Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

Что касается другой проблемы, заботившей власти, т. е. конфискации оружия, есть основания думать, что ни вмешательство Эйманна, ни пытки армянских арестантов и ни проводившиеся с апреля обыски в Мезре, Гусейниге, Харпуте и окрестных селах не дали ожидаемых результатов. Надо признать, что влиятельные армяне провели консультации с «турецкими согражданами» на «совместном собрании», состоявшемся в первой половине мая, с целью обсуждения проблемы оружия и договорились о передаче своего оружия под гарантию турок об обеспечении им безопасности[2293]. Вали, однако, заявил, что они передали не все оружие и оставили у себя современные ружья и «взрывные устройства». Угрозы Сабита и обещания влиятельных турок убедили еще остававшихся на свободе армянских лидеров посетить тюрьму в сопровождении приходских священников и неизменного преподобного Эйманна, чтобы убедить арестантов рассказать, где они спрятали оружие. Арестантам сказали, что если они не сделают этого, «на них ляжет ответственность за уничтожение всей общины»[2294]. Вали пообедал также «иммунитет» всем, сдавшим оружие добровольно[2295]. В итоге был собран некий разнородный «арсенал», который выставили на обозрение в полицейском участке, что позволило депутату парламента Хаджи Балозш-заде Мехмеду Нури распространить сведения «о раскрытии опасного заговора и последовавших жестких преследованиях со стороны правительства»[2296]. Вали Сабит, не теряя времени, сфотографировал эти военныне трофеи и послал фотографии в Константинополь вместе с донесением о раскрытии им преступного заговора[2297]. Консул Дэвис, со своей стороны, отметил отсутствие какой-либо информации относительно того, сколько бомб могли подбросить сами полицейские и сколько оружия предварительно раздали невинным людям, чтобы они могли затем сдать его полиции»[2298].

Предварительный этап, который мы только что рассмотрели, продолжался с конца апреля до конца мая. За ним последовал второй, началом которого можно считать 6 июня 1915 г. Он характеризуется резким ростом числа арестов в городах Мезре и Харпут и систематическими обысками всех домов «без исключения», в том числе нескольких зданий, пока еще принадлежавших американским миссионерам[2299]. Риггз сообщает, что он гораздо позднее узнал о том, что местные власти проводили аресты по предварительным спискам[2300]. 7 июня окружили Кесри и Гусейниг и арестовали там немало народа. 8 июня наступила очередь равнинных сел. 10 июня войска окружили Мезре. Власти закрыли все армянские магазины и арестовали всех известных в городе армян[2301]. К 20 июня в тюрьмах Мезре скопилось несколько сотен человек, двести из них в этот день перевели в Харпут[2302].

Арестантов распределяли по разным тюрьмам. Политических заключенных, которых, по теории, должен был судить военный трибунал, содержали в одиночных камерах в центральной тюрьме Мезре, но большинство узников были заключены в «Красный конак» (Kirmizi Konak), находившийся вблизи западного выхода из Мезре. Пиранян, отсидевший в этих военных казармах с 14 по 28 июня 1915 г., описывает их как ад, через который прошли и солдаты трудовых батальонов, и граждане Мезре, Харпута и Гусейнига. В день, когда его заключили в тюрьму, там находились три тысячи рабочих из трудовых батальонов [2303]. Всех их в течение тридцати часов держали без пищи и воды в страшной тесноте и невероятных антисанитарных условиях. 15 июня к ним добавили еще пятьсот новичков, по большей части, мастеровых из Харпута, работавших на правительство и армию. Каждую ночь около пятидесяти мужчин уводили в камеру пыток и возвращали ранним утром, как раз перед приходом сборщиков мусора, задачей которых было забрать тела умерших за ночь арестантов[2304].

Новость о заключении в тюрьму этих трех тысяч пятисот мужчин быстро разлетелась по окрестностям, и в результате к казармам пришли тысячи жен и матерей в надежде, что им будет позволено передать своим близким продукты и питьё[2305]. На третий день заточения арестантам действительно разрешили взять воды и немного еды. Утром 18 июня Пиранян увидел, как в тюрьму прибыл один из командиров «милиционного формирования» Специальной организации Черкез Казим. Его сопровождали кавалеристы и двести пехотинцев, за которыми следовала телега, доверху нагруженная веревками. Власти, очевидно, решили освободить набитые до отказа казармы от более чем двух тысяч еще живых людей, которым было сказано, что их отправляют в Урфу на строительство железной дороги. После полудня они вышли в южном направлении, связанные по четверо, под конвоем, управляемым Казимом[2306]. Наш очевидец, которому удалось спрятаться за казармами, не знал, что затем случилось с этими людьми. До Риггза сначала докатились только слухи, но позднее он получил сведения о том, как расправились с этими мужчинами. Вали в разговоре с ним упомянул, что «те заключенные столкнулись с какими-то курдами, и дело закончилось некоторыми «неприятностями»[2307]. Говоря иначе, он не отрицал, что этих людей убили, но переложил это совершенное чете и солдатами Черкез Казима преступление на курдов.

На следующее утро 19 июня казармы вновь заполнили людьми из окрестных сел с равнины, которых арестовали ночью. На следующий день к ним добавили мужчин из Мезре и Харпута. К 22 июня в «Красном конаке» уже было около тысячи армян, как известных горожан, так и крестьян[2308]. За две недели, проведенные там, Пираняну пришлось наблюдать разные уловки, к которым прибегал командир гарнизона Мехмед Али-бей ради вымогательства денег у заключенных. Так он объявил, что те, кто заплатит выкуп сорок две турецких лиры золотом, будут немедленно освобождены, а остальных на следующее утро отправят в Урфу. И хотя до этого времени все контакты с внешним миром были под запретом, теперь мужчинам разрешили встретиться с женами, без всякого сомнения, для того, чтобы добыть у них требуемую сумму. Сто узников, сумевших найти деньги, поместили в отдельное помещение. Других, приблизительно девятьсот человек, 23 июня отправили на юг под усиленной охраной[2309]. В соответствии с приговором, вынесенным на суде над преступниками Мамурет уль-Азиза, этих людей расстреляли 24 июня у подножия горы Херогли[2310]. Риггз, наблюдавший эти события со стороны, отмечает, что, начиная с 24–25 июня, полиция систематически обходила все армянские дома и арестовывала всех мужчин, которых «толпой загоняли в тюрьму с тем, что, когда она заполнится, ее очистят таким же способом»[2311]. Новость о том, что первые группы мужчин были уничтожены в окрестностях Харпута, быстро достигла Мезре. Можно предположить, что после этого власти решили устраивать резню в более удаленных местах, в частности в ущелье Гюген Богази недалеко от Мадена[2312].

К 25 июня тюрьма была снова заполнена. Тюремная администрация объявила, что на этот раз