Императрица и ветер - Мария Чурсина

- Ты. Я чувствую.

- Ты... - чуть испуганно выдохнула Маша.

- Нет, подожди, - он притянул её к себе и посмотрел в глаза. - Я помогу тебе.

...- Ну ты даёшь, ты что, прямо там контрольную писала? - Руфь даже оставила в раковине недомытые колбы, наполнившие всё вокруг тонким запахом липового цвета, и обернулась к Маше. - Я уже собиралась идти за тобой.

- Ага, представляешь! - Маша рухнула на ближайший стул и тяжело вздохнула.

- Попей чаю, он закипел недавно, - сочувственно произнесла девушка. - Я уже всё закончила, скоро домой пойдём.

Она грустно посмотрела на тёмное окно.

- Хотела ведь пораньше.

Пока Маша гремела чашками в противоположном углу комнаты, а Руфь домывала свои колбы, в здании университета погасли почти все окна. В коридорах уже не были слышны шаги и голоса, когда они наслаждались горячим напитком. Сахар пришёлся очень кстати, а ещё более кстати - несколько шоколадных конфет, найденных в шкафчике рядом с чашками.

Они молчали, размышляя каждая о своём. Маша задумчиво наблюдала за бликами света в чае. Сегодня ей предстояло выиграть ещё один бой.

Остановка с той стороне улицы совсем опустела, когда они всё-таки собрались домой.

- Как обычно, на автобус? - поинтересовалась Маша.

Руфь кивнула. Лениво переговариваясь, они спустились к дороге. За колоннами университета взгляд выхватил шевельнувшуюся тень. Маша только тряхнула волосами и взяла подругу под руку. Их шаги гулко отскакивали от стен зданий.

Автобуса долго не было, Маша продрогла под промозглым ветром. Успел начаться мелкий дождь, а запах множества чужих жизней растворился в ночном воздухе, когда на повороте дороги зажглись белые огни, и Руфь начала подпрыгивать от нетерпения, разглядывая номер.

- Мой, - радостно сообщила она. - Я пойду.

- Пока! - Маша махнула ей рукой. Светящийся изнутри и, кажется, такой тёплый салон, был почти пуст. Он поглотил Руфь и унёсся прочь, а Маша, перебросив красный шарф через плечо, пошла обратно к университету.

Она успела вовремя: серая тень уже почти скрылась в арке между двумя зданиями. Маша бросилась следом - её не волновало, что её могут заметить. Впрочем, человек, который следил за ними из-за колонн, тоже не заволновался. Его сгорбленная спина несколько секунд маячила впереди, а руки были безразлично заложены в карманы. Руки. Маша могла поклясться, что на одной из них - чёрная спираль.

Она вложила все силы в один удар - её противник рухнул на асфальт. Он уж точно не ожидал такого напора и наглости. Девушка придавила его к земле и одной рукой сжала две болевые точки на шее.

- Что, я шавка Центра, да?! - зашипела она ему на ухо. - Поймать хотели?!

Парень под её рукой что-то булькнул, но слушать Маша была не намерена. Она ещё пару раз приложила приспешника "Белого ветра" носом к асфальту. В лицо ударил запах сырости.

- Пошурши ещё тут мне...

Он всё хорошо понял и не попытался преследовать её. Маша отряхнула руки - одну об другую - и её каблуки застучали по пустым улицам, к переулку, где её уже давно дожидался чёрный джип.

- Пустите погреться, - улыбнулась Маша, побарабанив пальцами в лобовое стекло.

Она повернула ручку дверцы и забралась в тёплый салон.

- Ну наконец-то всё закончилось, - она поплотнее завернулась в куртку и протянула руки к Шредеру. - Как я давно тебя не видела.

Шредер увернулся от её рук и повернул ключ зажигания.

- Давно, - хмуро прокомментировал он.

- Что-то случилось? - чуть приподняла брови Маша. Ей не понравился тон и безразличие, с которым он смог отстраниться от неё.

- Нет. За те полтора часа, которые я тебя ждал, ничего не случилось.

- Прости, работа, - пожала плечами она.

- Работа... - наигранно вздохнул он. - У тебя нет времени позвонить мне. И о том, что с тобой происходит, я узнаю от чужих людей.

Маша недовольно сложила руки на груди и дёрнула плечом.

- Замечательно. А где ты ходил всё это время? И даже поинтересовался, почему я была в больнице...

- Почему ты была в больнице, - хмыкнул он и надолго замолчал.

Пока за окном пролетали тёмные кварталы, Маша из-под полуприкрытых век наблюдала за мельтешением огней. Искать слова и оправдания хотелось меньше всего. Она уже почти заснула, когда вдруг из обманчивого тепла её выдернул голос Шредера.

- Маша.

Она мгновенно села прямо и вдруг поняла, что они уже никуда не едут. Девушка потёрла глаза кончиками пальцев и повернулась к молодому человеку.

- Что?

- Ну извини меня, Маш... - он нахмурился. - Слышишь?

- Слышу, - кивнула она.

Пока она думала, что можно ответить на такой неожиданный выпад, Шредер взял её за руку.

- Ты чего расстроилась? Я, если хочешь знать, к тебе в больницу приезжал. Но меня твой Провизор не пустил.

- Ну, ты не обязан, - вздохнула она.

Шредер вздохнул, побарабанил пальцами по рулю.

- Маша, я же извинился. Что у тебя произошло, выкладывай.

- Всё в порядке, - сказала она. - Просто день сегодня дурацкий. Я пойду тогда?

- Иди, - с едва заметным недовольством произнёс он, глядя на то, как Маша выскальзывает из машины. - Звони, если опять влипнешь в историю.

- Хорошо, - крикнула она на ходу, тут же испугавшись, что забудет. Зато она уже сейчас знала, что спать этой ночью ей не придётся. Она будет бродить по пустым комнатам, мучаясь своей несостоявшейся виной, умываться холодной водой, а потом не выдержит и позвонит Луксору.

Она не знала, что когда часы на кухне протикают полночь, Луксор сам напишет ей сообщение.

А ему это ведь нравилось... даже нравилось... как глупо.

Патрик с раздражением сорвал с шеи шёлковый платок цвета серебра и швырнул его на пол. Багровая птица витала в воздухе.

- Прочь! - он махнул на неё рукой, но птица и не подумала улетать, она даже не двинулась с места, а внимательные чёрные глазки продолжали наблюдать за ним.

- Пошла прочь! - он оглушительно хлопнул дверью, и пробежал по коридору.

Попавшийся под ноги стул отлетел к стене. Впрочем, багровая птица была и тут. Она висела над самым потолком и только раскачивалась в лучах яркой лампы. Патрик поднял со стола тяжёлую статуэтку девушки с головой змеи и швырнул в птицу. Раздался оглушительный звон бьющегося стекла, и света в комнате вдруг совсем не стало. А птица висела на прежнем месте, он знал, и всё так же, чуть укоризненно, смотрела на него.

Тогда он бросился на пол, лицом вниз и, закрыв голову руками, стал шептать - долго, до бесконечности долго:

- Убирайся, убирайся, убирайся...

Когда он засыпал в детстве, он часто играл с ней. Закрывал глаза - и она появлялась, её можно было двигать. Птица почти не умела летать, она просто зависала перед его глазами. Если долго смотреть ей в глаза, птица могла увеличится, но тогда Патрик пугался, прогонял её. Потом птица забылась за яркими всплесками снов.