Набоков: рисунок судьбы - Эстер Годинер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
члены редакции воспротивились публикации «Жизнеописания Чернышевского», а один из них, М.В. Вишняк, даже пригрозил выходом из состава редакции.
Не помогла и последующая переписка с обычно расположенным к Набокову редактором «Современных записок» В.В. Рудневым, на этот раз хоть и
признавшим «эту вещь» «дьявольски сильной», но так же, как и его соредак-торы, полагавшим, что, поскольку речь в данном случае идёт не о вымышленном персонаже, а об известном историческом лице, игравшем «выдающуюся
роль в русском освободительном движении», – вопрос о публикации должен
3 Долинин А. Комментарий к роману Владимира Набокова «Дар». М., 2019. С. 51.
4 Там же.
5 ББ-РГ. С. 496.
6 Долинин А. Там же. С. 22.
7 ББ-РГ. С. 500. См. также С. 658. Сн. 62.
1 Цит. по: Долинин А. Комментарий… С. 22.
313
принимать во внимание «общественный», а не только чисто художественный
критерий.2 Другие члены редакции, – и это было хорошо известно Набокову –
были настроены гораздо радикальнее Руднева.3 Тяжба затянулась: «Не могу
выразить, – писал Набоков Фондаминскому, – как огорчает меня решение
“Современных записок” цензурировать моё искусство с точки зрения старых
партийных предрассудков».4 Попытка Фондаминского напечатать отвергну-тую его коллегами главу в другом журнале – «Русские записки» – также не
удалась.
До окончательного выяснения вопроса о четвёртой главе автору пришлось, чтобы выполнить обязательства перед журналом и не выйти из графика
выпусков очередных номеров, усиленными темпами дорабатывать вторую и
следующие за ней – третью и пятую – главы. Однако, накануне публикации
последней главы романа, в 67-м, июньском, 1938 года номере «Современных
записок», Набоков фактически был поставлен перед фактом: его «Чернышевский» опубликован не будет, и остаётся лишь договориться о формулировке, извещающей читателей о пропуске этой главы. Предложенный им вариант, в
котором глава объявлялась пропущенной «вследствие несогласия редакции с
освещением и оценкой личности Н.Г. Чернышевского», принят не был и заменён Рудневым на пояснение, что глава «пропущена с согласия автора». В
текст был внесён лишь заголовок: «Глава 4», с двумя строчками точек, за
которыми шло название и текст пятой главы.1 Впоследствии в своих мемуарах Вишняк отметил, что «уступив настояниям редакции, автор внутренне с
ней остался не согласен».2
Дальнейшие попытки автора найти издателя для четвёртой главы или романа целиком были безуспешны вплоть до 1952 года, когда «Дар», наконец, был издан полностью, без купюр, нью-йоркским издательством имени Чехова.
Следующее, 1975 года издание, тщательно подготовленное автором, вышло в
издательстве «Ардис» (Энн Арбор), основанном большим поклонником творчества Набокова – Карлом Проффером. Английский перевод, осуществлённый
Майклом Скэммелом в сотрудничестве с автором, появился в 1963 году.3
«Замысел “Дара”, – отмечает Долинин, – возник у Набокова на фоне
оживлённых дискуссий о кризисе романа и может считаться острой репликой
в литературной полемике конца 20-х – первой половины 30-х годов. В нём
синтезированы три ведущих прозаических жанра этого времени: романизиро-2 Там же. С. 23.
3 Подробнее см. там же. С. 22-25.
4 Там же. С. 24-25.
1 Там же. С. 25-26.
2 Там же. С. 26.
3 Nabokov V. The Gift. New York, 1963.
314
ванная биография (biographie romance’), модернистский метароман и автобио-графический Kunstltlerroman».4
Понятно, что впервые и спустя четверть века обращаясь к англоязычному
читателю «Дара», Набоков хотел в авторском предисловии как-то объясниться с
ним относительно обстоятельств создания романа и характера его жанра: что
будучи эмигрантом, он с 1922 года жил в Берлине, что роман был написан и
опубликован во второй половине 1930-х годов с пропуском четвёртой главы, что «мой отец не исследовал Средней Азии» и «я не ухаживал за Зиной Мерц».
Однако, когда Набоков заявляет, что «ни это обстоятельство» (жизнь в Берлине), ни «то, что у меня с ним» (молодым героем) «имеются некоторые общие
интересы, как, например, литература и чешуекрылые, ничуть не означает, что
читатель должен … отождествить сочинителя с его сочинением: я не Фёдор Годунов-Чердынцев и никогда им не был»,5 – в самой стилистике здесь слышится
некий оттенок отчуждения и менторской, не допускающей возражений интонации, оттенок какого-то парадоксального, выстраданного отречения зрелого
Набокова от прежнего Сирина и лучшего, самого совершенного из его героев.
Недаром американский и швейцарский Набоков больше всех своих произведений любил «Лолиту», а из героев больше всех ценил заключённых в тюрьме
своего «я» Лужина и Цинцинната Ц. Это – горечь разочарования из-за прерванного «дурой-историей» полёта «метеора»-Сирина, через посредство своего героя Фёдора Годунова-Чердынцева надеявшегося продолжить и дальше
эстафету развития русской литературы, но вынужденного оставить этот маршрут.
Может быть, поэтому как-то непосредственнее и свежее выглядит благо-дарная и даже трогательная реакция Набокова на первое, на русском языке, 1952 года, полное издание «Дара» «самаритянским», по его выражению, издательстве имени Чехова. Тогда он ещё не
