Дневники 1926-1927 - Михаил Пришвин

Из Рамакришны:

«Глубина сердца, уединенный угол и лес — вот три места для размышления».

Домохозяин: «Нужно ли оставить свой дом?»

Рамакришна: «Не всегда, но когда предоставляется случай на день или на два, очень полезно оставить свой дом».

Единство Духа. «Я вижу Бога, ходящим во всех человеческих фигурах вокруг меня и проявляющим себя одинаково и через… добродетельного и порочного».

«Я не знаю, что написано в ваших книгах, я видел это».

«Те, которые чувствовали это, не писали книг. Они были опьянены своим чувствованием. Они забывали все, как могли они писать? Для того чтобы написать что-нибудь, нужен рассчитывающий и впитывающий интеллект. Поэтому другие, узнавая от них, что могли, писали — и их книги известны, как Священное Писание».

(Писатель живет вдвойне: живет и пишет: пишет о себе, 1-е живет, 2-е пишет).

«Что бы ни было произнесено человеческим языком, становится как бы оскверненным, как остатки пищи».

«Никогда никому не удалось описать Абсолют словами».

<На полях> Ом. Абсолют — творчество — сохранение. Эволюция и потом разрушение или инволюция (в Абсолюте).

21 Ноября. Вчера встретил Таню Розанову и говорю:

— Григорьев сказал о Флоренском: «от него пахнет паленым чертом».

Т. ответила:

— От каждого интеллигента пахнет паленым чертом.

— Но разве и Флоренского тоже надо причислять к интеллигенции?

— Конечно, а то как же.

Не любит его.

Потом говорили об индусах, я спросил ее, как В. В. к ним относился:

— Терпеть не мог за бесстрастие.

— Например, — сказал я, — кто-то спросил Рамакришну: «Учитель, можно ли любить врагов?» Р. ответил: «У врагов тоже наш Бог живет, и, значит, любить врага должно, только не надо близко подходить и кланяться издали».

— А христиане! — воскликнула Т., — то же самое. Это у меня главный камень преткновения.

Конечно, и от нее тоже пахнет паленым чертом.

26 Ноября. Такая тишина в Сергиеве, что когда читаешь книжку, то воздух, входящий в нос для дыхания, принимаешь за ветер: думаешь, на улице метель, и не в носу, а в печной трубе воет ветер.

Алданов. 9-е Термидора. Роман.

Автор — эмигрант (журналист Ландау). Манера письма историч. романа необыкновенно приятна своей культурной простотой. Чтение увлекательно, как интересное <1 нрзб.>. Прелестно использовано употребление иностр. фраз: дается аромат другого языка. Письмо гораздо лучше, чем у Мережковского. Но когда кончил роман, то не знаешь, чем же обогатился от него, для чего он написан.

Робеспьер остается таким же, как нам его представили в детстве, и разве только сильнее, очевидно, через русскую современность подчеркнуто злодейство революции. Огромная прекрасная работа и совершенно впустую.

Из Рамакришны:

Божественная Мать дает высшее знание Брахмана, приводя своего преданного слугу в состояние Самадхи (сверхсознательность). Она же возвращает его обратно на плоскость чувственного сознания и позволяет ему удерживать чувство «я» и «мое».

«Моя Божественная Мать любит играть. Она делает, что хочет, и потому блаженна, и Ей доставляет удовольствие давать иногда свободу из сотен тысяч Ее детей».

— Господин, но Она может, если хочет, освободить всех?

Почему же связана Она как по рукам и ногам детьми мира?

— Я думаю, что такова Ее воля. Ее воля заключается в том, чтобы играть со всеми этими вещами. Если все одновременно будут выигрывать в этой игре, то не будет никакой игры. Очевидно, Ей это нравится. Она хочет, чтобы игра продолжалась.

«Я обещаю повторять Твое святое имя, — но в нужный час я забываю. Теперь я понял и почувствовал, что это Твоя игра».

Чувство греха:

— Раз мне дали одну христианскую книгу… в ней была одна тема — грех, грех и грех… Дурак, который непрерывно повторяет: «я связан, я связан» — остается всегда связанным. Человек, который повторяет день и ночь: «я грешник, я грешник» — становится и в самом деле грешным… Кто утверждает с сильным убеждением «я не связан, я свободен» — становится свободным.

«Зачем говорить о грехе и об адском огне? Скажите только раз навсегда: «Я никогда не буду больше делать злых дел, которые я совершил в прошлом», и затем ваша вера в святое Имя освободит вас от всех грехов».

27 Ноября. Любить врага — это похоже, как если сказать: люби болезнь и смерть. Я бы так сказал — не врага люби, а, имея врагов, старайся сохранить в себе возможность любви к своему ближнему. Тоже нельзя любить болезнь и смерть, а надо такого желать: старайся удержать прежнюю любовь к своему другу, несмотря на его болезнь и помочь ему встретить смерть.

К Алпатову: довольно ясно понят путь восхождения Алпатова в чувстве к женщине как к Божественной Матери, теперь предстоит вернуть ему разум, т. е. определиться себе самому в процессе жизни.

Из многих людей немногие родятся свободными, да и обыкновенно, узнав об этом, отдают свою свободу за деньги и славу.

Не вернее ли: по детям видно, что люди родятся свободными, но один плохо воспитывается и попадает в рабство, другие, догадавшись о своем даре, продают его за деньги и славу.

28 Ноября. Сказать «Господи!» наедине с самим собой не могу, мне кажется, не потому что не верую, а… или не верую? Ни верую, ни не верую, а просто считаю, что жизнь моя как-то не слишком серьезна для этого, все равно как Ефр. Павловна могла бы молиться и как! но не молится, потому что личная жизнь ей кажется не так плоха, не дошло до того, чтобы молиться. Люблю, однако, читать о Боге, потому что многим своим переживаниям при этом нахожу объяснение. Так что могу сказать о себе в отношении Бога: я не знаю, есть ли Бог, но живу я и складываюсь в мыслях и чувствах постоянно, как будто Бог есть, и я верую.

Вообще я особенный человек в том отношении, что имею в природе своей множество как бы заданных мне с детства тем, которые берегу от сознания, как от огня. Оно ведь и правда, если свое переживание скоро обращать к сознанию, то тем все и кончается. Если же беречь пережитое в себе, то рано или поздно явится новое подобное переживание, но это другое, третье и, в конце концов, идея явится как своя собственная, как плод. Если же и не явится, то и Бог с ней… Так вот почему я и не могу, и боюсь сказать, есть Бог или нет, знаю, что тема эта задана мне, и если Бог есть, то Он придет ко мне Сам, и я увижу Его и скажу просто: ну, вот, слава Богу, Ты пришел ко мне, Господи, я тебя давно поджидал.