Русские фамилии - Борис Унбегаун

Фамилии на ‑ич, обычные в Юго-Западной Руси, могли восприниматься в Московской Руси как отчества; во всяком случае к ним могли относиться совершенно так же, как относятся к отчествам, и подвергать их соответствующим трансформациям. Вот характерный пример.

В 1567 г. польский король Сигизмунд II Август и гетман Григорий Ходкевич направили виднейшим московским боярам — князьям Ивану Дмитриевичу Бельскому, Ивану Федоровичу Мстиславскому, Михаилу Ивановичу Воротынскому и конюшему Ивану Петровичу Федорову (Челяднину) грамоты с предложением изменить своему государю, т. е. Ивану Грозному, и перейти на сторону Польши. Московские бояре отвечали письмами, исполненными негодования. Замечательно при этом то, как в этих ответных письмах они обращаются к гетману Ходкевичу. Князья И. Д. Бельский и И. Ф. Мстиславский — потомки Гедимина, великого князя Литовского, потомком которого является и польский король Сигизмунд II Август; соответственно, обращаясь к королю, они именуют его «братом», между тем как гетман Ходкевич оказывается по отношению к ним в положении подданного. Поэтому в обращении к гетману они именуют его не «Ходкевичем», а «Хоткеевым», называя себя при этом полным именем[108]. Что касается князя М. И. Воротынского, то, будучи потомком Рюрика, а не Гедимина, он не находится в родстве с польским королем и не может рассматривать гетмана Ходкевича как своего подданного; поэтому, обращаясь к гетману, он называет его полным именем, так же как самого себя — в то же время, приводя свой собственный титул, он никак не титулует гетмана, и это должно подчеркнуть разницу между ними[109]. Наконец, и боярин И. П. Федоров обращается к гетману как к равному и называет его полным именем («Григорий Александрович Хоткевича») с титулом — однако при этом он именует себя «Иваном Петровичем Федоровича»; в Московской Руси так именоваться было не принято, но в противном случае его наименование выглядело бы как более низкое по сравнению с наименованием гетмана[110].

Последний пример особенно показателен. В официальных документах Московского государства И. П. Федоров именуется в указанный период «Иван Петрович Федорова»[111], где форма Федорова (в род. падеже) образована от имени деда, т. е. представляет собой отчество отца[112]. Отца И. П. Федорова звали «Петр Федорович», однако трехчленные наименования с двумя отчествами на ‑ич не были приняты в Московской Руси (см. выше): плеонастические образования такого рода встречаются здесь крайне редко и, кажется, всегда имеют окказиональный характер[113] — во всяком случае сам И. П. Федоров так себя не называл. Иными словами, в трехчленном наименовании отчество отца именуемого субъекта закономерно принимает форму на ‑ов/‑ев или ‑ин — в нашем случае «Петр Федорович» становится «Петром Федоровым», и это не является для него бесчестьем, если речь идет не о нем самом, а о его сыне («Иване Петровиче»). Называя гетмана Ходкевича «Григорий Александрович Хоткевича», где Хоткевича представляет собой форму род. падежа, И. П. Федоров явно трактует фамилию (родовое прозвание) Хоткевич как отчество; соответственно, он и себя именует по той же модели, называя себя «Иван Петрович Федоровича». Как видим, отношение к фамилии на ‑ич ничем не отличается в Московской Руси от отношения к отчеству с таким же суффиксом.

Послания из Польши были доставлены московским боярам служилым человеком Иваном Козловым, который в обоих посланиях называется «Иваном Петровичем Козловым». Замечательно, что князь И. Д. Бельский, который, как мы знаем, называет гетмана Ходкевича «Григорьем Хоткеевым», в послании королю язвительно именует И. П. Козлова «Иваном Петровичем»: «Што присылал еси к нам з листом своим слугу своего верного Ивашка Козлова … што ж тебе поведал слуга твой верный Иван Петрович Козлов…»[114]. Вся язвительность этого пассажа могла быть и не почувствована адресатом, поскольку в Юго-Западной Руси, как уже упоминалось, отчество на ‑ич не означало какой-либо привилегии.

Итак, фамилии на ‑ич трактовались в Московской Руси как отчества. Соответственно, в приказном делопроизводстве Московского государства формы на ‑ич — независимо от того, отчества это или фамилии, — регулярно заменялись соответствующими формами на ‑ов/‑ев или ‑ин. Так, в середине XVII в. торговый человек из г. Нежина Корней Ананич (или Ананиевич) — при этом наименование Ананич определяется в украинских документах как «прозвиско», т. е. оно является, надо думать, фамилий, а не отчеством, — называется в документах русского происхождения «Корнюшка, Ананьин сын»; послы гетмана Богдана Хмельницкого Герасим Яцкович, Павел Обрамович, Самойло Богданович и Семен Савич закономерно превращаются в московских документах в Герасима Яковлева, Павла Аврамова, Самойлу Богданова и Семена Савинова; полковник Онтон Жданович именуется в Москве Онтоном Ждановым и т. п.[115]; равным образом гетмана Самойловича в конце XVII в. писали в Москве Самойловым, украинцев Домонтовича, Михневича, Мокриевича, Якубовича — Домонтовым, Михневым, Мокриевым, Якубовым и т. п.[116] Соответственно, например, русский дворянский род Зиновьевых восходит к польско-литовскому роду Зеновичей сербского происхождения: сербские деспоты Зеновичи, переселившись в Литву, стали называть себя Зеновьевичи, а затем на великорусской территории были переименованы в Зиновьевых[117]. Аналогичную трансформацию претерпевали в Московском государстве и фамилии на ‑ич псковского происхождения. Так, в Пскове прежние боярские фамилии Строиловичи, Казачковичи, Дойниковичи, Райгуловичи, Ледовичи и Люшковичи изменились под влиянием Москвы в Строиловых, Казачковых, Дойниковых, Райгуловых, Ледовых и Люшковых[118].

Если в XVII в. фамилии на ‑ич превращались в Московской Руси в фамилии на ‑ов/‑ев или ‑ин, то в XVIII в. мы наблюдаем обратный процесс: здесь появляются фамилии на ‑ич, и при этом формы на ‑ов/‑ев или ‑ин могут преобразовываться в соответствующие формы на ‑ич. Это объясняется влиянием культуры Юго-Западной Руси на великорусскую культуру, исключительно характерным для этого периода (не случайно в это же время здесь распространяются и фамилии на ‑ский/‑цкий, о чем мы уже говорили выше)[119]. Так, митрополит Димитрий Ростовский, выходец из Юго-Западной Руси, может называть Федора Поликарпова (известного книжника, директора московского Печатного двора) «господином Поликарповичем», а новгородский учитель Федор Максимов может именоваться «Максимовичем»[120]. Независимо от того, образована ли подобная форма от фамилии или от отчества, она явно выступает как фамилия. В XIX в. известны случаи перемены фамилии, когда принимается фамилия на ‑ич. Так, например, писатель С. Е. Раич (1792—1855) назывался по отцу Амфитеатровым; при поступлении в семинарию он изменил фамилию на Раич[121]; не исключено, что фамилия Раич образована от слова раек и семантически соотносится с фамилией Амфитеатров. Точно так же профессор Лицея, а затем Петербургского университета А. И. Галич (1783—1848) первоначально имел фамилию Говоров; будучи в семинарии, он переменил ее на Никифоров в память имени деда, а затем, поступив в педагогический институт, переименовал себя в Галича[122]. Существенно при этом, что как Раич, так и Галич были великорусами; таким образом, принятые ими фамилии никак не могут объясняться их происхождением.

Способность русских фамилий видоизменяться, адаптируясь к той или иной социальной норме, не может вызывать удивления, если иметь в виду, что фамилии в России представляют собой относительно новое явление. Об этом в какой-то мере свидетельствует, между прочим, иностранное происхождение самого слова фамилия: это слово было заимствовано в XVII в., причем первоначально оно означало род, семью (в соответствии со значением латинского или польского слова familia); значение наименования выкристаллизовывается к 30‑м годам XVIII в., но окончательно закрепляется за этим словом только в конце XVIII — начале XIX в.[123] Показательно, что до XVIII в. в русском языке не было средства для адекватного выражения соответствующего понятия (такие слова, как прозвище, прозвание могли недифференцировано обозначать как родовое, так и индивидуальное наименование).