Брандвахта - Александр Викторович Горохов

— А ведь точно. Эй, сучка, а ну иди сюда, если не хочешь, чтобы мы твоего братца за компанию с мужиком кончили!

Фрагмент 8

15

Ружьянка у меня за спиной, так что перебрасываю ремень через голову, откидываю приклад. Патрон с дробью уже в патроннике, и луплю заряд под ноги приблатнённому, дёрнувшемуся, было, в сторону Наташи.

— А вот за это, гнида, я тебя, бл*дь, теперь точно на перо поставлю, — щёлкает в руке заводилы выкидной нож.

Остальные двое тоже тянут из карманов ножи.

— Ну, и что ты теперь будешь делать со своим одноствольным обрезом, урод? Кончаем его, пацаны!

Что делать буду? Стрелять буду!

Ружьё непривычное, да ещё и несамозарядное, после каждого выстрела приходится дёргать затвор. Но успел! Последний, картечный заряд, влупил в подбегающему уже с расстояния чуть больше метра.

Жуть! Пули с небольшой «воронкой» в передней части, останавливающее действие рассчитано на лося или медведя. Ну, а картечь вообще оставила в грудине приблатнённого дыру, в которую кулак пройдёт.

— За что? — хрипит то, которого называли Ленуром.

За то, что жить хочу! И не хочу, чтобы вы пацана и мою подругу трогали.

На губах заводилы, сразу же затихшего, едва с них слетели его последние слова, появилась кровь.

Оглядываюсь, как там Наташа и Вася. Она замерла, как соляной столб, глаза — размером с чайное блюдце. Васёк тоже окаменел, но в руках тот самый дрын, которым я выламывал доски из забора. Молодец, не струсил и собрался, как может, защищать себя и сестрёнку.

В общем-то, и меня самого колотит неподетски: всё-таки первые трупы на моём личном кладбище.

Но в башку приходит наставление, которое нам вбивали в мозги на службе: в бою оружие никогда не должно быть разряженным. Добил магазин — поменяй на новый. Так что трясущимися руками отщёлкиваю пустой и, найдя в кармане другой, вбиваю его в приёмник.

— Ты их убил? — кажется, отмер Васька.

— Разве не похоже?

Наташа всхлипывает, и я, шагнув к ней, прижимаю девушку к себе. Вместе с затихшим в куртке щеночком. Пробовала отдёрнуться, но это как раз такой случай, когда к женщине можно и нужно применить силу.

— Всё, маленькая. Всё. Больше уже никто ни тебя, ни Васю не тронет…

Вот именно. Кто я ей? Далеко не первый её мужик и, не исключаю, что и не последний. А брат — единственная действительно родная душа.

— Вась, а ты брось эту палку, бери плотницкий ящик, и пошли на брандвахту.

— А эти как? Так и останутся лежать?

— Полежат, пока мужики из города не вернутся. Или я, чтобы доски из-за забора перетаскать. Но ни тебя здесь одного, ни Наташу по дороге на брандвахту я не оставлю.

Выжрать бы сейчас стакан водки, чтобы так не колотило!

— Что у вас там за стрельба была? — сбежал нам навстречу Садык с карабином в руках.

— Гости по нашу душу ехали. Наташа тут одну мразь обидела, ещё до вашего появления, вот та и решила отомстить, послав разобраться с нами каких-то «каанкретных пацанчиков». На их голову…

— Прогнали?

— Положил. Всех троих.

Вот и у этого глаза на лоб.

— А что ты хотел? — психанул я. — Чтобы они меня с Васькой на ремни покромсали, а Наташу с собой увезли? Со мной пойдёшь: их убирать и доски с огорода на дорогу носить.

— Я же как бы на вахте.

— Ты предлагаешь Ваську припахать трупы паковать? Отдашь ему карабин, пальнуть в воздух он сможет, чтобы наше внимание привлечь. Сходню поднимут, когда мы уйдём, и отсидятся пока мы не прибежим.

Но первым делом — набить патронами пустой магазин. И не так, как тут принято, а две пули и два заряда картечи. На хрен мне мелкая дробь не нужна!

Сабиров тоже не готов к реалиям, в которых мы оказались. Вон, позеленел, пока мы «пацанов» в их «копейку» укладывали.

— Куда их теперь?

— Ребята подъедут, отгоню машину куда-нибудь на берег, и в воду: не видели мы их никогда.

Одуревший взгляд на меня. Типа — не знал, что ты головорез и хладнокровный убийца. Такой, бляха, хладнокровный, что до сих пор колотит! Зато никакой лени при переноске досок: чуть ли не бегом с ними и за ними по огороду ношусь, да ещё и напарника подгоняю.

Перетаскали, нашёл во дворе лопату и, как мог, закидал грунтом с дороги натёкшие лужи крови. Если явится кто-то ещё из компании, к которой Венера, тварь, примкнула, не заметят. Но если и явятся, то не сегодня. Посчитают, что Ленурка с компанией до тела Наташи дорвались и «развлекаются».

Снова звук двигателя. Но, кажется, камазовского. Ружьё наизготовку, патрон в патронник, с предохранителя снять.

Нет, за рулём Виктор, а рядом с ним сидит Серёга.

Латыев, остановившись вровень с «копейкой», аж присвистнул, поглядев в форточку на содержимое «жигулёнка».

— Место в кузове есть, чтобы доски закидать?

— Найдётся. Да сиди ты, покалеченный, сам борт открою.

Это он уже Сергею, на левой руке которого свежая повязка. Оказалось, и на консервном комбинате не всё так мирно прошло, как в прошлый раз, и лапу ему чуток зацепили ножом конкуренты во время драки за уже загруженный Камаз с консервами.

— А остальные как?

— Нормально. Постреляли, конечно. Но не как вы, а по земле и в воздух. Потом нас сюда отправили, а сами рванули какое-то заначенное оружие забирать, аптеки бомбить и на Нижегородку.

Заначенным оружием оказались ещё четыре карабина и патроны. А «автопарк» наш разросся, помимо Камаза, ещё и на «газон», прихваченный уже где-то на Нижегородке. Там тоже мародёрят, но пока одиночки, с которыми удалось «разойтись бортами». И аптеками «пользуются» лишь те, у кого критически важные медикаменты закончились. В отличие от огромного полностью разграбленного магазина электроники «ЛиС» напротив сельхозинститута. Верно сказал тот самый Лёня, которого мы встретили в первый день после катаклизма: дебилы! Какому человеку в своём уме теперь эти музыкальные центры, телевизоры и видаки нужны?

К тому времени, когда подъехали ребята на «ниссане» и «газончике», полноценный трап был уже готов: работали-то мы вдвоём с Виктором. Пусть доски оказались и короче, чем использованные для сходни, но приспособились, нарастили, укрепили. Хоть на барисычевой «волжанке» заезжай. Правда, на палубе для неё места нет. И даже переделали саму систему поднимания и опускания трапа: теперь