Ожог от зеркала - Александр Доставалов

– А эти-то куда шли? – хмуро спросил Никита.

– Не к дружкам своим? – подозрительно спросил один из разбойников.

– Что-то неласково их «дружки» встретили, – сказал Тарас. Монах был убит стрелой в спину. Стрелу татары успели извлечь, но разрез, естественно, остался. Шамана и мужичка зарубили, последний из людоедов куда-то исчез.

– Уйти хотели, – сказал Хвощ. – Решили, что самим способнее.

Труп последнего мужичонки нашёлся в кустах. Судя по всему, он пытался убежать, но был настигнут сразу четырьмя стрелами.

Флейта быстро обшарил шамана и Зенона. Обыск начали татары – на поляне серебряной грудой лежали ногти. Флейта осторожно, двумя веточками, извлёк из-за пазухи Зенона серебряное зеркальце в резной оправе. У шамана нашлось несколько странного вида костей – то ли лисьих, то ли песцовых, и ещё парочка предметов непонятного назначения. Этими же ветками разведчик отодвинул артефакты в сторону Тараса, не желая даже прикасаться к магическим вещам. Тарас, в свою очередь, жестом дал понять, что всё серебро переходит в распоряжение банды. При нападавших не оказалось ничего подозрительного. Оружие, мелкие золотые монеты да клыкастые, по местной моде, ожерелья.

– Следили за лодками. Обычное ворьё.

– Один ведь ушёл, – повторил Флейта.

– Вряд ли кого приведёт. Скорее всего дал дёру. На ханских нукеров эти ребята не похожи. – Никита рассматривал посох. Вопросительно взглянул на Тараса. Тот думал.

– Браслета нет.

– Неужели у татарина?

– И Мухи нет. Только что ведь где-то здесь крутился.

– Всё равно лучше остеречься. Давай-ка сворачивать привал. И в лодки.

– Чего-то многовато здесь серебра. Людоеды ведь в башне не участвовали, – пробурчал Пихта.

– Много – не мало, – философски хмыкнул Флейта.

– Глянь-ка сюда. – Пихта вытащил из серебряной горки какой-то предмет. – Это ж Хобота доля. Ну да. И брошки эти были его.

Флейта осмотрел находку.

– От, суки. Достали Хобота. Недалеко, видать, свалил.

Пихта покачал головой.

– Маги, твою мать. Такое же ворьё.

Он сплюнул. Тарас не обратил на этот демарш внимания. Впрочем, возможно, к школярам это и не относилось.

– Как же они его достали? Хобот осторожно ходил.

– Небось в волков перекинулись, – снова сплюнул Флейта. Все в банде уже знали о способностях пришлых мужичков. – От зверя по лесу не уйдёшь.

– А с татарами чего ж?

– А сейчас когда? Время нужно. Да и попробуй зубами против сабли.

Варька осторожно подняла зеркальце.

– Можно?

Тарас кивнул. Никита толкнул его в бок и показал на посох. Поколебавшись, Тарас снова кивнул. Но кривая дубина переломилась при первой же попытке взять её в руки.

Яму копать не стали, да и лопаты ни у кого, естественно, не было. Все трупы вместе с обломками посоха закидали валежником.

Муха объявился примерно через час. Глаза у пацана бегали, сам он был взъерошен и совсем не походил на Муху, которому полагалось важно ходить по лагерю после удачного выстрела. Не каждый день пацану удаётся завалить татарского воина. Тарас попытался отозвать Муху в сторону, но тот не пошел. Тогда школяр спросил:

– У тебя браслет?

– У меня, – не стал отпираться Муха, сверкнув чёрными глазами, и школяр снова подумал, что этот молчаливый малец способен на многое. – Только я его не отдам.

– Почему? – спросил Тарас. – Передал бы мне или Никите. Или Ольге.

– Потому что я его добыл, – резонно сказал Муха. – Почему я должен отдавать своё Никите?

– Мы купим, – без особой надежды сказал Тарас, но Муха отрицательно покачал головой. К разговору с интересом прислушивались Флейта и Пихта, сбоку подходили Бредень и Укроп.

– Ты же не умеешь с ним обращаться, – сказал Тарас.

– Так и насрать, – сказал Муха. – И учти, с собой его у меня нет. А то вы наших за серебро режете.

– Ты за языком-то следи, – сказал Тарас. – Школяров с волколаками не смешивай. Не хочешь – не надо. Тебе можно его носить, по годам почти подходишь. Если добыл нормально.

Муха, видно, не ожидавший такого поворота, открыл уже рот, собираясь что-то сказать, но теперь его захлопнул. Помолчав немного, он спросил:

– А что значит, если добыл нормально?

– Если не убил прежнего владельца, – не стал лукавить Тарас.

– Нет, – покачал головой Муха. – Он у него в одежде был.

– Тогда, считай, тебе повезло. Очень. Носи на здоровье и нас не бойся. Захочешь чего узнать – заходи, расскажу.

Муха промолчал, оглянувшись на бандитов. Те покивали. Мол, всё как надо, ерепениться не хрен. Сбоку подошла Маринка и обняла его руку, на которой виднелась насадка-крюк, положив голову Мухе на плечо. Последние недели Маринка откровенно уходила к Никите, но сейчас, как видно, надумала вернуться. Муха, у которого хватало ума не ревновать рыжую кошку, несмело улыбнулся.

Три петли... накид... три петли... накид...

Уля, сидевшая на крылечке со спицами, смотрела, как бреется Никита. Тот ежедневно снимал щетину острейшим ножом, и ей очень нравилось наблюдать за этим ритуалом.

Три петли... накид...

Движения Никиты были аккуратны. Клочья грязной мыльной пены стряхивались в небольшой тазик. Мускулистое тело парня отвлекло Улю от вязания, она засмотрелась, чувствуя, как по спине катится волна тёплого розового шёлка. Солнечные лучи пробивались над кронами примыкавших к постоялому двору деревьев.

Уля вспомнила про посуду. Тарас просил почистить чашки: что было – разбилось, а новые перед употреблением полагалось очищать. Во всяком случае, уважающий себя маг послед оставлять брезговал – глина очень долго хранит информацию.

Тут перекаливать или в печи, или на солнце. Уля разложила заготовленную посуду на столе так, чтобы ветерок проходил как должно. Утро было вполне подходящим.

И вернулась к вязанию.

Три петли... накид...

Гладко выбритый Никита провёл по коже горячим полотенцем, улыбнулся – Уля улыбнулась в ответ – и ушёл проверять цветные «калейдоскопы». Два военных сундучка, забранных из башни. Что в них было, Уля не интересовалась. Там перекатывались какие-то смешные колобки, но она предполагала, что применение этой магии вряд ли будет забавным.

Человек – как костер в степи. Она раньше этого не понимала. Как бы ни был горяч, самому холодно. Вокруг пустота. А сходятся двое – и греют друг друга. Или один погружается в другого – обоим становится тепло.

Три петли... накид...

Вот с Никитой было тепло. И дома так хорошо не было, как с этим странным, похожим на увальня-медведя парнем. Старается не обидеть. Старается понравиться. Её смешили его шутки, ей нравились его движения, она плыла от его запаха... И даже рыжая ей не мешала, пусть погреется. Всё равно Уля знала, чей на самом деле Никита, и это знание давало ей столько уверенности и сил...