Императрица и ветер - Мария Чурсина

Никогда не знаешь, как может понять самое банальное высказывание твой собеседник. Маша осторожно сунула телефон в карман джинсов Рудольфа и расправила складки на простыне. Кто бы мог подумать, что все её догадки так неожиданно подтвердятся.

Забавная получилась ситуация: семейство графа и не думало сражаться за наследство, покойный последним словом попытался всех спасти, а больше всех шума наделала влюблённая девчонка. Впрочем, её можно было понять.

Маша поднялась на ноги, снова и снова прокручивая в голове текст сообщения. "Я знаю тайну кинжала". В конце ещё стояли двоеточие и закрывающая скобка - стилизованная электронная улыбка. Она была призвана смягчить текст, придать ему оттенок шутки, но и это не помогло. Слишком двусмысленная фраза, её не смягчила бы ни одна улыбка.

Маша не отказала себе в удовольствии распахнуть окно. Застоявшийся воздух библиотеки испуганно ретировался, а на его место пришел свежий ветер. Ночь вдали от города была глубокой, как степной колодец. Ни один звук не нарушал томную тишину, чёрные тени деревьев лениво шевелили щупальцами-ветвями. Маша удобно устроилась на подоконнике и несколько раз жадно вдохнула ветер. Фонари на аллее не горели, только на самом горизонте были видны немеркнущие огни Нью-Питера.

- Через несколько дней будет полнолуние, - голос за её спиной раздался так неожиданно, что Маша едва не подпрыгнула, - хорошо сделали, что открыли окно, здесь невыносимо душно.

Из темноты между стеллажами на неё выплыл полковник. Он скользнул беглым взглядом по Маше и, оперевшись обеими руками на подоконник, вгляделся в ночь. У девушки возникло ощущение, что будь на её месте кто-нибудь другой, в поведении этого военного ничего бы не изменилось. Да что там, он произнёс бы то же самое, даже если бы в комнате было абсолютно пусто.

Она самым беспардонным образом разглядывала лицо полковника. Это было лицо человека, многое повидавшего на своём жизненном пути и безмерно уставшего от всего. Наконец полковник удостоил Машу вниманием, их взгляды встретились.

- Курите? - непринуждённо спросил он.

- Нет. - Она качнула головой.

- Правильно делаете. Я тоже раньше не курил. Когда работал...

Его скупые обрывочные фразы заставили Машу почувствовать себя неуютно. Она поспешила отвести взгляд. Ей показалось, что он расценит этот взгляд как излишнюю настойчивость. Так, словно она набивалась на разговор. А она прекрасно понимала, что когда человек посреди ночи стоит у окна, меньше всего ему хочется поддерживать светские беседы. Маша спустила ноги на пол и даже мысленно выстроила вежливую фразу, мол, ночь коротка, пора и в объятия Морфея, как вдруг снова услышала его голос.

- Хотите, расскажу сказку?

Маша подобрала под себя ноги. Вступление её заинтриговало, а ещё она очень хорошо понимала, что такие люди так просто словами не разбрасываются.

- Расскажите, - кивнула ему из темноты Маша.

Полковник устремил взгляд вдаль. Выражение его лица осталось прежним, только глаза ещё больше сузились.

- Осенью Нью-Питер бывает похож на изваяние, сотканное из тончайших золотых и бронзовых нитей. И ночное небо удивительно звёздное в Нью-Питере осенью. Я побывал в разных городах, но нигде не видел такого звёздного неба. Да, всё это случилось именно осенью.

Моя жена, она очень хотела ребёнка, но врачи поставили неумолимый диагноз. Как в плохом сериале, на лечение были нужны большие деньги, которых конечно не было. Вечерами она бродила по городу-изваянию, натягивая капюшон куртки, словно пряча от прохожих своё лицо. Она возвращалась домой, когда небо затягивал чёрный бархат ночи, открывала дверь своим ключом и тихо раздевалась в темноте. А ночью она не спала, она просто лежала и смотрела на звёздное небо, я знаю это, я ведь тоже не спал. Но небо оставалось безразличным к нашему с ней горю, а свет звёзд не давал закрыть глаза.

Время текло издевательски медленно. И однажды, когда выпала возможность ненадолго покинуть этот тихий плен, я подло обрадовался. Несколько дней пути на восток от города, к старым могильникам, туда мне и Богдану пришлось отправиться по работе. Нам нужно было поймать зарвавшегося мага, он наводил страх на всю округу. Стоило остановить его, пока он не потревожил покой древних королей. Богдан шёл туда с мрачной решимостью представителя закона, а я - с тайной надеждой хоть ненадолго позабыть Нью-Питерскую осень. Ночью мы прибыли в провинциальный городишко, но, как оказалось, уже поздно. Маг успел побеспокоить сон мёртвых. Не раздумывая, мы бросились за ним следом.

Спускаясь по нетронутым временем каменным ступеням под землю, я буквально кожей ощущал гнев духов и тёмную силу мага. Сражение было не из лёгких. Мага пришлось убить - брать его в плен было бы неоправданным риском. Я помню ту ночь так, словно всё ещё живу в ней. Неяркий желтоватый свет наполнял гробницу, хотя никаких его источников видно не было. Гладкие земляные стены уходили вверх и смыкались там, в темноте.

Посреди обширной залы была возвышенность, на которой стоял богато украшенный гроб. Всё ещё опасаясь ловушек мёртвого мага, мы обошли подземелье по периметру. Я не удержался от соблазна заглянуть в гроб. Оттуда в гордом безмолвии пустыми глазницами смотрел на меня бывший король. Время почти не тронуло его торжественное красное одеяние. То, что когда-то было его пальцами, сжимало рукоять меча. Такого меча я не видел никогда в жизни. Неяркий желтоватый свет, отразившийся на его лезвии, ослепил меня. Моими действиями руководило минутное помутнение, и остановиться я уже не смог. Рукоять меча мягко легла в мою ладонь и словно вросла в неё. Безжалостные столетья не оставили отпечатков на этом божественном оружии.

Богдан ничего не видел, он стоял спиной ко мне, разглядывая рисунки на стенах. Он безоговорочно доверял мне. Я вынес меч из гробницы, уже тогда хладнокровно прикидывая, сколько могут дать за такую игрушку современные царьки. Злой рок помог мне привезти меч в Нью-Питер: ни Богдан, ни кто-то другой не смогли уличить меня в воровстве. Но тогда, стоя на каменных ступенях, я оглянулся. Пустые глазницы смотрели на меня с немой угрозой.

Он пришёл ко мне в первую же ночь, в первой же придорожной гостинице для дальнобойщиков. Пришёл, когда в соседней комнате спал ничего не подозревающий Богдан, а меч, завёрнутый в серую тряпку, мирно покоился на дне спортивной сумки. Красная мантия чуть блестела в свете уличного фонаря. Я был уверен, что это сон, но лежал, не в силах шевельнутся. А он стоял надо мной и, кажется, даже усмехался. Потом он заговорил, медленно, словно давая мне время, чтобы прочувствовать каждое его слово.