Пароль: рододендрон - Татьяна Солодкова

-- Ах, это, -- он заметно расслабился, -- а я уж было подумал, что ты снова решила, что я строю хитроумный план твоего убийства.

Это он о моих подозрениях у квартиры балерины.

Я поняла, что краснею, и смутилась еще больше.

-- В последние три месяца, ты права, поиздержался немного, -- Алекс тактично сделал вид, что ничего не заметил. -- А до этого, да, с материальным положением все было в порядке. Дед еще много лет назад создал в Германии фармакологическую фирму, которой я занимаюсь с двадцати лет, и она приносит неплохой доход. Ну, и плюс фриланс всякий разный, пока мотаюсь то там, то здесь, -- похоже, видя, что у меня и так отвисла челюсть от услышанного, Алекс решил меня окончательно добить: -- У меня три высших образования: медицинское, международные отношения и юридическое. Так что могу найти работу.

Сколькими языками он владеет, я спрашивать не решилась, дабы не издеваться еще больше над собственным самолюбием. Мой свободный английский и немецкий с французским со словарями нервно курили в углу.

-- Когда ты успел столько дипломов получить? -- не сдержалась я, в тайне надеясь, что Алекс скажет, что дед помог, или что-то в этом роде.

Но он только пожал плечами.

-- То дистанционно, то экстерном. Очно не учился, каюсь.

Я смотрела на него и не знала, что сказать. Похоже, способности к магии не единственное, что делает этого человека неординарным.

После всего сказанного, вчера и сегодня, мысль, что Алекс может причинить мне вред, казалась самой безумной из всех, что когда-либо появлялась в моем мозгу. И я поняла, что испытываю к этому человеку сильное глубокое чувство -- уважение.

-- Ладно, -- Алекс поставил пустую кружку на стол и явно собрался уходить. -- Надо раздобыть тебе машину.

Я признавала логику в его словах, по вдруг поняла, что последнее, чего бы я сейчас хотела, -- уехать, спасая собственную шкуру.

-- Давай еще закажем кофе, -- решила я пока что зайти издалека.

Если он и удивился, но ничем своего удивления не выразил, только кивнул и махнул рукой официантке.

Когда кофе был разлит по кружкам, и девушка отошла, Алекс вперился в меня внимательным взглядом.

-- О чем ты еще хотела поговорить?

Вот так-то, обходной маневр не прошел, и он ни на мгновение не поверил, что я просто хочу еще пить.

Выкручиваться и отнекиваться я смысла не видела и решила говорить начистоту.

-- О том, что ты делаешь и чего хочешь добиться.

-- Я тебе уже все рассказал, если ты об этом.

Я покачала головой, собираясь с силами, чтобы сказать то, что собиралась.

-- Не об этом. О том, что ты не справишься.

Вот теперь, впервые за все время нашего знакомства, на его лице появилось обиженное выражение.

-- Спасибо за высокую оценку моих способностей.

-- Снова не об этом, -- поспешила заверить я. -- А о том, что это замкнутый круг. Ты один, а их много, и им известно, чего ты хочешь, а значит, ни за что не пустят тебя в дедову лабораторию, а если придешь, всегда будут ждать там.

-- Продолжай.

Уж не знаю, заинтересовался ли он, или просто решил позволить мне высказаться, но я воспользовалась моментом и вдохновенно продолжила:

-- Тебе нужен помощник, кто-то, кто отвлечет их внимание и позволит тебе проникнуть туда, куда ты хочешь. Ну, или проникнет сам, пока они погонятся за тобой.

На его лице появилась улыбка, которую я не могла назвать никакой другой, кроме как снисходительной.

-- И ты предлагаешь свою кандидатуру?

Я закивала, как китайский болванчик.

-- Ты не можешь не признать, я отличная кандидатура, потому что уже попала в их поле зрения.

Алекс откинулся на спинку стула и побарабанил пальцами по столешнице, оценивающе меня рассматривая.

-- А ты понимаешь, чем тебе грозит эта самодеятельность? -- спросил он через некоторое время.

-- П-понимаю, -- я запнулась, и, вместо решительного, мой тон прозвучал жалко.

-- А я думаю, не понимаешь. Я Валькин брат, и его люди против его воли не причинят мне особого вреда, а он на это разрешения не даст, в этом я уверен. Повздорить, подраться, но не убить. По сути, я не рискую ничем, кроме собственной гордости. А вот ты... -- теперь он поменял положение, наоборот придвинул стул к столу, поставил на него локти и подпер руками подбородок. -- Ты не обладаешь даром, а, значит, не представляешь для Валентина никакой ценности. Так уж повелось, он с детства относится к людям без способностей, как к... -- Алекс запнулся, подбирая более точное сравнение. -- Как к животным, если бы ты не любила животных. Специально убивать направо и налево не будет, он все-таки не живодер, но если понадобится, жалеть не станет. И раз они там думают, что булавка может быть у тебя, то будут выбивать из тебя эту информацию до последнего.

Я сглотнула, но собралась с силами и ответила:

-- Я понимаю.

-- А вот я нет. Я знаю, ради чего и почему я все это делаю. Во-первых, я на самом деле не хочу, чтобы Валентин подчинял себе волю других людей и лишал их права выбора. Но это так, поэзия. Прежде всего, я не хочу, чтобы МОЙ БРАТ делал ЭТО. Все ошибаются, и сейчас ошибается он, а если Валька добьется своего, то пути назад у него будет. А я этого допустить не могу. И это не борьба добра со злом. Я уж никак не похожу на роль спасителя человечества, а мой брат ни в коем разе не вселенское зло. Я вообще считаю, что нет разделения на добро и зло, белое и черное. Есть только люди с разными точками зрения. И сейчас моя задача не позволить заблуждениям моих братьев зайти слишком далеко. Это -- моя позиция. А ради чего тебе рисковать своей жизнью? Чтобы помочь мне, о котором ты знаешь только то, что я сам же тебе и рассказал? Откуда ты знаешь, может, это все вранье, и это мой брат пытается мне помешать порабощать людскую волю при помощи дедова артефакта, а? Ведь это он был с дедом, когда тот умирал, а я, наплевав на семью, занимался самообразованием.

-- Этот вопрос мы решили еще вчера, -- спокойно напомнила я. -- Я тебе верю. Вот и все.

А что тут еще сказать? Ты кому-то либо веришь, либо нет. Можно ошибиться, можно потом пожалеть, что доверял не тому, но знал бы, где упадешь, солому бы постелил.

Я прямо смотрела Алексу в глаза и молчала, ожидая решения. Скажет "нет", забираю манатки, сажусь в машину и еду, куда он скажет. Навязываться больше не буду. Но если согласится, сделаю все, что смогу, чтобы ему помочь.

О чем он в этот момент думал, я не знаю, его лицо оставалось совершенно непроницаемым. Наверное, Алекс понимал, что, хоть я и не одаренная, я могу облегчить ему доступ в дедову лабораторию, но в то же время не хотел брать на себя ответственность за мою жизнь. А еще не понимал моих мотивов.

Понимала ли я их сама? Не уверена. Просто иногда ты знаешь, как следует поступить, и точка. Есть такая французская поговорка: делай, что должен, и будь, что будет. Сейчас я чувствовала именно так.