Шарада - Руслан Каштанов

Там, на полу, вокруг нас разверзся ад. Он принимал жертву, и отпускал победителя; ненадолго, на короткий срок. Ибо смерть человека оставалась на руках выжившего. Для такого только одна дорога.

Я схватил ремень и накинул готовую петлю ему на шею. Затянул потуже, и услышал его хрип. Стал сдавливать, понимая, что могу попросту сломать ему шею, не дожидаясь того момента, когда он задохнется.

Вдруг я увидел Дину. Она стояла неподалеку и смотрела на нас сверху вниз. В ее взгляде было ликование. Она наслаждалась тем, что видела со стороны. Она встречала смерть, и в приветствии жала ей руку, как деловому партнеру.

Великая удовлетворенность была в ее глазах.

И мне стало страшно от этого.

Это она внушила мне, что я должен убить его! Отнять жизнь у живого человека!

Она никогда и ничего подобного мне не говорила Это моя ярость Моя злость

Моя война

Я смотрел на Дину.

На Айдына.

Снова на нее.

И на человека, находящегося на границе жизни и смерти.

С другой вселенной раздался голос:

–Кирилл, остановись!

Это голос Дины. Но почему я вижу только ее торжество?

–Кирилл, ты должен отпустить его! Иначе он умрет!

Очнувшись от забытья, я отпускаю ремень.

Я был где-то не здесь. Нет… Я был в другом мире, в котором я хотел убивать. Мстить. Забирать жизнь.

Это она меня заставила?

–Тащи его к батарее, – сказала она, надевая на его кисть браслет от наручника. – Кирилл, возьми себя в руки! Иначе он придет в себя!

Тело не слушалось меня. Комната качалась. Я не мог продохнуть, – не хватало воздуха.

Айдын заходился в кашле. Я схватил его за одну руку, Дина за другую. Мы без труда перетащили его под окно, и защелкнули наручники на батарее.

Мы отошли от него, как от опасного зверя, который приходил в себя после того, как он был оглушен.

–Не думал! – Айдын усмехнулся. – Не думал, что вы оба способны!.. На такое!.. Особенно ты! – Он посмотрел в мою сторону. – Удивил! Нет, серьезно! Поразил!

Мы оба тяжело дышали, приходя в себя после боя.

–Ты не думаешь о последствиях, Кирилл! – сказал Айдын. – Считаешь, ты справился? Думаешь, если ты завалил кого-то однажды, у тебя хватит смелости дойти до конца в следующий раз?

–Заткнись! – Я был краток.

–До этого момента все мы были на одной стороне. Теперь вы оба прочертили границу. Теперь мы враги.

Он ехидно улыбнулся.

–Ты сам прочертил эту границу, – сказал я. – Мы лишь немного ее расширили.

Улыбка пропала с его лица, он отвернулся.

–Мне нужна твоя машина и твои деньги.

Свободной рукой Айдын достал из кармана штанов сложенные купюры и аккуратно бросил их мне.

–Бери, братан! Забирай все! Ключи я выронил на входе. Когда ты бросился на меня, как нервный пес!

Неожиданно он залился истеричным смехом, – наигранным и надменным.

–Для вас обоих мне ничего не жалко, – сказал он. – Вы это знаете…

–Присмотри за малышом, – сказал я Дине, имея в виду нашего с ней сына, который лежал в кроватке в соседней комнате. – Я мигом.

Она кивнула.

Я вышел из комнаты, по ходу стягивая с себя футболку. Мне нужно было немного ополоснуться. Потом забрать наши сумки, которые мы с Диной подготовили, рассчитывая, что на этот раз у нас все получится.

У нас должно было получиться, – так она меня настроила. Так я стал думать, и поверил в это.

Вообще, любая вера, поделенная надвое с любимой девушкой, имела для меня огромную силу. Я мог это даже не показывать; но если Дине нужно было, чтобы я поверил даже в абсолютную глупость, то глубоко в душе я начинал верить тоже.

Я не был против нарушений собственных границ. И мне приятно было ощущение единения.

Возможно, она уже давно об этом догадывалась. И успешно пользовалась этим…

…Единение было нашей несбыточной мечтой.

Все члены моей семьи стремились друг к другу, как огромные космические корабли, потерянные во вселенных. Как только крейсеры все же встречались, и, казалось, вот-вот случится перемирие, рождался новый скандал, от которого питались его участники, сами того не осознавая.

Я мог провоцировать своих домашних, отстаивать свои позиции, и вообще не представлять при этом степень своего непонимания происходящего.

Но только не тогда… Не в тот раз…

Мне хотелось проявить заботу. Я думал, что только я один вижу, что происходило с моим старшим братом, с которым мы частенько вздорили, дрались, когда я был младше, но, которого, я любил. Я всегда его любил. Как и своих родителей. Как и их родителей. Как и всех наших родственников. Даже если не любил, то уважал.

Я посчитал, чаша переполнена. И не в лучшую сторону.

Я просчитался…

Он встретил меня на заднем дворе, на вид, спокойный, но я чувствовал его гнев, его злость, его желание отмщения.

Он был пьян, как никогда в жизни. Кажется, он принял все сразу, что успел попробовать на тот момент.

Был ливень. Дул ветер. Было холодно.

Все внутри меня похолодело. Я был уверен, что он забьет меня до смерти палкой, которую держал в руке.

Вдруг я набрался смелости, и собирался идти дальше, мимо него, но я успел всего лишь шевельнуться, дернуться, и он спросил:

-Что ты сказал ей?

Я снова замер, но ответил:

-Только то, что я вижу. Больше ничего.

-Только то, что ты видишь, – повторил он. – И что ты видишь?

-Я не хотел ничего дурного… Мы беседовали, и вдруг разговор зашел о тебе, и… Я не выдержал! Я сказал, что я волнуюсь!

Нашей маме Я сказал об этом нашей маме Больше никому

Мне было четырнадцать

-За что ты волнуешься?

Он не понимал что я волновался о нем А я не мог этого объяснить

-Вскользь! Между делом! У меня вырвалось!

-По твоему мнению, я чертов алкоголик и наркоман!

-Нет-нет, этого я не говорил!

-Ты это имел ввиду!

-Я всего лишь хочу, чтобы тебя не затянуло болото…

-Я похож на водяного?! Какое болото меня должно затянуть?

-Никакое…

-Теперь ты так заговорил… – Он выдержал недолгую паузу, и спросил: – Как давно ты смотрелся в зеркало, святоша?

Он выносил мне приговор.

-В следующий раз, когда ты сделаешь это, вглядись внимательнее. Возможно, сможешь разглядеть свое двуличие.

-Я не пью столько, сколько ты…

Он остановил меня.

Размахнулся и заехал мне палкой по лицу. Я без сознания свалился в лужу.

Таким было наказание в моей семье. За детскую глупость. За незнание. За волнение.

Он оставил меня там, под дождем, с выбитой челюстью. «Я всего лишь немного подправил, – так он мне сказал потом. – Чтобы ты смог увидеть, какой ты лицемер».

Я не мог нормально есть и говорить несколько недель. Потом все зажило. Как на амфибии. Как обычно…

Тогда я чувствовал ответственность за брата. Я думал, что это поможет нам стать ближе друг к другу. Что