Монархическое (учение). II том - Андрей Романовский-Коломиецинг

Наконец вырвался в конце июля в Дивеево несмотря на сон ожидать того предсказанного вставания. По дороге парень подвозил, и казавшись таким далеким от всего того, сказал что читал про Путина, готовившего в цари какого-то Романова, а тот умер от сердечного приступа в 53 года. В палаточном лагере, устроенном для приема паломников, много разных интересных людей, и под коней вдруг дорогу на Саров перекрыли военные, а по небу низко летал вертолет, как случилось что. Я договорился с начальником паломнической партии, чтобы доехать с ними до Димитровграда – идея-фикс моих предков, откуда они были высланы в годы советской власти. И меня так же этот городок за Волгой манил узнать о предках. По дороге при заезде в Санаксарский монастырь узнал от еще одного паломника, что он также приезжал ждать вставания Серафима Саровского.

В Мелекессе по-нашему (Димитровградом никто никогда не звал, узнавая это имя с удивлением) я сразу же нашел большой каменный дом, бывший дворец пионеров и школа, ныне же библиотека. Библиотекарь не знала кто был хозяином дома до революции и более того, когда собрались на встречу все краеведознавцы, то неожиданно заинтересовались: а этим домом кто владел? И ни кто не знал. Мои сведения были ей интересны. Это по всем данным был именно тот дом, потому что и стоял он в дали от всех (144 исторических здания посада), и за ним было большое с/х подворье. В историческом музее только за деньги могла разговаривать научный сотрудник, и девушки, наверное стажеры ничего не знали, но помнили что из потомков купцов кто-то вспоминал в письме, что в доме Дворца Пионеров жил очень состоятельый человек, фамилия кажется на С. И все! Что еще интересно у меня стал разрываться туфель, как разрывалась все юное время гордыня пышания от всего того, и так смешно пришлось быть потомком неведомых графов. Но отступать было некуда. Потом уже я нашел другую обувь. Возвращался на всем попутном транспорте, немного электричками, за ночь удачно срезал угол железнодорожной линии попуткой. Вернулся из последних сил. Все в доме было на месте, не грабанули. Дождался 15-летия неудачного путча ГКЧП. Ничего. Еще ездил на день рождения приехавшей с Сибири на Украину матери, до этого зайдя пешком (20 км) в Ново-Софрониевский монастырь, в котором о Царе так же не знали. Но было много интересующихся, и даже пригласили в гости. С гостей я сам получил в подарок приобретение сотни дисков для копирования, чем я и занялся вернувшись в деревеньку, в одном из пустых домов, где осталось электричество. На своем компьютере с вязким трудом плохого программного обеспечения, накопировал очередную партию для распространения на книжной московской ярмарке, духовно-философское и роман. Бараны прорвались через разобранный недавно соседний дом и съели весь огород подчистую, как саранча, но я принял это с намеком на то, что мне нет необходимости им пользоваться и торчать далее здесь не суждено. Управлялся с урожаем картофеля и фасоли, готовился к поездке в Москву, где решил зимовать в монастырях с выездами по делам. В последний полный день все дособирав, пораспихав и запрятав, по холодку вымывался в ледяной воде, и назавтра, будучи готов, ушел в новые дали, новым обходящим путем, чтобы и книги сдать можно было заодно. Подвозили, иначе бы долго выходил. Меня всегда в любой одежде, смотря наверное по не коротким волосам, определяли за религиозного, но что интересно путали и священники, принимая за своего коллегу что ли. Один из них подвозил и понес типично-апатичное что Бог Сам все сделает, а нам только молиться, ну и ни в коем случае ничего другого. Я запросто мягко предложил что это вы батенька в прелести находитесь. Порешили на том, что если я не смогу доехать до Москвы, как того назначил он, то он прав, если я доберусь, то я. Меня стремительно унесло к Москве попутками. И так же быстро заехал в Оптину пустынь к старцу Илии-всевидящему, как говорили. Его не было, и я был беспрепятственно на следующий день в Москве. Перебыл ночь в аэропорту Домодедово с навеванием воспоминаний о былых перелетах, на фоне ощущения нежелания лететь куда-либо из своего владения. Были хождения по разным политическим местам столицы, в том числе и в журнал Посев. На вечер вернулся в знаемый из каталога на близкой станции Расторгуево Свято-Екатерининский монастырь в обрамлении природной дичи и городского в черте Москвы. Питание там было конечно ресторанное, и даже икры красной пришлось отведать с киви. Потихоньку подметал листья, отсиживался в единоличной келье, бывшая камера для начальственных узников, расстрельной Сухановки. Когда я однажды попался на загрузку камаза землей, то кости попадались из земли. Ездил на ярмарку. Что-то изменилось в сем мире, издательства работали по профилям, и не очень-то охотно принимали СД, казалось бы удобные, но. Потом при обзвоне издательств: кто недобрался еще до, кто потерял, кто что, та же тщета. И так же с теми дисками в политическом отношении, люди просто не могли взяться читать. Иной раз стоишь убеждаешь. Убедил, ладно сколько говорит стоит? – Да за бесплатно раздавал! Вот действительный признак верности и правды. Тем я и подкреплялся, и шел чрез всю тщету неудач в некоем таком передвижном подорванном в связях материальных состоянии борьбы с глухой стеной неведения. Известию оставалось сработать на обратном. Многократное невосприятие, да еще и вслух, это достаточное. В некоторых новых местах о моем сведении уже похоже знали.

После одной прекрасной ночи с цветным пророческим сном, что я с пассажирами неудачно приземлился на фанерном самолете на каких-то экзотических островах, и от нас на русской конной подводе русские же крестьяне увозили мертвого. На следующий день видел церемонию отпевания большого авторитетного деятеля, а после когда меня послали мыть посуду, послал их самих… к матушкам, столько же их кругом. В общем поговорили почему я не могу мыть… узнали что всему есть мера, и за ими холопьями, их объедки смывать не гоже представителю такого рода, от которого монастырь получил в свое время столько дач, судя по имени Екатернинскому… Расплевавшись с помощником епископа, я ему пообещал расстричь его, как он прогнал меня. В тот вечер я опять болтался в подвешенном состоянии, ощущая отсутствие точки опоры, да и с девкой из вещего сна сбылось в виртуале: отводил нетрезво державшуюся на ногах. Первая часть того сна: что я за подмышки пьяного деда сквозь узкую протоку толкаю, уже сбылась. И такое грустное настроение надоумило же меня забраться на проживание в Серпуховский монастырь с невыпиваемой чашей. Там к поломникам как к забулдыгам относились, которых надо лечить трудом. Монастырь готовился к своему юбилею, и нас с утра до ночи утруждали. Сколотил-таки я и там бригаду-ух, один Вовочка-энерджайзер чего стоил, но и он раскис, и не делал потом еще больше чем мы. Все-ж-таки что дал мне тот монастырь, это Сашку с пьяным ёжиком на голове из бригады, и сведения что вот есть такая шарашка Амтел по укладке соковых ящиков, и я съездил. Приняли. Начав работать сразу почувствовал уверенность; каждая суточная смена приносила по тысяче, и перспективы открывались разные. Жил то в Странноприимном доме лавры по той же ветке электрички, то в частном доме, и в гостях на дому. Последнее все связано со знакомством с женщиной, которая тоже искала подходящее жилье. В большом частном доме дед-священник ездил далеко на службу, и я оставался сторожить на выходные и праздники один. В промежутках рабочих дней между сменами ездил по делам в Москву, бывал в лавре, особенно на всенощных, смотрел в актовом зале кино о детстве так нелюбимого националистами патриарха, чуждого им, что когда Союз Православных Хоругвеносцев и прочие монархисты и казаки собрались на демонстрацию на площади перед лаврой, то из нее не было ни одного священника, или монаха. Да и то сказать 100% немецкий граф, поставленный на русское патриаршество после агрессивного вмешательства КГБ, или еще каких спецслужб.

Работал я так 2 дня в сентябре, полностью октябрь, и на 5-м дне в ноябре вдруг раз и плохо начало становиться, на работе вообще невмоготу, тошнит и пожелтел весь. На следующий день меня прямо с работы в больницу обследоваться, и с наскоро сделанным полисом положили в инфекционное. Оказалось гепатит А, а не Б, как я думал, вспоминая прошлый рецидив в Красноярске. Помнится еще там в ментовке заметили что я желтый; на лавке, где разводили вшей, подцепил, и получилось нечаянно (намеренно интуитивно?) проглотить вшу, что по народному поверью оказалось лечит. Гепатит А излечим, и через месяц меня выписали. На работе отказали в дальнейшей трудовой деятельности, что я и так подозревал, болезнь та случилась чтобы не задерживаться на работе, по закону не гоже лилиям прясть. Как раз они упоминались выбранным символом царства Израильского. Завершив все дела, уехал на новогодние праздники на Украину в Красное Село. Разговоры с братом о духе времени с его бизнес-видением ситуации, его контрастностью монархической впечатлили, также и аргументацией необходимости старого прошлого. И он вовсю резался в игру феодальных захватов: «Я Кайзэр!». На кризис в отношении России и Белоруссии ездил в Минск, в середине января, теплого и весеннего. В приемной президента оставлял СД. Монархический выход из всей неладности ситуации с невозможностью соединения самый гармоничный. Ездил в гости в деревню Гвинтове к сестре с племянницей. Через неделю, как маленькая Лиза побыла в гостях в Красном, уехал с ней и до своего дня рождения, погостил у них пол месяца. После начинались Авелевы между мартом и апрелем, когда тот Царь воцариться и я поехал наверное в самую живую (пассионарную) частицу Руси надоумливать, уже сейчас начинать приводить население к присяге; для этого нужен только священник, и подходящее селение. Особенно среди казачьих станиц. И я уже более направленно, чем прежде, разговаривал с генералами и прочими по должностям. Кое-где нашел понимание и хотя бы на собрании станичников обещали подумать над идеей присягнуть Тому, Предъизбранному Государю – как его называют пророки, и в молитвах о нем. Жил в Кицканском монастыре больше декады, узнал о большом кружке ожидателей того Царя. Там тоже был ресторан-трапезная, кою бойкотировал один инок, который бойкотировал и трудовое послушание. Собственно говоря и мое паломничество осталось им незагруженное, даже наоборот я дал настоятелю на будущее наказ: если начнется конфликт с Молдовой, то началом приведения населения к присяге нивелировать положение. И тому тайному кружку русских оставил пожелание чтобы они хоть тайно приняли присягу, и может быть тогда в этой инертной массе атмосферы случиться чудо – будет тот говоримый духовный взрыв. Уехал с небольшими криками к тому по новому пути по югу Украины в Ростов-на-Дону. И там в библиотеке бывшего Парамоновского дворца не знали ни о какой Александре Парамоновой конечно же, но вот что интересно старшая дочь была именно 95 года рождения, как я и допускал, и также запомнилось среди выражений своего неудовольствия у вопрошаемых специалистов, была жената какая-то на предпринимателе Резанове. Уж не из командоров Рязановых ли? А те значит Рюриковичи были, и вот значит откуда царская кровь могла быть у бабы Сони. Но галочка поставлена, был в Ростове по этому поводу и даже диск один оставил для монархистов. Вернулся в Красное-Червоне, так сильно уже заговорила Украина по-своему. С/х работы, лечение зубов. Сорвался опять с криков, побывал на Майдане. Но там как не туда попал. Странные случайные лица попавшие на отбываловку. И там все равно нашел черноморских казаков, верных ожиданию того Царя. Так же еще был в палаточном храме, трапезничал с паломниками и слушал песни о том Царе. Вернулся долечил зуб и уехал в Москву сделать Шенгенскую визу. Задумал съездить в Европу по старым монархическим кругам, побывать на могиле прадеда Александра Искандера, посмотреть где он жил на вилле на Лазурном Берегу. Состоятельных причендалов не хватало в виде домашнего телефона, или сотового; и я в Люксембургском посольстве оставил анкету с письмом о том, что как представителю разрушенного дома Романовых, поклялся пока его не восстановит, никаких домов и домашних телефонов, потребованных во французском посольстве, не будет иметь, кроме как возвращенных своих. Виза нужна была по срокам на полную, так как собирал армию из нового рыцарства… короче с планами покасипорить у растянутой границы с Приднестровьем.