Роман в письмах. В 2 томах. Том 1. 1939-1942 - Иван Сергеевич Шмелев

вот, как он задумал «Ледяной дом»! — эх, прочел бы моей милой! Для тебя, Ольгуша, _в_с_е, _в_с_е, _в_с_е… всего себя отдам! Вот и не видел вживе, не слыхал твоего голоса! Как хотел бы знать, какой. Бывают голоса, — в них — _в_с_я_ женщина! Помню голос артистки Малого театра — Лешковской555! Вот сочный-то, живые хрустали, так и слышишь: «я — _ж_е_н_щ_и_н_а»! Не была красива, в жизни страшная неряха, всегда непричесанная, туфли на босу ногу, но… «Божией Милостью» талантище! Я, гимназистом, помню ее первое появление на сцене в «Старых годах», Шпажинского556. Играла инженю. А в «Волках и Овцах» — «черничку-у»..! — ах, сердце играло от ее искусства. Ну, и голосок! Еще — у спикерши, в бесовском радио… голос меня _т_р_е_в_о_ж_и_л. «Духовна» ты моя, нежка-поповна! Вот, где _к_л_а_д_ы-то! О, Россия наша! Какие девушки наши! какие!! Ду-ши-то какие! Я только чуть коснулся их… в своей работе. Правда, я много дал… Анастасию Павловну, Дари, Пашу, Катичку из «Няни», — и… [душу] _р_у_с_с_к_у_ю_ православную — чудесную какую — Горкина! Господи, благодарю Тебя, за _в_с_е!! О, «Богомолье», — _л_у_ч_ш_е_е_ мое, так сердце мне говорит. «Старый Валаам» — _р_о_д_н_о_е_ тоже, о-чень! Да, я знаю, много сердец мое вбирает, им живет, пусть часом только. — Мережковский… — ты верно пишешь: «сердца» там нет и тени. Это — «холодный кипяток», так кто-то определил его. «Из книг сличал». Склеивал, по нужному рецепту: тезис, антитезис, синтезис, так во всем. И. А. написал о современных писателях557, выбрал 4: Бунина, Ремизова, Мережковского, меня. Дал мне прочесть. Меня — вознес очень высоко. Бунина — проанатомировал умно, отметив «родовую сексуальность». Ремизова — т-так, пощекотал. Мережковского — буквально… разда-вил! — в ничто. Я ему сказал: за-чем? Убьет вас «кирпичом» — у него тома тяжелые, например «Атлантида»558, — он, ведь, выбирал «самое кричащее», — привлечь. И. А. решил Мережковского выпустить, т. е. выкинуть из книги. Жаль, книга не появилась, печататься должна была в Риге, — все спуталось. Обо мне читал в Берлине, две лекции559. Ты, пожалуй, не слыхала. Его _в_з_я_л_ — особенно — мой рассказ «Свет Разума». Время — лучший оценщик: «Человек из ресторана» — имеет возраст 31 год, и жив доселе. «Богомолье» будет жить… как и «Лето Господне». И — «Чаша», и «Пути», и «Няня», и «Солнце»… — это «вехи». Иные у образов их держат — «Лето Господне», «Богомолье». Говеют с ними…!! — верно, как и ты, — писала! Я — Бог помог — дал родную ласку, душу нашу, лучшее в нас, грешных. Дитя мое, как я люблю тебя! Вот, за твое сердце, за твою душу люблю… И вспоминаю, как я пел моим «Что затуманилась зоренька ясная…». Конец такой — это «разбойничья песня» — «Много за душу твою одинокую… Много я душ загублю… — Я ль виноват, что тебя — синеокую! — там „черноокую“! — больше, чем ду-шу люблю?!..»

Ласточка-касаточка, обласкала ты меня, нежка моя. Сегодня начну переписывать для тебя «Куликово поле». А сперва — на письма твои отвечу. Да, ты про какую-то ниточку спрашивала: но то письмо было скреплено не ниточкой, а тонкой металлической скобочкой золотисто-медного цвета.

Получила ли 2-й экземпляр «Путей Небесных»? Нашла ли при 2-м чтении — живое, желанное душе твоей? Ох, как всю обнимаю! Во сне тебя видел: полненькую, круглоглазую-голубоглазую… и что-то — очень «близкое», ты сидела на моих коленях, спинкой… и я целовал тебя в шейку…

Твой Ваня

[На полях: ] Моя Арина Родионовна, болевшая 2 дня, явилась опять. Жгу электрический радиатор. И не унываю. Ах, Оль, как осветилось мне — увидал — Оля Шмелева! Это — _д_о_л_ж_н_о_ быть! Люблю!!!

Об истории с Дашей _н_а_п_и_ш_у!

130

И. С. Шмелев — О. А. Бредиус-Субботиной

16. I. 42 1 [ч.] дня

Ольгуночка, дай губки! Вот, вот, вот… Зима переломилась, ждать недолго, будем верить. Счастлив, что хоть издали мне удается наполнять твою взыскующую душу, такую страстно-жадную. У Тютчева я крестиком пометил стихи, связанные с Денисьевой — не Денисовой, как в книге. Да, страстная была у нее душа, как у тебя. Ее характер дан Тютчевым в стихотворении — «Ты волна…»560

Если бы вместе были, каждый день наполнялась бы душа твоя новым, _з_н_а_ю! Это была бы вдохновенная любовь! Бывает и бездарная, и — грязная, и — прозаическая. Ты вдохновенной любви еще не знала, вижу по «повести». С американцем — у тебя-то была м. б. и вдохновенная, а у Г. — «с оглядкой», полу-стерильная… и он уже _в_и_д_е_л_ «субтильную» — не куклу, «куклы» не «выпускают в трубу»!

Я написал тебе _в_с_е_ о Г. и не послал, не захотел «мутить». В_с_е_ было обставлено в русском духе, чтобы подманить птичку родной прикормкой. И сколько же «случайностей», как в бездарном американском фильме! И Эллен, и «дама» на дипломатическом вечере, и «хозяева»-подлецы, спаивавшие шампанским «птичку», и — «напишите ему», и «пари», и «случайное совпадение»: в одном доме и учитель «священного языка», на котором тоже можно отлично лгать, и Г., и «паристка»: и твои шаги, «слившиеся» с шагами Г., и остановка мотора, и выпихиванье «паристкой», и — «открылась дверца». Подумать: захотелось «невольно к этим грустным берегам…» — где жил учитель «священного языка»! Тебя поймать хотели, сделать любовницей, _п_о_к_а… Чудесна «поза», это при сильном-то чувстве — «поза»: «Мечтам и годам нет возврата»561… — но можно вернуть «добрые отношения»… «женитьба ничего не изменила»… — для Г.! Ну, «гарсоньерка», обставленная в русском стиле, с краденым образом, м. б. даже из твоей церкви в Рыбинске… — тогда ведь мо-да была на русское! А где же «пуля в лоб»? Лгалось на «священном языке»? И — бедный же Чехов с Пушкиным! И их пустили в дело. Что за пошлость! Ну, словом, я такой реквизитуар[232] тебе написал — не послал… — жаль тебя стало, девочку пылкую, чистую. А о докторе № 3 — «и это был — „лучше многих“»! Я — в ужасе. И это «Дима», какая «близость»-то… а ты — ни единой «сцены» не дала. И… «Микита»… — какая… слова не найду. Я был так пронзен всем этим… и это «инкогнито», меня повергло в отчаянье. Дать жизнь от «мяса», хотеть ребенка от циника! Ну, не раскапываюсь в твоих «случайных встречах», в этом «беганьи друг от друга», при котором все время — «встречи». Ну и профессор, «познакомил»… приглашали «осматривать» чистую девушку… кем? Циником. Сластеной, похотливым. Воображаю, как он разжигал, умело… бунтовал твои «нервные центры»! Весь он в этом — в женитьбе на мясе, «хороша для… постели»! Тьфу. Я весь в