Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

что во многих случаях найденные во дворах у людей бомбы были, на самом деле, зарыты там полицией ради доказательства виновности армян»[2272]. Арестованных политических активистов поместили в центральную тюрьму Мезре, где подвергли пыткам с целью, как утверждает официальная версия, получения от них сведений о спрятанных ими тайниках с оружием. Уже шедшие в городах и селах повальные обыски превратились теперь в разрушение и грабеж. Власти не только искали оружие, но в поисках компрометирующих документов хватались за любую записку или клочок напечатанного текста, которые затем передавались на рассмотрение специальной комиссии[2273]. В своем письме от 5 мая глава немецкой миссии в Мезре Иоганнес Эйманн сообщал немецкому послу в Константинополе о проведении обысков у жителей Харпута, Гусейнига и Мезре и о том, что «подозреваемых» арестовывают несмотря на то, что население «подчиняется правительству» и безропотно отнеслось к мобилизации. Эйманн также отметил, что вали Сабит, с которым он встречался, «сам был убежден в миролюбии христианского населения в регионе»[2274].

Преподаватель Евфрат-колледжа Назарет Пиранян сообщает в этой связи о разговоре, который у него состоялся в середине апреля с местным либералом Фейми-беем в лавке аптекаря Гарегина Гурьяна в Мезре Фейми-бей рассказал Пираняну и Гурьяну о своем недавнем присутствии на встрече властей с турецкой знатью, посвященной разоружению армян. Зная о вызванной предстоящими событиями тревоге, Эйманн, которого пригласили на эту встречу предложил выступить в роли посредника пользуясь своим статусом христианского священника[2275]. Работавшая вместе с немецким пастором датчанка Хансина Марчер характеризует его роль в этом деле иначе. По ее свидетельству, это вали попросил Эйманна о посредничестве с армянами (что возможно), после чего священник собрал в городе известных армян и попросил их подчиниться требованиям властей[2276]. Армянские источники, со своей стороны, указывают на то, что бывший немецкий офицер сыграл гораздо более активную роль. Говорят, он отправился с проповедями в апостольские и протестантские церкви Харпута, Мезре, Гусейнига, Пазмашена, Корпе, Хулагиуга и т. д. В селе Базмашен, куда он пришел в сопровождении командира отряда Специальной организации Пулутли Халила и нескольких местных чиновников, он собрал людей в церкви и «очень искусно» прочитал «проповедь», в которой попросил армян сдать их оружие. Он поклялся на Библии, что лично гарантирует им безопасность[2277], в Гусейниге от также пообещал, что добьется освобождения арестованных ранее мужчин[2278]. Пиранян даже утверждает, что священник пользовался цитатами из Библии и своим статусом христианского пастора в целях пропаганды в пользу властей и что, на самом деле, он служил в отделе военной пропаганды (как Шойбнер-Рихтер в Эрзуруме)[2279].

У проводимых в апреле обысков, вероятно, было несколько разных функций. Их «целью было полностью разоружить население и постепенно нейтрализовать сначала армянскую элиту, а затем и все мужское армянское население и одновременно с этим найти обоснования обвинениям в существовании «армянского мятежа». Изучение того, как разворачивались события, показывает, что местные власти методично претворяли в жизнь план, который, вероятно, разрабатывался в Стамбуле. Он отличался тем, что одна ступень естественным образом вытекала из другой. Так, охота за оружием оправдывала аресты, пытки и обыски, которые, в свою очередь, делали правдоподобным заявление об армянском «заговоре». Существование «заговора» оправдывало меры, применяемые ко всем лицам мужского пола старше десяти лет, за которыми шли депортации всего населения. Это был почти идеальный механизм.

Те, кто до этих пор не разобрался в происходящем, после арестов 1 мая 1915 г. начали задаваться вопросами. Среди задержанных были деятели из армянской протестантской элиты, в частности преподаватели Евфрат-колледжа в Харпуте. Таким образом, эти аресты напрямую задевали американские учреждения и «людей, чье отношение ко всем политическим вопросам, как хорошо известно, было безупречно корректным»[2280]. Без сомнения, неожиданный арест этой интеллигенции, «которой одинаково восхищались как мусульмане, так и христиане» и в отношении которой не было никаких «подозрений в какой-либо нелегальной деятельности против правительства»[2281], многое говорил о системе геноцида. Он не только лишал армян их просвещенных лидеров, но и, прежде всего, демонстрировал, что официальные разговоры о «заговоре» на самом деле являются лишь уловкой: и действительно, вали перестал даже делать вид, что его действия имеют законный характер. Из всех арестованных, среди которых были Хачатур Нахигян[2282], Никогос Тенекеджян[2283], Карапет Согигян[2284], Мкртич Ворберян[2285], Ованес Бужиканян[2286] и Тонапет Лулеян[2287], удалось спастись только одному Лулеяну.

Аресты и репрессии коснулись не только протестантской элиты Харпута, но и всех армянских лидеров, таких как руководитель Центрального колледжа («Кентронакан варжаран») в Мезре Ерухан (псевдоним писателя Ерванда Срмакешханляна), известный коммерсант Акоп Жанжигян, чьи служебные помещения были подвергнуты полицейскому обыску, д-р Артин-бей Хелваян, смещенный со своего поста, д-р Микаэл Акопян из Мезре, руководивший полевым госпиталем во время первой Кавказской кампании, широко известный писатель Тлкатинци (чье настоящее имя Ованес Арутюнян), отец Вардан Арсланян из Харпута, Акоп Ферманян, Карапет Экмекян, Карапет Овсепян, Арменак Терзян, Эрзуман Эрзуманян, Хачатур Нахигян, Сероп Вардапетян, адвокат Алексан Налбандян, сделавший себе имя защитой мятежных курдов из Дерсима, Мартирос Мурадян, которого замучили до смерти в ночь после ареста, и т. д.[2288].

Риггз, которому случилось поговорить с членом «комитета» по проверке «документов», найденных у арестованных подозреваемых, узнал от него, «что во всех проверенных бумагах не нашли абсолютно ничего предосудительного, но что другие члены комитета были полны решимости путем неправильного толкования и выдергивания отдельных слов искусственно раздуть против подозреваемых дело»[2289]. В качестве примера такого неверного толкования он приводит обвинительный приговор преподавателю Никогосу Тенекеджяну, лидеру армянской протестантской общины. По информации, «раскрытой» ему депутатом парламента от Харпута Наджи [Балош-заде] Мехмедом [Нури], Тенекеджян был осужден на основании документов, свидетельствующих о том, что он является президентом «кооперативного комитета». Но, как замечает Риггз, всем без исключения было давно известно, что Тенекеджян возглавляет этот «церковный орган, состоящий из миссионеров и представителей протестантской религиозной организации с чисто духовными обязанностями», и чем он занимается. Это не помешало судье заявить, что Тенекеджян признался в «своем участии в нелегальных организациях»[2290]. Материалы, собранные властями для оправдания арестов всем известных людей, вне всякого сомнения, должны были повлиять на местное общественное мнение и убедить общественность в законности принимаемых правительством антиармянских мер. Аресты от сорока до пятидесяти выдающихся армян в период с мая по начало июня[2291] помогли поддержать историю о заговоре, сплетенном сетью таких представляющих угрозу безопасности государства нелегальных организаций, как «кооперативный комитет». По свидетельству Риггза, развернутая властями кампания оказалась успешной: