Механическое солнце - Павел Александрович Шушканов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ригели застыли в срединном положении и на секунду все стихло, а потом к тишине добавились громкие щелчки. Дверь с грохотом захлопнулась, выбив пыль из тяжелых резных наличников. Дважды провернулся механизм замка.
Гримм застыл в шаге от корзины для пожертвований, в глубине которой болтались поломанные часы и монеты. Затем отпрыгнул в сторону за мгновение до того, как пол брызнул кафельными осколками.
– Чутье, фишер! – он осклабился и вскочил на ноги. Корзина валялась на полу, высыпавшиеся монеты блестели в пятне света от окна. А еще отраженным светом поблескивал прут, один конец которого глубоко вгрызался в кафельный пол. Другой скрывался в недрах колонны, поддерживающей свод. Прут ударил под углом, достаточным чтобы пропороть бок того, кто направляется к двери и пригвоздить его к полу, словно бабочку булавкой.
– Не шевелись, идиот! – Лиман застыл, выставив перед собой руки, чтобы случайно ничего не коснуться. Гримм недоверчиво осматривался по сторонам, но не двигался. Теперь в полумраке были заметны прикрытые декоративной лепниной воронки, подобные той, из которой выскользнул заостренный шест. Их было немного: в стенах и колоннах, несколько прямо в полу. Каждая из них обещала много боли и мучительную смерть.
Ошибкой было считать алтарь единственной враждебной здесь вещью – все здание было единым сложным и смертоносным механизмом, умело запрятанным в стенах, колоннах, даже в полу. Возможно, Клод сделал это специально – что-то вроде цитадели, в которую будет не так просто попасть, если судьба снова отвернется от него, пригрозит судом или изгнанием. И выбраться отсюда будет также сложно, кроме того, кто создавал эти ловушки. Но почему-то в голову навязчиво лезла странная картина, как мелкие шестерни, шпильки и рычаги растут сами как плесень, вгрызаются в штукатурку и стены, эволюционируют и разрастаются, проникая механическим мицелием в каждую щель здания, чтобы стать его частью. Воображение рисовало и Клода, возле горла которого маячил такой же вот заостренный штырь, намекая на то, что выхода отсюда нет, то, как его тонкие пальцы, разодранные в кровь, собирают механизмы в полостях внутри стен, проводят параллельные узлы на случай, если кто-то попытается заклинить шестерни. А над ним терпеливо нависает, наблюдая за каждым движением тупомордая голова автопилота, встроенного в механизм алтаря. В голове крутились воспоминания о старых заметках в «Вечернем Бризе» о Вычислительной машине мастера Артура, которой приписывали нечеловеческий разум, заключенный в колесики, штыри и пружины и которую прибрала к рукам армия Близнецов. Изучавшие ее инженеры явно приложили руку к созданию автопилота. Как знать, сколько в нем осталось от военной машины?
Если механизм скрыт в стенах, то ни один угол тут нельзя было считать безопасным. Даже знающий об устройстве храма Клод ухитрился получить увечье при открытой двери и днем. В темноте и пустоте здания и с наглухо закрытой дверью шансов выбраться оставалось куда меньше.
– Да к черту, фишер! – Гримм сорвался с места и бросился к алтарю. Его тень успела пересечь пятно света на полу, прежде чем послышался скрежет, а за ним сдавленный крик. Гримм упал на кафель и попятился обратно. Заостренные пики торчали из пола и будь его походка равномерной, он болтался бы на них, как незадачливый воришка на прутьях кованого забора.
Каким бы пронырой не был настоятель Клод, знание механики вложили в его голову хорошее. Видимо вовремя почуял, что это верный путь из бродяжничества и нищеты в высший свет, пусть и сомнительный путь. Конечно, собрать столь сложный механизм в одиночку он не мог и наверняка нанял помощников на черновые работы. А значит где-то был план, хотя бы приблизительный с указанием всех смертоносных узлов. И где ему быть, как не в келье. До которой три этажа вверх по узкой лестнице.
– Лиман, я не могу отключить эту штуку, – голос Роя казался преступно громким, хоть и понятно было, что тикающая железка не может отследить их местоположение по звукам. Только по давлению на поверхности.
– Как далеко лестница? – Лиман облизнул пересохшие губы. Казалось, что он стоит в одной позе без движения уже как минимум вечность.
– Десять квартов. Примерно.
Каждый из которых наверняка нашпигован сюрпризами. Но это только два-три хороших прыжка. С плохо слушающейся ногой – все десять. Такой проблемы не было у Гримма: уперевшись подошвой в острие смертоносного шипа, он рассчитал прыжок, жестом показав Рою убраться к чертям с его дороги. Но у него не было и трости! Аккуратно нагнувшись, он поднял палку и перевернул ее тяжелым набалдашником вниз. Сложный механизм такой хитростью не провести, но все лучше, чем ничего. К тому же, Клод хороший инженер, но не гений.
Два удара по плитке выбили осколки и пыль, но не скрытую ловушку. Лиман аккуратно шагнул на разбитую плитку. Уперся на заостренный край трости и надавил набалдашником на соседнюю. Гримм усмехнулся и спрятался в тени свода. Винтовая лестница чернела прямо над его головой и до нее еще несколько шагов.
– Если что, не слишком рад был знакомству, – цыкнул Гримм.
– Замолкни! – Лиман прислушивался к мерному движению шестеренок в алтаре. Оно изменилось, чередовалось теперь с постукиваниями. Так бывает в арифмометрах при исчислении сложных уравнений. Машина думала.
По стеклам узких окон заморосил дождь, выбивая почти такой же ритм, как рычажки под бронзовым кожухом. Снаружи мигнул и погас фонарь – пятно света на полу растворилось и теперь только смутные тени едва выделялись в почти полной темноте.
Лиман шагнул. Почувствовал, что поверхность под ногой совсем слегка подалась вниз и бросился в сторону, прежде чем услышал визг вырывающихся из укрытий шипов. Проклиная больную ногу, он рванулся в сторону лестницы, опираясь на трость. Налетел на Роя и сбил его с ног. Чертыхаясь Гримм впечатался в стену и едва успел что-то сказать. Тяжелая решетка опустилась с потолка, отсекая лестницу от церемониального зала. В темноте алтарь казался мертвым зверем, полным потревоженных ос. Он не мог шевелиться, но жужжал угрозой и в каждом щелчке таились расчеты как причинить увечье или смерть.
Рой протянул руку, но Лиман оперся на трость и поднялся с пыльных ступеней сам. Представил, как зажигается свет и из тени выплывает улыбающееся лицо Новака, сожалеющее лишь о том, что поблизости нет фотографа, чтобы запечатлеть его, Лимана, жалкий вид.
– Наверх!
Тусклый свет пробивался на высокие ступени, в темноте казавшиеся еще одной ловушкой. Гримм ловко
