Соль и волшебный кристалл - Эбби-Линн Норр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока мы обшаривали палубу и спускались на уровень ниже, а потом в трюм, мама молчала. Даже дно корабля кто-то разодрал – изнутри оно было покрыто водорослями и илом и усыпано обломками перегородок.
– Что же они искали? – пробормотала мама, заметив большой деревянный сундук, у которого кто-то сорвал крышку и отбросил ее в сторону. Теперь перевернутый сундук валялся вверх дном, которое еще не заселили микроскопические обитатели Балтики.
И тут я ахнула, заметив что-то блестящее в обломках возле сундука. Я подплыла поближе и подобрала маленький гасильник для свечи с изящной ручкой.
– Это же серебро, верно? – Я протянула его маме.
Она не взяла у меня вещицу, но кивнула.
– Да. Я его нашла прошлым летом, но в списке грузов его не было, так что я не стала его забирать. Почему его не взял тот, кто обыскивал «Сибеллен»? Эта штука явно стоит денег.
– А может, они не сокровища искали, – задумчиво произнесла я, не зная, класть ли гасильник на место. Потом я решила, что заберу его себе, если мама не будет возражать. Пусть это будет мой личный артефакт.
– А чего они тогда хотели? – спросила она.
– Ты об этом корабле больше знаешь, чем я. В списке грузов или в отчетах, которые Мартиниуш передал Саймону, было еще что-нибудь важное?
Мама направилась к люку, а я за ней, сжимая в руке гасильник. Она не ответила мне сразу, и я продолжила:
– Может, бумаги? Какие-нибудь документы? Подтверждение владения чем-то ценным, например недвижимостью или банковским счетом?
Мама оглянулась через плечо и слегка ошеломленно улыбнулась.
– Ну у тебя и воображение.
– Ты говорила, что иногда даже бумаги могут сохраниться под водой, если их хорошо защитить – завернуть как следует в кожу или запереть в сейф. Так? – Признаюсь, мне страшно нравилась вся эта таинственность, а к радости от такого интересного повода отвлечься примешивалось еще и облегчение – мама снова выглядела нормально. – Что еще тут искать, если не то, что не взяли вы?
– Меня больше волнует кто, а не что, – сказала мама, пока мы плыли через открытый люк, а потом выбирались из обломков через самый большой выход. – Ни один известный мне водолаз, занимающийся подъемом грузов с затонувших кораблей, и ни один охотник за сокровищами не устроил бы подобное в затонувшем корабле. И не потому, что они такие деликатные, просто на это уйдет слишком много сил, а выгоды никакой. Плюс еще способ, которым все это сделали. Человеческие глаза в таком полумраке недостаточно хорошо видят, чтобы так тщательно все громить. Даже если водолаз нырнет с прожектором и специально постарается нанести как можно больше ущерба, у него так не получится.
У меня мурашки пробежали по коже, я чуть не перестала плыть.
– Что ты хочешь сказать?
– Я не очень уверена, – ответила мама, зависнув над носовой палубой и глядя на затонувший корабль. – Но подозреваю, это сделала сирена.
Глава 7
Когда мы вышли из моря, я не сводила с мамы глаз. Не появится ли опять тот остекленевший взгляд, с которым она вынырнула первый раз? К счастью, теперь глаза у нее казались достаточно ясными.
Я пошла к себе, надела пижаму и убрала гасильник в ящик. Потом взяла зубную щетку и пошла чистить зубы к маме, в ее ванную комнату, а не в свою. Я налила ей воды и поставила на прикроватный столик, пока она надевала чистую пижаму. Я даже подушку ей взбила и подоткнула одеяло, когда она легла. Обычно мама посмеивалась, когда я вела себя словно заботливая мамочка. Говорила, чтобы я перестала суетиться и не забывала, что мать тут она, а я ребенок.
Но сегодня она не смеялась.
Она вообще никак не отреагировала на мое поведение, будто в нем не было ничего необычного. Это меня напугало не меньше, чем выражение ее лица в тот момент, когда я наконец ее нашла.
Обратно спать к себе я не вернулась, легла с мамой.
Она спала, по комнате гуляли тени от луны, а я наблюдала за тем, как она спит. Наконец дрема одолела меня, но и тогда я продолжала смотреть на мамино лицо.
В моем сне она выглядела достаточно спокойной, но под ее головой появился и начал расползаться по подушке во все стороны, словно кровь из медленно кровоточащей раны, влажный круг. Ткань темнела от влаги.
* * *
Следующим утром, как раз когда я застегивала худи и совала ноги в кроссовки, в моей комнате загудел интерком. Я сняла трубку.
– Мисс Новак, пришел господин Трусило.
– Сейчас спущусь, – ответила я. – И зовите меня Тарга. А Антони…
– Он уже в вестибюле, мисс Новак… Тарга.
– Отлично, спасибо. – Сдув с лица выбившуюся из челки прядь, я распахнула дверь и зашагала по устланному ковром коридору к главной лестнице.
Когда мы с мамой проснулись, оказалось, к моему огорчению, что у нее «немного болит голова». Если учесть, что обычно она вообще никогда ни на что не жаловалась, скорее всего, это «немного» тянуло на кошмарную мигрень. Мама жалобно попросила не включать свет и не раздвигать шторы. Я принесла ибупрофен из аптечки в ванной, хоть и знала, что мама ни за что его не примет, потом поставила новый стакан воды на прикроватный столик и предложила ей поспать еще. На двери снаружи я повесила рукописную табличку «не беспокоить» и, тихо прикрыв дверь, пошла к себе одеваться. Потом попрошу Адальберта принести ей завтрак.
Но как раз когда я закрывала дверь, мама пробормотала что-то неразборчивое. Я снова открыла дверь.
– Что?
Она еще раз что-то пробормотала, но я опять ни слова не разобрала. Вернувшись в комнату, я села на край кровати.
– Извини, мама, я не расслышала.
– Амиралион, – проговорила она, не открывая глаз.
Еще несколько секунд я не могла понять, о чем она, но наконец до меня дошло.
– Ты услышала свое имя, – прошептала я, и волосы у меня на руках встали дыбом.
Мама не ответила. Я поняла, что она разговаривала во сне.
Амиралион.
У каждой сирены два имени: одно ей дают родители, а другим в конце концов нарекает океан. И это второе имя проглатывает первое, человеческое. Мое имя прошептал мне
