Цветок камнеломки - Александр Викторович Шуваев

Теперь, значит, знать будешь… И ты это… Привыкай. Право дело – так оно лучше будет. По всему выходит, – всем привыкать придется.

– Это ж теперь что, – целой облавы ждать?

– Ага! Как же! Так тебе Ювелиры и позволили на своей территории розыск со вселенским шмоном устраивать! Вот мы идем, – а этих четверых, – будь уверен! – уже на собачий корм переделывают. Ничего-о не будет, попомни мои слова!

– Это за четверное-то убийство? – Говоря это, Майкл с брезгливым удивлением уловил истерические нотки в собственном голосе. – Хорошие у вас нынче порядки, нечего сказать! А милиция?

– А ей надо? Никто ничего не сообщал, тел нету, – значит и не было ничего. Не ссы, говорю… Этот, который первый, – помнишь? Которого хоть кувалдой? Он, не иначе, под "буром" был: много сейчас всякой дури, всю и не упомнишь, но эта как бы ни хуже всего. Те, которые торгуют, так сами между собой вроде как договор подписали: "бур" – западло… Так-то он не хуже прочего и не лучше, вот только тот, кто на нем сидит, рано или поздно сбесится, и никто-о заранее тебе не скажет, будет это на сотый раз, на десятый, или одного хватит. Тогда его только на куски рубить: с двумя десятками пуль в потрохах бегали и дрались. Ну ты сам видел… Так что не переживай, они все равно не жильцы были.

– Там только один обдолбаный был, – отрешенно проговорил Островитянин, – остальные просто выпивши…

– Что? А-а! Не, – Сережа помотал головой, – с теми, которые под "буром", никто компании не водит. Ни урки, ни те, что с другими порошками, и никакие отморозки без башни. Только такие же. Просто он сегодня успел вмазаться, а они нет.

Похоже было, что провожатый просто пытается, как умеет, успокоить его, но Майкл все-таки был ему благодарен, потому что, с другой стороны, дело вполне могло обстоять так, как он говорит. Поймав себя на этом рассуждении, он и удивился и обрадовался тому, что к нему начал возвращаться тот стиль мышления, присущий в обычные времена.

– Ты того, – сам, главное, помалкивай, что было…

– Как, говоришь, он сказал этим гопникам? По возможности – точно?

– "Зис". Точно.

– Ай-яй-яй, как скве-ерно! Человек "ЗиС" – в ближнем круге! И, судя по тому, что ты рассказал, не просто так, не кандидат какой, а настоящий, лицензированный зисмен! В моем доме! Ах, как все, оказывается, запущено!

– Гм. Не сочтите за вмешательство в чужие дела, но мне не хотелось бы, чтоб у него были из-за меня неприятности. Я ему здорово обязан, понимаете?

– Чего уж теперь-то? – Невесело усмехнулся Михаил. – Так что не волнуйся. Хотя это, надо сказать, – и впрямь вмешательство, но пусть остается, как есть, чтоб на его место не подсунули кого-нибудь, кого я не знаю… Но ты, выходит, тоже приложил ручку к своему чудесному спасению?

– Мне не хотелось бы об этом говорить.

– Нет, – ну почему? Герой с клинком наголо! Интересно, – потащишь ты с собой эту железку после того, что произошло, или тихонько засунешь куда-нибудь, чтоб никогда не видеть и со временем забыть? Так сказать, – вытеснить навроде зрелища родительского секса в лучших традициях старика Фрейда?

Майкл с подчеркнутым равнодушием пожал плечами.

– В мои привычки, понятно, не входит рубить в куски живых людей, но я на самом деле не такой уж тонкокожий. Наследственность, знаете ли. – Тут он чуть было не сказал про то, как его предки вели себя в колониях, а также про нравы, царящие в Харроу, – потрясение все-таки сказывалось, – но вовремя опомнился. – Дедушка дослужился до штандартенфюрера эсэс, – шварце эсэс, разумеется, – а папа в девятнадцать лет успел послужить в зондеркоманде на Востоке.

– Мама была, – тем же тоном продолжил Михаил, – надзирательницей в Саласпилсе, а дядю Клауса выгнали из гестапо за садизм. Знаю. Вполне почтенно.

– Боже мой, Михаил… Откуда вы знаете? С вами просто-таки страшно иметь дело… Михаил?

– Что такое?

– Да я вспомнил наш разговор про серьезных и несерьезных людей… Помните? – Тот кивнул. – Надо понимать так, что, в отличие от "арматурщиков", "ЗиС" – серьезные люди?

– Ну что вы за человек такой! Ни слова без подковырочки, ни секунды, чтоб совсем не вынюхивать! Отвечу осторожно: Не Без Того. Скажем, – процентов на двадцать…

– Судя по тому, что я видел, они запросто заняли бы первые места на всех боксерских турнирах. И в кетче. И в рестлинге.

– И в футбол. И в волейбол. Вот только в их уставе прямо запрещено участие в любых спортивных соревнованиях. Категорически. Прямо так и сказано: "Метание атомных бомб на точность не может являться спортом". Там же, кстати, прописано обязательство в случае конфликта с посторонними предупреждать о своей принадлежности к "ЗиС". Ну, вы сами были тому свидетелем… В обоих случаях нарушитель проживет очень недолго. В пределах нескольких суток. Дело в том, что тактический огневой контакт с группой зисменов, – дело еще более безнадежное, чем драка. Ку-уда более. Они и служат в армии, и армейцы привлекают к своим операциям тех, кто не служит… Запомните, – в каких бы контрах с властью ни была та или иная группа, дело на настоящий момент сложилось так, что у всех нас, – у ВСЕХ серьезных людей, – есть перед этой властью свои обязательства. Неписанные, – потому что хотел бы я поглядеть на такой кодекс, хотя бы на одну главу оттуда! – но от этого не менее серьезные. Там отлично знают, в чем именно и у кого персонально отказа ни в коем случае не будет.

– Кстати, – а почему именно англицизм, – "зисмен"? Чем хуже отечественное Человек "ЗиС"? Тем более, что никому и в голову не придет оспаривать ваш приоритет?

– Вы правы. На самом деле используются оба варианта. В зависимости от контекста. В качестве явно незаурядного лингвиста вы должны понимать, что тут есть свои смысловые оттенки.

– Скажите, Вергилий, – неужели же и появление такого рода… практики тоже есть следствие возникновения известной группы технологий?

– Вергилий? А, понял… Ну, это вы зря, не такой уж тут ад.