто так.

– Я о другом. Птичка наша, определённо, и Морозов твой явно при чём, но едва ли он работает в одиночку. Это выглядело бы так: университетский препод в свободное от работы время курирует службу доставки колёс на дом. Когда один из студентов приносит ему курсовой проект, препод решает, что эта машинка сгодится для его тёмных делишек, и прибирает её к рукам. Нет, слишком натянуто, не строит. С твоих слов, он кабинетный интеллигент. Такие плохо ориентируются вне своей зоны комфорта. Морозов не мог сам завязать контакты в криминале, скорее, Трудягин – если это он – втянул препода. Как-то так: Трудягин получил заказ на птичку и раскидал его по «подрядчикам», а заодно решил и по учёбе продвинуться на этом заказе. Добыть максимум зайцев минимумов выстрелов. Морозов передал большую птичку заказчику, пока Трудягин был в Новосибе: сигнал о новом распространителе появился две недели назад, так что всё гармонично. Правда, неясно, зачем вообще было поручать это преподу? Чтобы отвести от себя подозрения? Чтобы подцепить Морозова на крючок? Если да, то зачем? Хотя, – Волков отмахнулся, – чего гадать, когда можно узнать из первых уст. Сейчас отзвонюсь Петровскому, пусть берёт и колет эту сладкую парочку.