Последний воин духа - Роман Орлов

Уолтер уже поджидал его у ворот Рибблтонского парка, покуривая и напевая что-то.

– Привет, Уолтер!

– Привет, Джон! А ты более-менее бодренький, как я погляжу. А то вчера расчувствовался, я уж думал, будешь сейчас снова помятый как после своих ночных бдений с Пинк Флойд, познакомил тебя с ними на свою голову. – И он схватился за голову и состроил такую притворно-строгую гримасу в стиле их учителя по математике, что Джон сразу понял, что всё это шутка от начала и до конца и засмеялся. И решил ответить тем же:

– Зато ты узнаваем за сто вёрст: волосы растрёпаны, цигарка в зубах, весёлый мотив на устах, широка пролетарская волосатая грудь, ничего святого!

– Но-но! – широко осклабился Уолтер. – Зато ты прямо первая эманация Единого! То-то я всё смотрю на тебя, и думаю, ба, что за знакомые черты! Так вот оно что! – и друзья дружно заржали и обнялись.

– Тсс, – проговорил наконец Джон, – не спугни деревья, мы же пришли проведать их, а не мешать им наслаждаться тишиной и покоем зимнего леса.

– Да, а взгляни, как красиво лежит снег на веточках. На каждой, даже самой маленькой – тонкая снежная линия, маленький, но необходимый штришок на огромном полотне. – Уолтер восторженно показывал по сторонам.

– Точно!.. – Джон был поражён. Он шёл и молчал, всё вглядываясь в эти нерукотворные узоры, сплетающиеся в причудливом танце в бесконечное полотно. И ему страстно захотелось отразить, запечатлеть это в каком-нибудь стихе или даже мелодии. Но об этом он пока не стал говорить Уолтеру, слегка опасаясь его бестактных выходок. Хотя эти уколы в большинстве и были «беззубыми». Они продолжали идти молча, и Джона всё больше захватывало наваждение, что он сливается с этим снегом, он где-то внутри, он чувствует его как живого.

– Джон! – окликнул его Уолтер, видя что друг ушёл в себя. – Джон, есть ли какие-нибудь идеи насчёт скреплённого вчера Союза?

– Ты знаешь, мысли, конечно всегда есть, но серьёзно я ещё не подходил к этому вопросу. Надо посоветоваться с мудрыми.

– Это да. Но я могу тебе сказать, что мы можем сделать и своими силами, даже вдвоём, без остальных сил Союза.

– Это что же? – спросил несколько удивлённый таким поворотом дел Джон. – Уж не хочешь ли ты предложить расклеивать листовки с бунтарскими призывами? – добавил он и улыбнулся.

– А что, это мысль! – Уолтер отнёсся весьма серьёзно, хотя и лёгкая ирония играла на его губах. – Но пока что нет. Я предлагаю тебе серьёзно подойти к созданию группы. Представляешь, что мы могли бы сотворить вдвоём?!

– Да, было бы очень здорово. Но… что я могу сочинить, я же не Леннон, не Уотерс, не Дилан. Каков тогда будет мой вклад?

– Джон, ты меня поражаешь! Откуда столько неверия вдруг, если я своими глазами вчера видел твоё лицо, когда леди Арталиэн произнесла пламенную речь! Твоя вера и решимость были видны издалека. Что случилось?

– Да, мои чувства были искренними. Они и сейчас таковы. Но вот если бы я уже был великим музыкантом, если бы многие мои работы признали заслуженные мастера, у меня был бы громадный опыт в сочинении, как у тебя, например…

Но он не договорил – Уолтер просто взял и толкнул его в снег и начал там бесцеремонно валять!

– Что за чушь! Какие ещё, к дьяволу, «признанные», какие «заслуженные»! Они для нас вообще никто не существуют! Забудь! Ты – великий гений, здесь и сейчас. – Он немного успокоился. – Я… скажешь тоже. Просто я не боялся взяться за гитару, не испугался поверить в свои силы, что да, я – могу!.. Вставай! – И он помог подняться другу. – И не обижайся, плиз, что тебя в снег толкнул…

– Да я и не обиделся, – сказал повеселевший Джон. – Освежился, как раз умыться сегодня забыл. Да и вообще, надо теперь всем рекомендовать снежные ванны – хорошо всякую засевшую в голове дурь вышибает!

– Значит, теперь ты уже не так неуверен в своих силах, как до принятия лечебной ванны? – весело съязвил Уолтер.

– Эффект просто чудодейственный. Мы идём играть немедленно!

– Отлично, а то я всё думал найти себе оправдание, чтобы не ходить в колледж!

– По-моему, можно найти тысячу оправданий, чтобы не ходить туда, но ты нашёл всем оправданиям оправдание! – сиял улыбкой довольный Уолтер.

И они на радостях затянули «Good day sunshine»28. А погода стояла действительно отличная – на небе ни облачка, лёгкий морозец, и ослепительно сверкающий повсюду снег. Допев, ребята снова пошли молча. Слышно было только хруст сугробов под ногами. А лес стоял притихший – ни звука не исходило из сердца его: ни пения птиц, ни треска ломающихся веточек под заячьими лапками. Хотя, какие там зайцы…

– Гляди, Джон, мы никого не разбудили своей песней! Лес совсем притих.

– Да он таким и был до нашего прихода. Но ничего, нашими песнями мы разобьём глухую стену тишины и отчуждения в этом мире, и мир снова станет прекрасен, как сразу после сотворения!

– Это действительно самое дельное из того, что мы можем. По крайней мере, я пока больше ничего не вижу путного.

– Я тебе сегодня сыграю свою последнюю мелодию, недавно придумал. Называется «Под Сугробами Безвременья».

Уолтер, услышав название, совершенно театрально завалился пластом на спину в глубокий сугроб и оставшись лежать, произнёс оттуда:

– Совершенно бесподобно! Какая образность! А ты ещё говоришь, что ничего не можешь сочинить.

Джон помог другу подняться и ответил:

– Да, название мне тоже нравится, но ты ещё не слышал саму мелодию. Если бы она была такой же впечатляющей как и название…

– Уф, – Уолтер отряхивался. – Я уверен, мне понравится! Уже даже одно это название вдохновляет меня на что-то.

– Слушай-ка, а расскажи, когда и как ты начал играть на гитаре? Что-то ты мне ещё не рассказывал этого.

– Ну, то что в моём доме и до и после моего рождения играла музыка Битлз – ты знаешь. Заслуга отца в том, что я так рано приобщился к настоящему. Если бы не он, кто знает, кем и чем бы я сейчас был… Так вот, раньше он любил подбирать песни битлов и других групп на гитаре. Потом наигрывал их, даже есть старые записи, где он поёт «I’ll Follow the Sun», «There’s a Place»29 и другие вещи. У отца была Фендер Стратокастер…

– Ого! И где же она сейчас? – удивился Джон.

– Дома, я на ней иногда играю, просто у меня период увлечения акустикой. Поэтому ты ещё её и не видел. Я её в шкаф убираю.

– Да что же ты не говорил, это ж такой инструмент!

– Да потому что ты постоянно так погружен в себя, что мало чем интересуешься! – передразнил друга Уолтер.

– Ну ладно тебе, рассказывай дальше.

– Отец показал мне гитару ещё когда я и ходить-то не умел. И ради интереса дал мне её подержать – так он рассказывает, я-то этого не помню конечно.

– И как, сразу пришлась по вкусу?

– Его больше всего поразило то, что я сразу правильно взял её в руки. На что он мне тогда и заявил, что Хендриксом или МакКартни мне не быть!

Джон отстранённо улыбнулся. Его снова потянуло в снежную паутину.

– Через несколько лет отец научил меня первым простым аккордам, – продолжал Уолтер, – а когда мне исполнилось семь, он подарил мне акустику. Я продолжал разучивать песни, придумывал свои первые простые мелодии. Потом как-то раз… Джон, ты меня слушаешь?

А Джон плыл в просторах своего воображения. Ему чудилось, что деревья – это Атланты, раскинувшие свои ветви-руки к небу, подпирающие и не дающие упасть на землю чему-то последнему светлому, не тронутому ещё земным тленом, что осталось там, где-то в запредельной выси.

– Джооон! – прорвался в его видения голос Уолтера. – Да что у тебя сегодня за сплошная «психоделия тудэй»30? Очнись же! И для кого я только рассказывал?! Пойдём уже ко мне, порепетируем наконец!

– Вот она, легендарная Фендер Стратокастер! На ней играл ещё мой отец много лет назад. – Уолтер достал из шкафа обещанную к представлению гитару. Фендер был тёмно-синий, лак блестел почти как новенький. В паре мест виднелись незначительные царапины.

– Вот это вещь! Можно я немного поиграю? – спросил Джон.

– Играй, конечно. Давай к комбику подключу.

Пока Джон распробовал новую гитару и её звучание, Уолтер наигрывал на акустике различные мелодии. После акустической гитары ему показалось неудобным, что гриф слишком узкий, струны близко друг к другу и к самим ладам.

– Давай поменяемся. Я сыграю тебе на акустике свою новую вещь, а ты возьми Фендер. – Предложил он.

– Держи, – Уолтер протянул Джону акустику. – Я сейчас вернусь, надо бы чайку поставить. Ты ведь тоже не успел позавтракать?

Джон подумал, что вопрос был чисто риторический. Что с этим колледжем успеешь… С колледжем?!

Акустическая гитара привычно легла к нему в руки – хотя он и играл-то на ней только с недавнего времени, – с тех пор, как познакомился с Уолтером. Джон задумчиво перебирал струны, слушая как Уолтер что-то напевает внизу, на первом этаже, и наверно возится с чайником, достаёт конфеты или делает бутерброды… И вдруг на него снова нашло видение дерев из леса. Снежные великаны, величаво подпирающие небо и мёртвая тишь вокруг. Героические титаны духа, без которых погибнет всё то, что так ему дорого – оно держится только на них… И у Джона сама по себе вдруг начала складываться величественная мелодия. Но вот вернулся Уолтер с подносом и чашечками, с вкусно пахнущей яичницей, бутербродами, и Джон отложил гитару.