Цветок камнеломки - Александр Викторович Шуваев

товарищ Керст имеет сопоставимо, хотя и воображает, что гораздо больше. Но сколько имеет комплексная группа со строительства одной-единственной атомной подводной лодки… О-о-о, это, – он закатил глаза, – вы лучше выясните как-нибудь сами. У меня просто язык не поднимется назвать эту сумму, хотя она, разумеется, и трижды заслуженная… Это – помимо всякого рода ведомственных услуг, при которых и деньги-то не очень… Я действительно не знаю, в чем могут нуждаться эти люди.

– Может быть, – как раз в этом, – Несвицкий ткнул пальцем по направлению к экрану, – в возможности смотаться. Когда угодно, куда угодно и никого не спрашивая. Человек, это, знаете, такая скотина…

– Которая нипочем не желает, – совершенно в тон продолжил Керст, – находиться в уготованном ему, – исключительно для его же блага, – стойле.

– Товарищ генерал-лейтенант, – проговорил в трубку Несвицкий, – эксперты утверждают, будто это – то, что нужно. В любом, говорят, случае…

– Ты это, – пусть самой акцией командует все-таки Подлипный: у него у одного реальный боевой опыт. Дай-ка мне его…

– Майор Подлипный на связи, товарищ генерал-лейтенант.

– Скажи-ка, майор, – ты с новой "СУБ" – работал?

– Так точно, товарищ гене…

– Значит, – забирай управление у Нахапетова и разбирайся с тактической обстановкой, когда будешь готов – доложишь! Да не спеши, разберись досконально, не дай бог, если что за оцеплением… Понял?

– Так точно! Разрешите обратиться, тут перечислены…

– Я сказал: будет нужно, пользуйся хоть гаубицами, они "Тернополями" заряжены, но не дай тебе бог, если чего за оцеплением…

История о том, как бывший аспирант, а ныне доктор физико-математических наук и профессор Медведев стал доктором и профессором, с одной стороны, вроде бы и необычна, а как присмотришься, – так довольно-таки банальна на самом деле. Убежденный акустик, и ученый из настоящих, он не мог погрузиться в делание денег и всяческий бизнес всецело: какая-нибудь частность, попавшаяся ему между делом, в ходе подпольного промысла, могла увлечь его так, что он надолго забывал про все остальное. Еще во время эпопеи с "Танго" его именно так, – по ходу дела, – заинтересовала очевидная и любому дураку понятная проблема: а что такое на самом деле чистый тон?

Это дураку – понятная, дураку – очевидная, а всяческие смурные и заумные – те находят проблемы на ровном месте. Да, полностью дискретная, цифровая запись, – но вот сам по себе звук есть колебание механическое, для того, чтобы он возник, нужно, как ни крути, чтобы дрожало что-то вполне материальное и твердое. Да, отчасти, для ультразвуковых частот, сама по себе проблема решалась через дрожание пластинки пьезокварца под воздействием высокочастотного тока, но как быть с другими диапазонами? Он экспериментировал, пробовал так и сяк. Принадлежность к верхушке "Черного Ромба" давала ему такие возможности, которые в то время и не снились простым доцентам с кандидатами из бесчисленных НИИ, поэтому он смог довольно долго двигаться чисто технологическим путем, увеличивая размер и модифицируя форму бездефектных пьезокристаллов самого разного состава, – но для достаточно низких частот метод наткнулся на принципиально неразрешимые трудности и полностью себя исчерпал.

Исследователь, как будто потеряв разом и цель исследования, и интерес к нему, заскучал и призабросил было свои опыты, но подсознание человеческое – поразительная штука, и однажды ночью он восстал ото сна с бешено колотящимся сердцем и пылающим лицом. Какое там – восстал: восскочил! Взлетел! Воспарил над простыней без малейших следов сна! "Чистый тон – солитон (тон-тон – тон-тон-н-н)" – полу-приснилась, полу-послышалась ему спросонок рифма, – вполне, кстати, идиотская, – и все стало на свои места. Он просто-напросто понял вдруг, что интересовало его на самом деле тогда, почти год назад, когда он только формулировал проблему и мучился сомнениями относительно точности формулировки. Но зато теперь все было ясно: если бы он, идиот этакий, да был бы в те времена умный, и сразу сформулировал бы для себя, что его интересует на самом деле, то не потерял бы столько времени бестолку! И нет нужды, что в ходе тупиковой своей, – и как только сразу не увидел, и где только были его глаз с-слеподырые! – работы он сделал несколько устройств с рекордными характеристиками… Вот если, навроде как в рабочем теле лазера, одновременно, в одной фазе, сотрясутся все молекулы твердого тела, то это и будет по-настоящему, – поскольку строго одно колебание! – чистый тон. Каков бы он ни был. А все остальное – от лукавого! Трусливое соглашательство и научный оппортунизьм.

И подход-то давно известен, ему сто лет в обед – подходу: детонация. За скорость свою она прозвана в свое время "сверхвзрывом", но ему-то, с его официальным и неофициальным кругозором, – ему-то понятно, что это – да-алеко не вся возможная скорость. Он-то знает, как добиться такой детонации, по сравнению с которой все прежнее будет, как обычный свет – по сравнению с монохроматическим лазерным!

… И тон будет целиком зависеть только от геометрии такого вот одноразового источника, а уж это, он-то – подберет!!

… И будет обойдена проблема громоздкости устройств, генерирующих инфразвук, а это – казалось невозможным принципиально!!!

Сказано – сделано, но в ходе новой серии вскрылось досадное обстоятельство: махонькие, в доли грамма Одноразовые Источники давали слишком поспешную, короткую волну, не позволявшую уверенно убедиться в ее солитонной природе, а которые побольше – неизменно вызывали побочные эффекты, причем каждый раз – новые. От пятиграммовой массы одного состава, например, вылетели все, до одного, гвозди-тридцатки, крепившие заднюю стенку казенного шкафа, так что она – снялась с места и тихо соскользнула на пол. Звон, стоявший в ушах от зарегистрированного солитона, не позволил сразу услышать дружный звяк брызнувших на цементный пол гвоздей. О жидком столовском чае, вдруг воспарившем над чашкой и образовавшем аккуратнейшее кольцо на потолке, о лампочках, вдруг превратившихся в пыль, о самодельном ртутном фиксаторе осцилляций, в один прекрасный момент поделившимся на сегменты, так, что ртуть потом пришлось собирать с немыслимыми ухищрениями, – не стоит даже и упоминать, поскольку эпизодов такого рода было множество. Каждый почти что опыт с трансграммовыми массами был, своего рода, эпизодом.

Тут будет кстати заметить, что кандидатскую он к этому времени защитил, – с блеском, но, вроде бы, и между прочим. И тут на него вдруг нажаловались.

То, что