Тайна замковой горы - Людмила Георгиевна Головина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вернулся, а ты всё так же безмятежно почиваешь. Ещё немного подождал и решил тебя будить. А то ты проспишь весь наш медовый месяц!
– Поль, ты даже не представляешь, как сладко мне спалось! Здесь так тихо, как спокойно, никуда не надо торопиться. А потом приснился волшебный сон, будто я плыву по цветочному морю… Теперь я понимаю, откуда он взялся, этот сон, – и Полина погрузила своё лицо в букет, принесённый Полем.
– Нравится? – спросил он.
– Очень! Только надо поставить цветы в воду, а то они завянут, жалко будет.
– Всё предусмотрено! – и Поль вскочил, а через несколько секунд в его руках уже была банка с водой.
– А ты у меня, оказывается, хозяйственный! – похвалила Полина мужа.
– Да ты ещё не знаешь и половины моих талантом! – шутливо похвалился Поль.
– А кофе в постель? – подначила его Полина.
– Моя радость, моё счастье! Для тебя – не только кофе, а даже все наши продуктовые припасы я готов сюда перетаскать. Дело только в том, что я никогда не варил кофе на открытом огне, а если честно, вообще варил только пару раз в жизни, и результат мне не понравился. Но я обещаю, что научусь и когда-нибудь порадую тебя, мой ангел, кофе собственной варки!
– Хочу тебя попросить вот ещё о чём, давай, ты не будешь ловить рыбу, и мы не будем её больше запекать на решётке. А то наши родные, когда мы вернёмся, решат, что мы не отдыхали, а работали кочегарами на рыболовецком траулере!
– Слушаю и повинуюсь! Если честно, мне самому жалко лишать жизни рыб. Пусть себе плавают в морских глубинах! И тратить время на отмывание копоти и чешуи тоже неохота. Вон, у меня до сих пор чернота под ногтями! А нам, в отличие от книжных робинзонов, провианта хватит с запасом.
После умывания и завтрака (или обеда?) он решили прогуляться по окрестностям. Добрались только до поляны, открытой Полем, полюбовались цветами. Их аромат был так силён, что даже немого кружилась голова. Солнце начинало печь нещадно, и молодые сочли за благо вернуться в свой прохладный домик, немного освежившись перед этим в море.
– Ты прав, сказала Полина, – днём здесь очень жарко. Надо ценить утренние и вечерние часы.
– Ничего, мы и днём найдём, чем заняться, – оптимистично заметил её муж.
Полина слегка смутилась. Но она постепенно стала привыкать к их близости, их объятиям и ласкам. Они уже не пугали её, а влекли. Она становилась женщиной. И это ей нравилось, хотя застенчивость и стыдливость ещё оставались в ней, что так нравились Полю.
Потом они долго лежали, обнявшись, и молчали, думая каждый о своём.
– Поль, а что было бы, если бы я не пришла в тот день в библиотеку? Я ведь собиралась сделать это на следующий день. Встретились бы мы тогда?
– Не знаю. Я часто думаю о том, как образуются семейные пары. Это, как составление пазлов: есть два элемента, у них должны полностью совпасть и все вырезки по краю, и рисунок. Да ещё и идеально бывает, если они лежат рядом и их можно быстро найти и соединить. Иногда тот, кто складывает картину, бывает рассеян или небрежен. Вроде бы подошли два элемента друг к другу, ну цвет немного не совпадает, ну надавить пришлось, чтобы половинки соединились. Мелочь, вроде бы. Но картина не составляется. Так же и у людей. Ну, не близки люди духовно, не понимают друг друга. Ничего! Стерпится – слюбится. Знаешь, сколько таких семей, где рядом годами живут под одной крышей совершенно чужие друг другу люди? Разве это не трагедия?
– Да, Поль. Как ты правильно обо всём этом говоришь. Я тоже это чувствую, только сказать так не смогла бы.
– В одном тебе признаюсь честно: я был бы очень несчастлив, если бы мы не встретились. Я часто вспоминаю тот день. Вот, представь себе. Не прошло и двух месяцев, как умерла моя мама. Дома траур, и у всех подавленное настроение. Отец сильно сдал, тяжело смотреть на то, как он переживает утрату. Да и я сам был в ненамного лучшем состоянии. В учёбе я отстал: много пропускал, пока мама болела, потом её смерть, похороны. Одним словом, я был даже рад, когда отец решил уехать в замок, я надеялся, что смена обстановки и разбор архивов отвлечёт его от тягостных дум. Все Микельсы поехали с ним (я сам настоял), а я остался один в пустом и грустном доме, где всё было полно воспоминаниями о маме.
Я с головой ушёл в учёбу. Ни о чём другом, кроме как о скорейшей сдаче экзаменов и отъезде в Вундерстайн я и не думал. Целыми днями с утра до ночи сидел в библиотеке. Домой идти не хотелось. В тот день погода была пасмурная, что тоже прибавляло тоски. И вдруг выглянуло солнце. Я поднял голову и увидел тебя. Я понимаю так, что это был знак судьбы. Но я настолько погрузился в свои переживания, что сначала не понял этого. А потом ты села рядом со мною, и я увидел у тебя папину книгу. Это был второй знак судьбы. И он до меня дошёл. Я обратился к тебе, и ты ответила. Правда, мне через секунду стало стыдно. Получилось, что я похвастался своим происхождением. И мне почему-то было очень важно, чтобы ты не подумала обо мне плохо. Вот с тех-то мгновений я и думаю о тебе непрерывно, и понимаю, как мне повезло.
– А у меня любовь к тебе появилась ещё, наверное, до нашей встречи. Да, да – не удивляйся. Когда я поступила в университет, у нас на курсе были ребята, которые не прочь были познакомиться со мной поближе. Я ничего против них не имела, но они мне казались какими-то неинтересными, невзрослыми, что ли. В них много было ребячества, вроде как в Робе и его приятелях. Я их всерьёз не воспринимала.
Я ходила на занятия и с удовольствием училась. А после бежала на подработки. Свободного времени было в обрез.
Особенно я любила лекции профессора Вундерстайна. Во-первых, на меня произвела огромное впечатление личность твоего отца. Нет, не подумай, он интересовал меня не как мужчина. Он был уже немолод, чтобы заинтересовать меня с этой стороны. Но в нём чувствовалось в каждом слове, каждом жесте врождённое благородство, а ещё, какая-то отстранённость, замкнутость, как будто он был погружен в себя, в свои мысли. Но когда он начинал говорить про историю Медиленда, то весь преображался: его глаза сверкали, голос звучал как
