Прятки с судьбой - Анна Милок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сами ж сказали, люди не местные, ну и нечего вам в дела наши носы совать. Уж тем более в такие… – врал мужчина так складно, как песню пел. – Тут не Китеж, где для гостей порядки наводят каждый день. Вот воровку поймали, столько лиха от этой карманницы натерпелись, что не перечесть. Ходит по деревням, да одно лихо разносит.
Если бы могла, застонала бы. Так тягостно в душе отзывалось повисшее молчание. Кем бы ни были мои спасители, уверена, повернут сейчас коней и поскачут прочь.
– Так отчего же не в сторону стольного града путь держите? – всё не унимался человек, которого я, как ни силилась, а разглядеть не могла. – Самосуд дело гиблое, и если меня память не обманывает, то и в Великолучье незаконное.
Михей скрипнул зубами от досады, едва слышно прошипел:
– Приставучий как репей, что ж тебе неймётся?
– Советую нас в покое оставить, если вам жизни дороги, – не выдержал второй наёмник, и так слишком долго молчавший и уже отчаявшийся на мирный исход.
С длинным свистом он обнажил меч, и кобылка, чьими копытами я всё это время любовалась, недовольно заржала, перебирая ногами. Ни ей, ни мне этот звук не пришёлся по душе.
– Думаю ещё не поздно нам всем миром разойтись, – Михей спешился, одной рукой опустил меч приятеля, вторую держал поднятой к солнцу.
– Помогите, – прохрипела и не надеясь, что меня услышат. Язык еле ворочался во рту.
Почти в то же мгновение арбалетный болт вонзился в землю под копытами моей гнедой кобылки, она резко всхрапнула и поднялась на дыбы, опрокидывая меня на сырую землю. Будучи связанной, у меня и возможности не было хоть как-то сгруппироваться при падении. Во рту снова появился знакомый солоноватый привкус крови, но помыслы мои все были только о том, как бы не раздавила меня напуганная животина.
С большим усилием я подтянула колени к груди, сжавшись в жалкий комок. Не в силах наблюдать, как лошадь пританцовывает от страха рядом, я зажмурила глаза и, надо признать, вовремя. Михей не удержал поводья, и они со свистом рассекли мне щёку, чудом глаз не задели. Кобылка, получившая свободу, умчала от склочных людей, засыпав меня песком вперемешку с дорожной пылью. Глаза тут же отозвались резью.
– Не подходи, не то голову с плеч снесу, – пригрозил наёмник.
– Мой арбалет тебя и здесь достанет, – хмыкнул незнакомый голос. И как в доказательство его слов прямо к ногам моих мучителей вонзился арбалетный болт с красным оперением.
Наёмники тихо выругались, Михей запрыгнул позади напарника на круп лошади, чему та совсем не обрадовалась, и развернулись обратно в сторону деревни.
– Подавитесь.
– Мне своя жизнь дороже.
Каждый удар копыт был для меня сродни молоту, пока я лежала на земле. Свобода… Надолго ли на этот раз?
Земля задрожала рядом, это спрыгнул один из мужчин. Ещё через миг его горячие пальцы коснулись моей шеи.
– Жива. Что делать-то с ней?
– Не знаю. Оставь как есть. Нам и так проблем хватает.
– Оставить?! Зачем тогда встревал, зачем стрелять первым начал?! Могли бы и миром разойтись, а не местных против себя настраивать.
– Нам воры не нужны, ни в лагере, ни за хребтом.
Меня перевернули на спину, причём не очень аккуратно, отчего я глухо застонала.
– Вот же нелюди, – выругался мужчина, что склонился надо мной. – Разве можно так с девкой-то… Еле душа в теле.
– Давай её сюда. Да аккуратнее же ты, не видишь, что ли!
Второй раз за последний час я оказалась на лошади, только теперь я не висела как мешок. Меня устроили впереди, поддерживая и не давая упасть.
– Отвезём её к бабе Гате. Если кто её на ноги и поставит, так это она.
Кони тихо двинулись по дороге. Разглядеть что-либо сил не было, всё плыло перед взглядом и превращалось в сплошную чёрную кляксу.
– А что передумал-то? Неужели понравилась, а, Радимир?
– Надо было тебя на том перекрёстке бросить.
Глава 27
Сознание нехотя отпускало спасительную темноту. Врождённое любопытство забилось в самый дальний угол и больше нос свой не показывало, настрадалось бедное. До моего же собственного донёсся такой едкий запах, что я невольно закашлялась.
– Фу, – вырвалось само собой. Руками потянулась к носу, а нащупала толстый компресс из листьев, грязи и боги весть чего ещё. В страхе распахнула глаза и наткнулась на насмешливый взгляд седовласой старушки.
– Что? Допрыгалась егоза? А так тоже неплохо, под цвет глаз подходит, – старушка засмеялась так, что ей ржавые петли бы позавидовали бы. – На, красавица, выпей.
Я подозрительно принюхалась к протянутой чашке, воняло точно от нее. Да и на вид жижа была не краше.
– Давай не ерепенься мне тут. Думаешь, я тебя сутки выхаживаю, чтобы отправить?!
В словах бабушки было зерно истины, и я хоть и не без отвращения взяла из рук её чашку. Задержала дыхание и залпом проглотила жижу. Точнее попыталась.
– Глотай, глотай, а то насильно впихну, – прикрикнула на меня знахарка. Осознав, что чаше сией меня не миновать, я сделала над собой усилие и проглотила вонючее зелье. Липким и смрадным комком оно прокатилось по горлу. Брр!
– Вот и умница! До свадьбы все заживёт, – похвалила она меня, а я чуть не выронила посудину. – Совсем слаба, – по-своему расценила моё состояние бабушка. – Как зовут то тебя горемычная?
– Аг… Айка, – запнулась на полуслове. Доверие к людям я потеряла, кажется, раз и навсегда.
– Не хорошо старых людей обманывать, – она цокнула языком и погрозила мне костлявым пальцем. – Айка, – посмаковала старушка чужое имя. – А тебе, егозе, идёт. Что же случилось с тобой?
– От жениха убежала, – боялась, что знахарка опять уличит меня во лжи и помогать не станет, или ещё хуже: выдаст обратно.
Старуха наклонилась ко мне так близко, что её белёсые волосы щекотали мне лицо. И я было испугалась, пока не вдохнула запах. Как на поле оказалась со свежескошенной травой и на душе так спокойно стало, словно разом все тревоги покинули сердце.
– Не соврала, голубка, и на том спасибо.
– А вы кто?
– Можешь звать меня бабой Гатой, – ответила старушка и будто потеряла ко мне интерес, занимаясь своими делами. Под потолком висели пучки с травами, ими же был завален большой стол. Знахарка то и дело брала какой цветок, нюхала, и если он приходился ей по душе, клала в ступку и толкла.
Я повернула голову в сторону, силясь рассмотреть ещё хоть
