Во тьме окаянной - Михаил Сергеевич Строганов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мерин фыркнул, тревожно повел ушами и вдруг рванул вперед, переходя с легкой рыси в галоп. Казак охнул и, заваливаясь на спину, выпустил поводья. Приподнимаясь, Василько краем глаза заметил, как за санями, прыгая, рассыпались мерцающие огоньки. Многочисленные, разные: то бледно-зеленые, как свечение от болот, то огненные, словно искры от брошенной головни…
– Волки!
Казак хотел хлестнуть мерина плетью, да передумал: перепуганный конь несся со всех ног, осыпая ездоков облаком снежной пыли, так что на занесенной дороге сани бросало из стороны в сторону на каждом ухабе.
– Господи, только бы не перевернуться, тогда уйдем!
Василько потянулся за самопалом и, увидав стремительно приближавшихся к саням волков, сказал:
– Нагонют… Акулина, возьми топор, авось отобьемся! Бери, не сиди как мертвая, волки шутить не станут!
Акулина не шевельнулась. Только легкая улыбка коснулась побледневших губ:
– Прощай, Василько. Прости, если что не так…
– Теперь не время, Акулинушка, после о любви да обидах толковать станем… Бери топор!
Волки уже спустились с угора и, нагоняя сани большими прыжками, вытянулись в длинную цепь.
– Дюжина будет. – Василько наглухо заправил тулуп, проверил на поясе нож. – Догонют, рассыплются и начнут в кольцо брать. Тогда знай держись!
Два крупных волка вынырнули из темноты, оказавшись сразу по две стороны саней. Казак почувствовал звериный дух, тяжелый, смрадный, отдающий ненасытной похотью и злобой.
«Господи, помилуй!» – прошептал Василько и выстрелил из самопала в волка, заходящего слева от саней.
Угодившая в глаз пуля разнесла волчью голову, но убитый зверь все-таки успел броситься на шею мерина. Ошалевшая лошадь шарахнулась в сторону, прямо на готовящегося к прыжку второго волка. Тут удача вновь улыбнулась Васильке: он выхватил саблю и сильным ударом отпластнул прыгнувшему волку левую лапу.
Сани устояли, казаку удалось не съехать в сугроб, где бы поджидала неминуемая смерть. Василько оглянулся назад и, увидав, как стая жадно пожирает своих братьев, радостно крикнул:
– Что, сучье племя, казак не по вашим зубам?
Он взмахнул плетью, ободряя выбившегося из сил мерина:
– Спаслися мы, Акулинушка, верстов пять осталося. Теперь не нагонют…
При виде ускользающей добычи волки бросили терзать мертвых и возобновили преследование. Василько понял, что на этот раз атака будет яростнее, что теперь набросятся разом.
Волки настигли быстро. Казак швырнул в них шапку, куль с поклажей, но звери не обратили на приманку никакого внимания.
«Самопал бы зарядить…» – мелькнуло в голове, и тут Василько с ужасом заметил, как Акулина, не говоря ни слова, поднялась и выпрыгнула из саней…
«Аку-у-у!!!» – вырвалось из охрипшей глотки.
Ошалелый мерин уносил Васильку все дальше от того места, где над окровавленным Акулининым телом кружила серая стая.
Василько схватил лежащий на санях топор и спрыгнул с саней…
«Ужо поквитаемся с бесами за всех святых мучеников!» – Он тяжело пошел назад, к стае, нетерпеливо расправляющейся с телом его невесты.
Казак медленно подошел к волкам. Над серо-белесыми спинами стоял жуткий хруст – звери рычали, окуная кровавые морды глубже и глубже в еще живое тело.
Он взмахнул топором и со всей силы рубанул по хребтине ближайшего к нему переярка. Волк пронзительно взвизгнул, но тут же изогнулся и мертвой хваткой вцепился в сапог. Казак попытался сбросить подыхающего зверя, но бесполезно: сведенные смертью челюсти прокусили ногу почти до кости.
Василько медленно попятился и увидел, как перерубленный пополам переярок стал разваливаться на две части. Волки перестали терзать девушку и стали брать казака в полукруг.
Обухом топора сбил с ноги мертвого волка и протер лезвие о штанину:
– Добро… Кто вослед?
Почти сзади на него прыгнул некрупный, еще не успевший войти в полную силу второй переярок. Василько наотмашь махнул топором, угодив краем лезвия по раскрытой пасти. Переярок взвизгнул, отлетая в сугроб. Но тут же поднялся, собираясь вновь напасть на казака. Текла кровь, передние зубы были выбиты, нижняя челюсть наполовину рассечена.
Василько заметил, как жадно смотрит стая на капающую с волчьей морды кровь, как они напряженно к ней принюхиваются, тяжело сглатывая слюни. Мгновение – и двое взрослых волков бросились на переярка, перехватывая ему горло…
– Слава Тебе, всемилостивый Спасе…
Казак перекрестился топором и сплюнул изо рта кровавую жижу. В этот момент он встретился взглядом с вожаком – огромным, во всем превосходящим обычных волков. Василько почуял, что вожака он наверняка не одолеет, и в тот момент явственно ощутил, какой сладкой горечью поцеловала его в губы сама Смерть…
Матерый, пристально глядя казаку в глаза, оскалился и зарычал. Волчий нос взлетел кверху, словно зверь смеялся над затравленным человеком.
– Брешешь, бесово отродье, не убоится смерти казак…
Василько взмахнул топором и со всего маху рубанул волка да промахнулся, не устоял на ногах и, теряя топор в снегу, полетел кубарем вниз. Завалившись в сугроб, заплакал от досады, совсем так же, как в детстве, когда в живых остался только он.
– Давай, бес, кончай! – Василько кинул в матерого снегом. – Не то сам тебя ножом обвенчаю!
Волк, чувствуя превосходство, медлил убивать.
– Поиграть решил или волчат поучить, как надо человека давить… – Василько встал на ноги, вытаскивая из чехла поясной нож. – Для тебя святой гостинец припасен. Даст Бог, еще поквитаемся…
Стая не двигалась. Отдышавшись, Василько сам пошел на волков, но звери отступили ровно настолько, насколько приблизился к ним человек. Подойдя к телу растерзанной невесты, казак собрал кровавые останки, проталкивая их за пазуху…
Волки неотступно следовали за человеком, не приближаясь и не нападая.
Казак шел, приволакивая прокушенную, истекающую кровью ногу, горланя что было сил:
Золото хороню, хороню,
Чисто серебро хороню, хороню,
У батюшки в терему, в терему,
У матушки во высоком, во высоком.
Гадай, девица, отгадывай,
В какой руке былица?
Василько обернулся, плюнул в морду идущему следом волку и, содрогаясь в неистовом смехе, показал стае кукиш:
Пал, пал перстень
В калину, в малину,
В черную смородину.
Очутился перстень
У боярина молодого,
В гроб положенного…
* * *
Мороз спал, небо задернулось мглистой поволокой, помутилось, скрывая звездную глубину. От земли поднималась поземка.
Василько чувствовал, что силы его оставляют и он вряд ли сможет пройти хотя бы одну версту.
