Адмирал Хорнблауэр. Последняя встреча - Сесил Скотт Форестер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К концу визита гость полностью развеял предубеждение Хорнблауэра. Он разумно говорил о кораблях, держался непринужденно и ничуть не походил на лорда Байрона, заразившего богачей страстью к яхтенному спорту. Хорнблауэр даже готов был простить Рамсботтому, что тот «завоевал крохотный уголок» в сердце Барбары, а в следующие несколько дней и вовсе проникся к молодому человеку самой теплой симпатией, особенно после того, как проиграл тому два фунта в вист, а затем отыграл десять, но лишь потому, что Рамсботтому раз за разом приходили очень плохие карты. Ямайское общество приняло миллионера восторженно; губернатор взирал на него с одобрением, а губернаторша, леди Хупер, рассыпалась в похвалах его манерам и обходительности.
– Я не ждал такого от сына брэдфордского суконщика, – признал Хупер.
– Вы обедаете на борту «Абидосской невесты», сэр? – спросил Хорнблауэр.
– Я получил приглашение, – ответил Хупер, большой любитель покушать, – но, учитывая, что это всего лишь яхта, на настоящий обед не рассчитываю.
Хорнблауэр прибыл на борт заранее – Рамсботтом пригласил его до приезда остальных гостей осмотреть судно. Его встретили по военно-морскому церемониалу: фалрепные у борта, заливистая трель боцманских дудок. Уже пожимая Рамсботтому руку, Хорнблауэр пристально оглядывал бриг: подтянутую команду в синих фуфайках и белых штанах, отдраенные палубы, тросы, свернутые в идеально ровные бухты, сверкающие пики и абордажные сабли у кормового фальшборта. Все было в точности как на королевском флоте.
– Позвольте представить вам моих офицеров, милорд? – спросил Рамсботтом.
Это были два немолодых лейтенанта. Хорнблауэр пожал им руки, думая про себя, что, если бы не десяток случаев, когда ему исключительно повезло, тоже был бы сейчас лейтенантом на половинном жалованье и, возможно, служил бы на яхте какого-нибудь богатея. Идя с Рамсботтомом в сторону бака, он узнал матроса, стоящего у пушки по стойке смирно.
– Ты был со мною на «Славе» в тысяча восьмисотом.
– Да, сэр, милорд, так и есть, сэр. – Матрос расплылся в смущенной улыбке и робко пожал протянутую адмиралом руку. – А Чарли Кэмп, сэр, милорд, вон он, был с вами в Балтике. А Билли Камингс, на баке, был у вас марсовым на «Лидии», когда вы огибали мыс Горн, сэр, милорд.
– Рад снова вас видеть, – сказал Хорнблауэр. Он не лукавил, хотя и радовался одновременно, что не понадобилось вспоминать имена.
Они пошли дальше.
– Я вижу, у вас команда из военных моряков, мистер Рамсботтом.
– Да, милорд. Они почти все из королевского флота.
Хорнблауэр подумал, что в нынешние годы мира и экономического упадка команду набрать несложно. Можно сказать, что Рамсботтом совершает благое дело, давая нетрудную работу людям, которые сражались за свою страну. Слушая четкие команды унтер-офицеров, Хорнблауэр невольно улыбнулся. Что ж, если мистеру Рамсботтому угодно играть в командира военного корабля, его прихоть можно назвать вполне безобидной.
– У вас превосходное судно и отлично вымуштрованная команда, мистер Рамсботтом.
– Приятно слышать это из уст вашей милости.
– Вы сами не служили?
– Нет, милорд.
Хорнблауэр до сих пор изумлялся, встречая взрослых мужчин, даже отцов семейства, которые по возрасту не успели принять участие в войне, опустошавшей мир, сколько помнило себя его поколение. Глядя на них, он чувствовал себя столетним старцем.
– А вот и другие гости. Прошу вашу милость меня извинить.
На борт поднялись два плантатора – Хаф и Доггерт, а с ними главный судья острова. Вместе с губернатором получалось шесть участников обеда: три официальных лица и трое не состоящих на государственной службе. Четверо гостей собрались на шканцах в тени навеса, натянутого на грота-гике, и стали смотреть, как Рамсботтом встречает его превосходительство.
– Думаете, обед потянет на парадный? – спросил Доггерт.
– Казначей Рамсботтома приобрел вчера две тонны льда, – сообщил Хаф.
– Не меньше шести пенсов за фунт, – заметил Доггерт.
На Ямайке процветала торговля льдом, который добывали в Новой Англии и быстроходными шхунами доставляли сюда. Зимой его рубили и складывали в глубокие погреба, а на острова везли упакованным в стружку. Хорнблауэр заинтересовался. Еще больше он заинтересовался матросом на шкафуте, без устали крутившим ручку. Работа была, судя по виду, не тяжелая, но однообразная. Хорнблауэр решительно не мог сообразить, для чего служит эта ручка. Гости поклонились его превосходительству и, когда тот предложил сесть, устроились в удобных креслах. Тут же подошел стюард с хересом на подносе.
– Превосходно, черт побери! – воскликнул губернатор, опасливо пригубив напиток. – Не то что этот ваш олоросо или липкие сладкие хересы!
В устах обычного человека восклицание прозвучало бы беспардонно, но лицо, облеченное высокой властью, да еще, по слухам, родственное по крови нынешней правящей династии, может не считаться с условностями. Однако херес и впрямь был очень хорош: сухой, светлый, с восхитительным букетом, охлажденный точно в меру. Тут новый звук заставил Хорнблауэра обернуться. У основания грот-мачты заиграл небольшой струнный оркестр, составленный из инструментов, названия которых (за исключением скрипки) он не считал нужным держать в памяти. Если бы не мерзкая музыка, не было бы ничего приятнее, чем сидеть под навесом на палубе образцового корабля, подставив лицо начинающемуся морскому бризу, и потягивать превосходный херес. Губернатор сделал легкое движение рукой, и ему тут же подали еще бокал.
– У вас отличный оркестр, мистер Рамсботтом, – сказал губернатор. Все знали, что в королевской семье любовь к музыке передается по наследству.
– Ваше превосходительство чрезвычайно добры.
Пока гостей еще раз обносили хересом, Рамсботтом выслушал подошедшего стюарда и объявил:
– Ваше превосходительство, милорд, джентльмены, обед подан.
