Брандвахта - Александр Викторович Горохов

на берег в ремонтники списали. Правда, и перебрать мотор у него получается так качественно, что никто другой не сделает.

В общем-то через полчаса все успокоились и снова разбрелись по каютам досыпать: до нормального времени, когда можно будет подниматься ещё дрыхнуть да дрыхнуть. А утром пришлось собирать всех мужиков и рисовать график ночного дежурства, чтобы подобные побудки (а ещё хуже того — действительно пробуждение в горящем «ноевом ковчеге») не стали неожиданными сюрпризами.

Гриша проснулся, когда ребята уже укатили на мясоконсервный комбинат. Хмурый, с трясущимися руками. Его покормили жирным горячим супчиком, сваренным на основе консервов «завтрак туриста» и, как велел Андрей, снова загнали спать. Спорить со Светланой, кажется, имеющей опыт общения с подобными «штемпелями», он не стал.

Ну, а мы втроём — я, Наташа и Васёк — потопали к ближайшим в городе домам. Искать приличные доски для того, чтобы соорудить из нашей гнущейся, как сопля, сходни нормальный трап: что ни говори, а если мужики действительно привезут с комбината не только коробки с консервами, но и пару замороженных туш, то загрузить их на борт брандвахты вряд ли удастся. Да и газовые баллоны тоже.

Честно говоря, Наталья нам там была совершенно не нужна. Но уже так безвылазно насиделась на борту, что у меня не хватило мужества отказать ей.

С собой я решил взять «четырёхзарядку» и оба запасных магазина к ней. На всякий пожарный. А чтобы не оставлять Садыка, которому выпала очередь «нести караул», пришлось доставать СКС и разбираться в его устройстве: оружие, всё-таки, редкое, по нынешним временам использующееся лишь во всевозможных почётных караулах да «вохрой». Но разобрались и как заряжать его, и как с предохранителем обращаться.

Дорожка до крайних домов улочки мне хорошо знакома. Можно сказать, «родная», пусть сейчас и в лужах после ночного дождя. А вот на дома, которые взирают окнами на совершенно пустую улицу, я толком обратил внимание в первый раз. Поскольку окраина города, заборы, в основном, добротные, замучаешься перелезать. И доски на них, если это доски, а не листы крашеной оцинковки, плотненько подогнаны. Правда, это богатство далеко не у всех. Кое-где сетка-рабица, сквозь которую хорошо видно и грядки прополотой картошки, и какие-то посадки огородной мелочи. Но меня интересует не это, а какое-нибудь строительство хозпостроек. Ну, сарая какого-нибудь или бани…

И ведь нашёл! И забор оказался не очень плотным, и, самое главное, в его щели видна хорошая такая стопка струганной доски-сороковки. Аккуратненько сложена вдоль стены скатанной, но ещё не перекрытой бани, с кубометр примерно.

То, что дом «выморочный», ясно сразу. Стоило подойти к калитке во двор, как из приоткрытой форточки напахнуло смрадом разлагающейся плоти. Железная калитка, как и ожидалось, закрыта изнутри на замок. Да и вон она, личинка английского замка выглядывает из аккуратно вырезанного под неё отверстия.

— Значит, придётся доски в огороде ломать.

Одно дело сказать, а совсем другое — сделать. Там ведь не сопливые штакетины, кое-как приколоченные, а для себя хозяин старался. Но справились. Нашёл на улице какую-то палку и, используя её как рычаг, сорвал гвозди сначала на одной, а потом на соседней с ней доске. Ну, а там и вообще лаз расширил, чтобы бока не ободрать, выбивая то, что мешается, уже из огорода.

Хозяин только начинал крыть пол, поэтому на крылечке бани нашлись ножовка, ухоженный топорик, молоток и мешочек с гвоздями-«сотками». Не считая прочей строительной мелочи, вроде складного метра, рулетки, набора стамесок, уровня, уголка, гвоздодёра и тому подобного инструмента, сложенного в плотницкий деревянный ящик с ручкой. Это хозяйство в первую очередь отправилось за забор. Пусть мне придётся лишний раз сходить, но я это богатство не брошу.

— А зачем ходить? — пожал плечами Васька. — Будут Андрей или Шамиль ехать, к ним в машину и положим. И доски можно на грузовике перевезти.

— Можно. Но за забор всё равно таскать придётся. Так что ты старайся аккуратнее шагать, чтобы картошку не потоптать: нам её всю зиму жрать придётся.

Его сестра всё это время рыскала по грядкам, оценивая, чего насадила хозяйка, и насколько оно уже подросло.

— Володя, это мне показалось или действительно что-то пищит?

Я прислушался. Нет, кажется моей красавице не почудилось. И звуки доносятся откуда-то со двора.

Это с улицы ворота стальные с добротным замком, а на огород выходит какая-то старая деревянная дверь, как это сплошь и рядом принято в деревенских домах, закрытая на обыкновенную «вертушку» — вращающуюся на гвоздике плоскую палочку. Но щели в проёме имеются, и ничего не стоит сквозь одну из них повернуть сей «запор» ножом, найденным в плотницком ящике, так, чтобы он не мешал калитке отвориться.

Распахнул дверь и обомлел: перед ней лежит на брюхе щенок. Крошечный, едва ли проживший даже месяц. И по следам видно, что истощённый собачий ребёнок полз от будки, из которой торчит цепь, на звуки человеческих голосов.

Пока Наташа ахала «Бедненький!», я содрал с себя куртку, надетую по утренней прохладе после ночного дождя: невероятным чудом выжившую в катаклизме псинку, ползшую по мокрому двору, бьёт мелкая дрожь.

— Держи, только аккуратно, — вручил я женщине драгоценную ношу, а сам двинулся к будке.

Так и есть: мёртвая сучка, довольно крупная дворняга с овчарочьими примесями, и ещё два мёртвых щенка. Заодно глянул и на замок в калитке. Увы, никакой защёлки, открыть можно только ключом, который в доме, у таких же мёртвых хозяев.

Щенок, ощутив себя в тепле, кажется притих.

— Дуй на брандвахту. Покормите ребёнка чем-нибудь тёпленьким. Да тем же бульоном, которым Гришку кормили, только чуть разведите, чтобы кишечник выдержал. И совсем немного дайте. Нельзя ему сейчас объедаться.

Пока провожал Нату на дорогу, вдалеке послышался звук мотора. Но не «волгоского». Точно! Старая, ржавенькая белая «копейка». Учитывая, сколько сейчас брошенных машин, не удивлюсь, если наши прихватили и её для каких-нибудь нужд.

Нет, не наши. Машина встала метрах в тридцати, и из распахнувшихся дверей вывалилась троица молодых парней. Лет по восемнадцать-девятнадцать. Характерные для «братковских» шестёрок кепочки и спортивные штанцы. Да и сами на понтах, как на шарнирах.

— Оба-на! Какая бикса! Мужик, не одолжишь чувиху? На время. Чесслово вернём. Как это нет? А если в *бло?

— Слушай, Ленур, а ведь это, кажется, именно та самая шмара, про которую Венерка говорила. И мужик тот самый. А вон и пацан в огороде. Очень уж под описание подходят. Удачно это они тут оказались: выковыривать её с их лохани