Шарада - Руслан Каштанов

–Будем говорить на чистоту, – сказал Старший. – Вы попали в западню, и это не детская игра. Все, что вы сейчас можете, это разумно оценивать то, что с вами происходит, и не поддаваться дурным мыслям.

–Мы пока не будем говорить насчет ребенка, плод которого ты в себе носишь, Дина, – вторил ему Младший. – Но теперь вы оба должны знать одно наверняка – начиная с момента зачатия, мир вращается вокруг него. Вокруг того, кто придет в этот мир и изменит его.

–Что немаловажно, воля его не будет иметь особого значения, – продолжил Старший. – У него есть предназначение. И, уверяю, оно не из прекрасных.

–В каком смысле? – спросила Дина.

–Предназначение может состоять в аннигиляции, – ответил Младший.

–По сути, оно и состоит в аннигиляции, – добавил Старший. – Как бы странно это не прозвучало.

Я почувствовал полнейший абсурд ситуации и, не сдержавшись, задал вопрос напрямую:

–То есть, Дина несет в себе конец всего сущего, это вы хотите сказать?

Они оба как-то потупились, замолкли на пару секунд, ничего не отвечая.

Потом Старший сказал:

–Нам бы этого не хотелось.

Младший:

–Никто и ничего не может знать наперед. Нам мыслится, что у каждого человека есть свое собственное предназначение. Вот только не каждый готов его узнать или почувствовать. Не говоря уже об исполнении.

Дина:

–Согласна. Но мы говорим о моем будущем ребенке. Если я правильно понимаю, то его судьба предопределена, и нам всем суждено умереть от его руки. Верно?

Мне казалось, что этот разговор стремительно скатывался в очередной ночной кошмар.

–Вот что я скажу наверняка, – сказал Старший. – Вы – его родители. Только вы способны предоставить ему знания о том мире, который вы видите. То представление, которое он примет за должное. Независимо от того, какой силой он будет обладать, его неосознанным ориентиром всегда будете оставаться вы оба. Это есть суть природы и психики. Так устроен человек.

–Выходит, что у нас есть шанс предотвратить аннигиляцию? – спросил я.

–Этого мы тоже не можем знать, – ответил Старший.

–Кто вы такие? – спросила Дина. – Вы оба.

Она придвинулась к ним поближе, упершись о стол.

–Почему мы должны верить вам? Почему мы вообще должны верить во все эти роскозни?

–Когда то я тоже был человеком, задающим себе подобные вопросы, – сказал Младший.

–Мы не совсем люди, – сказал Старший. – Точнее, мы уже давно не совсем люди. В физическом и духовном плане мы выбрали вечность среди людей.

–Вы бессмертные? – Я почувствовал, как у меня сейчас упадет челюсть.

–Конечно, нет, – сказал Старший. – Нас можно убить пулей, или чем проще. Но мы стараемся уберечь себя, как и любое другое живое существо в этом мире.

–Но вы говорите о вечности…

–Мы приставлены к этому миру, чтобы наблюдать за ним. Чтобы фиксировать. Иногда намекать на важные вещи. Как внутренний голос у тебя в голове.

–То есть, сейчас вы нам мягко намекаете, – не скрывая сарказма сказала Дина.

–Нет, – сказал Младший, став вдруг каким-то строгим, словно у него лопалось терпение. – В данный момент мы нарушаем правила. Мы вмешиваемся. Это не есть хорошо.

–Мягко говоря, – добавил Старший.

Мы молчали, не в силах дать нормальную обратную связь. Была в их словах какая-то страшная правда. Сама истина сейчас смотрела на нас этой парой глаз, и мы трепетали от ужаса.

–Ну что ж, – сказал Старший, поднимаясь из-за стола, – думаю, этого достаточно.

–Мы понимаем, что такие разговоры усваиваются тяжело, – сказал Младший. Он уходить не торопился. – Невозможно сразу понять и принять неприятный расклад. Но вы должны знать, что тупика нет. Что в вас обоих тоже есть сила. Сила терпения и понимания. Сила воина и стратега. Время всегда покажет вам, как нужно действовать; и нужно ли действовать вообще, или же просто переждать тяжелый момент. Во всех нас есть сила.

–Мы слишком задерживаемся, – сказал ему Старший, и в его голосе вдруг послышалась усталость; словно он потратил свое время на пустые и ненужные вещи.

Младший посмотрел на нас с какой-то долей надежды, и сказал:

–Будьте сдержаны. Не создавайте конфликтов и не вступайте в них. Не делайте ничего, что может не понравиться Айдыну. Помните, выход из непростой ситуации находится, когда этого совсем не ждешь.

–Идем. – Старший положил ему ладонь на плечо.

Младший поднялся, и они направились к выходу.

Снова колокольчик над дверью, уличный шум, и тишина.

Словно разговора на самом деле не было. Он случился в параллельной вселенной; или во сне, подробности которого остаются в памяти надолго…

-…В люльке он выглядел, как обычный младенец. Спокойный. С розовыми щечками. Как и любой другой грудничок, которого я видел до этого.

Была полночь. В салоне автомобиля было темно. Мы постоянно ехали в тишине. Днем я любовался лесами, степью и городским пейзажем. Ночью – звездным небом, и тем, как ложился свет от высоких фонарей вдоль автострады.

Мой родной городок стал от меня теперь совсем далеко. Это было нормально. Я не знал, куда мы направляемся, и вернемся ли когда-нибудь обратно. Безразличие до сих пор не отпускало меня.

Младший говорил, что сплю я неспокойно. Много разговариваю, и даже кричу; или зову кого-нибудь: брата, Дину или Айдына. Все те же имена, ничего нового.

Мы говорили обо всем этом. Точнее, больше рассказывал я. Это была исключительно моя история. Они меня слушали, и фиксировали мою субъективность.

–Такой красивый ребенок! – говорил я. – Мой сын. Маленькое чудесное создание… Я ведь так и не смог поверить в то, кем ему суждено быть. Не мог смириться с этой мыслью. Он был для меня ангелом, которого можно было качать на руках, слушая его запах, и любуясь его сонным личиком и слепыми глазками…

Хотя, Дина, как мать, все уже понимала с самого его рождения. Мы никогда не говорили об этом. Думаю, потому, что я был слишком счастлив, и она не хотела мне мешать. Я держал его на руках, сидя в кресле, и чувствуя такое спокойствие, какого не было со мной уже долгое время. А она ходила из угла в угол, металась, как львица в клетке, и настраивала себя на скорый побег…

Этот ребенок не мог нести апокалипсис. Я не верил в это. Даже гипотетически.

–Ты никогда не верил в медленное умирание мира, – сказал Младший. – Верно?

–Если быть точнее, я никогда не замечал признаков аннигиляции; как это, например, часто бывает у социопатов. Они видят что-то новое, им совсем незнакомое, и при этом вызывающее у них дикое отторжение. Для таких людей это главный показатель того, что мир катится в тартарары. Они могут быть кем угодно: продавцом в магазине, экспертом в узкой специализации, твоим другом или супругом. Неважно. Для них мир гниет со всех сторон.

Если я и вижу гнилье в одной части света, то я знаю определенно точно, что в другой его