Прелюдия: Империя - Юрий Ижевчанин

В принципе занятия с детьми начинались с четырех лет. Их начинали учить основам этикета и грамоте, плаванию, бегу, а остальному в зависимости от социального положения и пола. В пять лет мальчиков начинали учить военному делу. Мастерству считалось нормальным учить с шести-семи лет.

Отметим еще две черты старкского воспитания и образования. Не было никакого сюсюканья над ребенком. Если кто-то калечился или даже погибал в ходе занятий, это не считалось преступлением, а родители обязаны были даже не относиться как к трагедии. Смерть при обучении считалась почетной смертью, а покалечившемуся, как тоже считалось, Судьба указала почетный путь в монахи. Далее, не выдерживавших образования часто деклассировали в той или иной форме. Самая жестокая форма деклассирования была в школах гетер и школах искусств. Провалившихся или нерадивых продавали в рабство, невзирая на их происхождение. Единственное право, которое сохраняла семья: выкупить свое опозоренное чадо до того, как оно будет продано с публичных торгов.

И, наконец, последняя особенность образования одновременно является причиной, по которой у старков практически не было хронической болезни европейской цивилизации: конфликта поколений. Когда человек вступал в подростковый возраст, его обучение резко меняло направленность. Раньше ему жестко вбивали основные правила, а теперь начинали учить, что они не абсолютны и что самые главные руководители человека: честь и совесть. На третьем месте: разум. На последнем должны стоять выгода и стремление к сиюминутным удовольствиям. Тот, кто желал "получить здесь и сейчас", слишком часто грубо отбрасывался в подонки общества. А тому, кто утратил честь, как считалось, и жить незачем. Поэтому жизнь таких не ценилась, да и людьми они практически не считались.

Конечно же, играл роль в отсутствии конфликта поколений и еще один фактор. Родители сами проходили в детстве жестокую школу, в которой их приучали к правилам, а затем отбивали охоту их абсолютизировать. Далее, они не устранялись от детей, а жили одной жизнью с ними. Поэтому уважение к родителям обычно было не искусственным. Дети видели перед собой не равнодушных потребителей, которые почему-то претендуют на роль старших, а действительно старших, прошедших через испытания и сохранивших честь.

Как вы сами видите по нашему рассказу, честь не обязательно означает, что человек становится хорошим. Люди были людьми, они оставались всякими. Более того, считалось, что злые люди тоже выполняют важную социальную роль, не давая расслабиться и тем самым обессилеть хорошим.

Гости вернулись домой через Колинстринну, где состоялся еще один, на сей раз большой, прием и охота.

Как только Тор немного освободился от торжеств, его поймал архитектор.

— Мастер, меня поразила одна мысль. Помнишь ту эффектную скалу на повороте прибрежной дороги? Ты на ней устроил место для лучника, чтобы в случае чего встречать незваных гостей. Я ее внимательно осмотрел и даже слазил наверх по веревочной лестнице. Наверху симпатичная лужайка с родничком, да ты это и сам знаешь. Скала крепкая и перекрывает самое узкое место дороги, а вдобавок еще и поворот. Я хочу сделать эту скалу твоей оборонительной башней, да и чем-то типа твоего запасного замка.

— Это как так?

— Скала высотой в сто три сажени. Мы вырубим в ней винтовую лестницу вверх, наверху построим небольшую башню, а в самой скале сделаем помещения. Будет недешево, зато неприступно и удобно для обороны. Вода своя, и продержаться можно сколько угодно. Вот посмотри мои наброски, Мастер Тор.

— Да, впечатляет… Но обойдется дорого и строить надо будет долго.

— Я тут рассчитал, сколько денег и рабочих понадобится. Думаю, за два года управимся, а попутно будем обустраивать другие твои владения.

— Ну ладно! Ты меня уговорил.

И началось еще одно долгое строительство.

Принц Клингор с неохотой возвращался на запад. Нужно было как-то решать проблему с этим старикашкой. Жугэ он не видел, но гравюры с его портретами, с которых глядел длиннобородый и длинноволосый, желтолицый, узкоглазый старик с коварным выражением на лице, ходили повсюду. У этой большой войны было два героя, и не только Империя ждала, кто же из них победит при столкновении. Говорят, на Имперском острове Киальсе даже крупные пари заключались в пользу одного из них.

Принц посмеялся над очередной новостью с Имперского острова. На Сейме какие-то недотепы предложили дать царю Шжи титул короля и включить территорию Шжи в Империю. На это им напомнили завет Императора-основателя: Шжи — народ не имперский. Их древняя и самобытная культура приводила к тому, что они практически нигде не ассимилировались. Империя с удовольствием принимала к себе всех, кто был готов принять старкскую культуру и старкские языки. Но после принятия шжи возникала опасность, как бы не оказаться ассимилированными самим.

Принц чувствовал, что вот-вот придется идти на серьезные действия против Жугэ. По слухам, в княжество Ликангс, почти полностью завоеванное Жугэ, направлялся царь всех Шжи. Он мог принять решение о принятии Ликангса под свою руку да и о более страшной вещи: вырезать все городское население и поселить в городах шжи, а в деревни подселить переселенцев из Шжи. Крестьян-то вырезать было строжайше запрещено, а городская или дворянская культура, как считали и монастыри, и единобожники, это вещь восстановимая, ее потеря природу и духовные устои народа не разрушит. Ну на несколько столетий забудутся какие-то технические или гуманитарные знания, но все вернется на круги своя. Может быть, уже с другими языками и другими народами, ведь народы тоже смертны. А вот бесценные знания и навыки земледельцев, сотни лет улучшавших свои участки, терять было нельзя. При смене народов земледельцы меняли язык и внешнюю оболочку культуры, сохраняя свой уклад жизни.

Среди земледельцев тоже попадались новаторы. Давно вошло в привычку у крестьян не убивать их и не изводить самим, а отправлять в Великий Монастырь для исследования их новаций. Иногда они оттуда возвращались с благословением и со священником Иртона Плодородного, который основывал часовню в честь благодатного открытия и убеждал других крестьян принять угодную Победителям новацию. Тогда новатор становился героем не только своей деревни. Для таких крестьян были предусмотрены имперские почетные звания, приравнивавшие их к Великим Мастерам. Но первого ученика такой крестьянин не мог иметь, и основать династию Мастеров не мог. Он должен был учить всех достойных, кто к нему приходит, в чем ему помогал священник. Чаще же новатор так и оставался в монастыре, либо каясь в извращениях по отношению к природе, либо продолжая свои опыты под внимательным надзором.